Я вышел ростом и лицом -
    Спасибо матери с отцом,-
    С людьми в ладу - не понукал, не помыкал,
    Спины не гнул - прямым ходил,
    Я в ус не дул, и жил как жил,
    И голове своей руками помогал...
              В.Высоцкий  из песни “Кругом пятьсот... “

…Алло… Надюша… Плохая связь, ни черта не слышу… Алло… Я говорю, связи нет… Метет так, что хоть голым бегай - все равно не увидят… Что, у вас тоже? Вот незадача, опять пропало, хоть бы одна черточка, блин… Как назло… Ладно, давай, если завтра вовремя разгрузят, послезавтра - дома… Все, целую… Пока.

Фрейтлайнер негромко урчал детройтовским двигателем, и тяжелогруженая фура медленно прокладывала колею всеми восемнадцатью колесами в толстом слое свежевыпавшего снега.

Метель бушевала уже не менее трех часов. Недавно стемнело, и озлобленный наступившим мартом ветер швырял в лобовое стекло крупные комки снега. Снежный шторм набирал силу.

Олег немного сбавил скорость и скинул передачу:

- Тише едешь - дальше будешь, - в который раз, повторил он про себя старую поговорку, потом, улыбнувшись про себя, добавил:

- Да уж точно, от того места, куда едешь.

Но торопиться было некуда. Разгрузка назначена на завтрашнее утро, а до места оставалось всего около трехсот километров.

- Даже с учетом метели часов через пять как-нибудь доберусь и на ближайшем тракстопе завалюсь спать, - делал привычные расчеты Олег.

Уже год он работал на своей собственной машине, имея за плечами двадцатилетний стаж водителя дальнобойщика. Пятнадцать из них «поливал» по России, два года отслужил в Российской армии, на ракетовозах. А последние пять рулил по Северной Америке.

Олег считал свою эмиграцию довольно успешной, списывая проблемы и трудности на обычную рутину иммигрантской жизни.

Пессимизмом он не страдал и, благодаря положительному настрою и поддержке любимой жены, быстро сдал на права, быстро нашел работу и через пару лет купил свой собственный грузовик. Дела шли неплохо, и Олег уже начал подумывать о покупке еще одного тягача и найме водителя.

Его дети учились в школе, а жена работала медсестрой в городской больнице.

Два года назад всей семьей они решили купить дом в небольшом городке Кенора, в провинции Онтарио. Их устраивало все: невысокая цена и шикарный вид на озера прямо с деревянной веранды дома. Постепенно жизнь вошла в колею, и Олег мог с гордостью назвать себя счастливым человеком.

Он улыбнулся этим приятным мыслям и, немного покопавшись среди разбросанных по «торпеде» коробок с дисками, выбрал один с песнями Высоцкого.

Всегда, когда Олег думал о доме, он почему-то любил слушать великого барда, стараясь подпевать ему по мере своих способностей.

Семнадцатая трасса соединяла напрямую Кенору и Тундер Бэй, куда необходимо было доставить груз. Многие дальнобойщики по возможности старались избегать эту опасную дорогу в зимние месяцы и ехали по альтернативной одиннадцатой. Но у Олега не было выбора, так как трасса шла напрямую от места загрузки и до места выгрузки.

Частые онтарийские снегопады, обледенелая дорога, крутые повороты, подъемы и дикие животные отпугивали не только дальнобойщиков, но и любителей зимних автопутешествий.

Высоцкий пел хриплым баритоном в унисон низкому урчанию мощного двигателя, и фура ползла по снежному покрывалу семнадцатой трассы, поднимая за собой белые густые тучи снега.

Плотная снежная завеса снижала видимость до нескольких метров, и Олег был вынужден выключить дальний свет фар, чтобы избежать ослепления. Фура была тяжелогруженая, поэтому неплохо "цепляла " дорогу, всем своим весом вдавливая и утрамбовывая снег. Машины встречались крайне редко, да и то в основном такие же тяжеловозы. Снегоочистительных грузовичков не было, так как не имело смысла чистить дорогу и разбрасывать песок, чтобы через пять минут все снова заносило.

Олегу было не привыкать к такой дороге, и он продолжал напевать себе под нос, стараясь вторить Высоцкому.

Внезапно, в свете фар, прямо перед капотом грузовика, возникла огромная темная туша.

Она стояла посреди дороги, словно вросла в землю, и не двигалась. Животное было огромного роста, а раскидистые ветви тяжелых рогов доходили по высоте до самого верха кабины грузовика.

- Лось, - мелькнула мысль у Олега, - и он крепко вцепился в руль обеими руками, одновременно выжав до пола педаль газа…

Столкновения было не избежать. Слишком маленькое расстояние и слишком скользкая дорога для торможения. Единственное, что могло спасти, - это вдавить педаль газа в пол, в надежде, что сильный удар отбросит тушу животного в сторону, и фуру не занесет…

Судьба распорядилась по-другому.

Лося не отшвырнуло в сторону, а затянуло под переднее правое колесо грузовика.

Машину резко подбросило, и скользкая дорога завершила «работу», уводя тяжелый прицеп круто вправо, потом юзом на занесенную снегом обочину, и ,словно игрушку, перевернув дважды, швырнуло под откос в глубокий овраг…

…Спину прямо держи, кому говорю. Если будешь продолжать грести с согнутой спиной, то потом ее не разогнешь… Ладно, хватит, поменяйся с братом, пусть тоже поучится.

Братья поменялись местами, и Пашка начал грести, стараясь следовать советам отца.

Любимым занятием Олега по выходным было катание на лодке по небольшому озеру, прямо возле их дома. Надя, жена Олега, обычно усаживалась на корму и, неторопливо потягивая колу, наблюдала как ее сыновья-близнецы пытаются управляться с огромными и тяжелыми веслами.

Пашка пыхтел от напряжения, но старался не подавать виду, что устал. Андрей сидел напротив и, кривя рожи, пытался рассмешить брата.

Яркое солнце слепило даже сквозь темные очки и, зажмурившись, Олег надвинул широкополую плетеную шляпу себе на глаза.

Вдруг Олег почувствовал легкий озноб, словно волной окативший его тело с ног до головы. Он открыл глаза, и страх скрутил его внутренности тугим узлом: все вокруг замерло, словно на фотографии в трехмерном изображении. Вода в озере больше не плескалась о борта лодки, так и застыв легкой рябью, отражая неровной поверхностью солнечный свет. Воздух вокруг будто бы стал вязким, и любые движения давались Олегу с огромным трудом. Его жена застыла с запрокинутой головой и зажмуренными глазами, в попытке выплеснуть в себя остатки колы. Оба мальчугана замерли, словно играли в какую-то, одним им известную игру. Даже водный аэроплан завис невысоко над поверхностью озера, только начав взлет, и тяжелые капли, сорвавшись с крыльев, так и не долетели до воды. Время словно остановилось.

Олег попытался позвать жену и детей, но его рот будто заклеили, и невозможно было даже разжать губы. С каждой секундой Олег чувствовал, что теряет способность двигаться, и он испугался, что тоже застынет, как и все вокруг.

Но настоящий кошмар ждал его впереди.

Вначале стало невыносимо холодно, и Олег задрожал всем телом. Потом ему послышался какой-то звук, доносившийся издалека. Олег пытался что-либо разобрать, но сознание словно играло с ним в какую-то свою игру. В какой то момент, наконец, он отчетливо услышал чей-то голос, повторяющий бессвязные слова:

- Ноль, семь… Жду… Ноль, семь… Это я…

Эти слова повторялись и повторялись, словно из ниоткуда, сводя с ума своей настойчивостью и все увеличивающейся мощностью.

Наконец, громкость стала такой невыносимой, что у Олега лопнули перепонки, и из ушей пошла кровь. Голова словно раскалывалась на две половинки, и Олегу уже начало мерещиться, что какая-то сила просто выдавит его глаза из глазниц.

Вдруг, все вокруг начало меняться, покрываться изморозью, будто бы замораживаясь. Олег увидел, как замерзло озеро, потом самолет. Капли воды, падающие с крыльев, застыв в воздухе, превратились в тысячи хрустальных осколков. Замерзла лодка, а потом его жена и дети начали покрываться коркой льда. Олег хотел закричать, но не смог. Он почувствовал, как его слезы превращаются в ледышки, и, замерзая, стекленеют глаза.

- Кругом пятьсот… Кругом пятьсот… Кругом пятьсот, - снова этот жуткий, непонятный голос, рвущий внутренности и саму душу.

Потом все начало рассыпаться… Самолет, с его «хрустальным ожерельем» брызг, распался на маленькие осколки, и они посыпались на ледяную гладь озера, которое тут же покрылось трещинами, начавшими быстро расходиться в стороны, как на лопнувшем зеркале. Одна из них добралась до лодки, где сидела семья Олега, и Надюша, покрывшись паутиной тонких разломов, так же рассыпалась на мелкие кусочки. Вскоре и братья-близнецы превратились в ледяные камешки, беззвучно раскрошившись на глазах у их отца.

Олег почувствовал сильную боль в руке и увидел, что она превратилась в бесформенный кусок льда, и этот лед полз все выше и выше, пытаясь заморозить все тело.

- Индусы… Индусы… Умираем, - голос вновь нестерпимо бил по ушам, и Олег закричал…

Собственный крик взорвался белой вспышкой в сознании и вытащил его из мрака беспамятства.

Олег открыл глаза.

Сильная боль пульсировала в каждой клетке его тела. Осмотревшись, он попытался пошевелиться, и тут же чуть было вновь не потерял сознание от жгучей тупой боли в руке.

Олег лежал в перевернутом грузовике, его рука была сломана выше кисти, и белая кость, прорвав кожу, вылезла наружу. Олег снова услышал голос. Но теперь он понял, откуда он доносился. Несмотря на катастрофу, диск продолжал кричать голосом Высоцкого что-то о горах, о скалолазах, о кораблях… Олег дотянулся здоровой рукой до радиодиска и выключил.

Потом отстегнул ремень безопасности, и только сейчас заметил, что его сломанная рука подвернута под кабину и намертво придавлена дверью. Вытащить ее было невозможно.

Олег постарался взять себя в руки и успокоиться.

- Так, что мы имеем? - попытался рассуждать он, - Прежде всего меня не видно с дороги - это факт. Я лежу в овраге, а следы аварии давно уже занесло снегом. До утра меня никто искать не будет… Да уж, не самая веселая ситуэйшен…

Вскоре Олег понял, что начинает замерзать. Температура была около -10 по Цельсию. Вроде не так уж и холодно, но если лежать без движения, то за пару часов наступит конец. Он сумел включить свет в кабине, надеясь, что так может быть его заметят с дороги, хотя сам-то не очень в это верил.

Полная тишина оглушала. Снег продолжал валить и морозный ветер задувал крупные хлопья через выдавленное лобовое стекло.

Вдруг что-то быстро промелькнуло у Олега перед глазами в короткой полоске света, исходившей из кабины, и исчезло в темноте. Олег насторожился, пытаясь прислушаться к незнакомым звукам леса.

Через какое-то время большой белый волк уже стоял в двух метрах от кабины и скалил злобную пасть. В любое другое время можно было бы восхищаться красотой и грациозностью этого совершенного хищника. В данной ситуации его нужно было только опасаться.

- Мне нужен мой нож, - тихо вслух пробормотал Олег, - словно прося кого-то принести его ему.

Но чуда не произошло. Нож был словно в миллионе километрах от него, и туда невозможно было дотянуться. Он лежал в тумбочке возле кровати, в двух метрах от Олега, но вес кабины крепко держал руку мертвой хваткой и не давал сдвинуться с места. Он начал понимать, что скорее всего ему не выжить. Здоровой рукой он потянулся до «торпеды» и сорвал фотографию своей жены и детей. Это было их первое фото на фоне нового дома, на берегу озера. Олег долго, словно прощаясь, смотрел на фотографию, и почувствовал, как по его щекам ползут теплые капельки.

Грозное рычание вернуло его к действительности. Волк стоял так близко, что пар, выходивший из его пасти, казалось, окутывал Олега своим жаром.

Неожиданно какие-то неведомые доселе чувства овладели Олегом. Он почувствовал непреодолимое желание выжить. Ему захотелось вновь увидеть свою семью и обнять детей. Он ощутил злость. Злость на погоду, на грузовик, на чертового лося, и, наконец, на себя самого. Он злился на свою беспомощность, на то, что жалеет сам себя, а главное - на то, что он оставит своих детей и жену одних в этом мире и больше никогда их не увидит. Он перестал дрожать, уже зная, что будет делать.

- Сожрать меня хочешь, тварь? Ну, уж нет! Спорим, я сделаю это первым?

Дрожащей от холода рукой он дотянулся до радиодиска, включил на полную громкость, и лесную тишину разорвал хриплый баритон…

- Вам такое приходилось видеть? - высокий, широкоплечий шериф стоял возле машины скорой помощи и пытался разговорить парамедика.

- Такое - не приходилось, - честно признался тот, - Парню здорово повезло, что не замерз насмерть.

Шериф недовольно фыркнул:

- Повезло? Нет  приятель, ему не повезло, он просто жить хотел. Ему, наверное, было ради чего жить, вот он и выжил.

Парамедик пожал плечами:

- Наверное, вы правы. Нужно железным быть, чтобы  собственную руку отгрызть, а потом еще и волку глотку перерезать… Его ведь возле дороги, на обочине нашли. Он сам выполз из оврага; в руке нож держал так крепко, что руку не смогли разжать, пока успокоительного не вкололи. Кстати, возможно руку удастся спасти. Меньше часа на морозе пролежала. С трудом из-под кабины вытащили. Конечно, вряд ли он на рояле играть сможет, но все же…

Шериф улыбнулся:

- Интересно, почему он пел, когда его нашли? Кажется на русском, если  не ошибаюсь…

А внизу, в овраге, лежал перевернутый грузовик, из кабины которого все еще доносился громкий хриплый баритон.