В соответствие с записью в дипломе Вася был пекарь-кондитер, но делать торты и печь пончики он не умел, потому, что после окончания ПТУ ни разу ничего не испёк.
Всю жизнь он только жарил. Да и жарил он в основном не продукты питания, а чужих жён, ну и своих конечно. Но жарить своих было не интересно. Свои жарились как-то «на автопилоте», по заранее заданной компьютером программе.
Вася всегда был уверен, что жарить чужих жён очень весело, приятно и как-то пикантно, что ли. Во время зажарки его организм вырабатывал какой-то пьянящий адреналин, как в детстве от воровства вафель в магазине, а после неё он испытывал блаженное ощущение собственного величия над кем-то неизвестным, как будто он незаметно, но смачно, с зелёной соплёй, плюнул этому неизвестному  в кружку.
Вася догадался, что жарить чужих жён нехорошо, когда узнал, что его собственная кружка – его любимая и единственная, очередная жена наполнена медузой харчка.

Сначала Вася хотел засунуть жене в живот отвёртку. У него была отличная длинная отвертка с синей пластмассовой ручкой. Вернее, нельзя сказать, что «он хотел», его просто  тянуло помимо его воли. Несколько раз он ловил себя на том, что подходит к жене с этой отверткой в руках с непонятной целью и останавливался в последний момент. Почему он брал именно отвёртку, он не понимал, к электричеству и механике Вася не имел никакого отношения. Но он вполне себе представлял, как эта отвертка входит по самую рукоять в её мягкий, нежный животик и выходит наружу со стороны спины сантиметра на два.
Кто-то внутри Василия успокаивал его, - нужно, просто понять её, простить и забыть всё, как страшный сон, понять, простить и забыть, понять, простить и забыть…
- Да, - всегда соглашался с этим кем-то кто-то другой внутри Василия, - действительно, нужно просто понять, простить и забыть… и не забыть, перед этим, резко сунуть ей в живот отвёртку…
Можно было конечно из чувства гуманизма просто отпинать её в живот ногами, и продолжать жить, как ни в чём не бывало. Но, как сказал один немецкий сатанист – проблема не в том, что вы меня обманули, проблема в том, что я вам больше не верю. Поэтому пинать ногами в живот пришлось бы каждый день. Оставалось либо отвёртка, либо просто разойтись.
И она скончалась. Она умерла мучительно, но быстро. Она, это очередная Васина семейная жизнь, не жена.

Сказать, что Вася с этого момента зарёкся и перестал жарить чужих жён, значило бы покривить душой. Сделать это одномоментно было просто невозможно. Ведь чужие жёны о зароке Василия ещё не догадывались и поэтому периодически тонко намекали ему об остром желании, раздобыть огоньку трением и сбрызнуть кострище сметанкой. Сил же, отказать нуждающейся женщине, Вася, как настоящий джентльмен, никогда не имел. Но не о какой инициативе со стороны Василия говорить уже было нельзя. Хотите огоньку – давайте потрёмся. Что? Сметанки брызнуть? И сметанки не жалко.
Толи тонкие женские натуры были настолько проницательны, толи физиономия Василия не могла скрыть внутренней борьбы, но очень скоро Васины отношения с чужими заплёванными кружками прекратились сами собой.

Самый медлительный и жестокий из всех врачей, никогда не применяющий анестезии, - доктор-Время всё-таки сделал своё дело.  Мучительные судороги в животе Василия, вызываемые воспоминанием об этой семейной неприятности,  закончились. Жизнь продолжалась – новая жена и новые дети наполнили её новыми заботами и новым счастьем. Жизнь пошла по очередному витку горного серпантина, и важно было не свалиться в обрыв с дороги, потому, что вопросы остались те же. Как в детском стишке Маяковского – что такое хорошо и что такое плохо?
Вот воровать нехорошо, большинству людей и в голову не прейдёт залезть в чужой кошелёк. Уважающему себя мужчине залезть в чужой кошелёк стыдно. Но вот если это заведомо пустой, влажный, кожаный кошелёк, расположенный между ног чужой жены, тут даже с самым совестливым, порядочным и законопослушным гражданином происходит волшебная метаморфоза. Залезть в этот кошелёк считается за доблесть.
Если даже от мысли, плюнуть в чужую кружку, у психически здорового человека возникают рвотные рефлексы, то при мысли заполнить спермой ёмкость, расположенную между ног чужой жены, реакция возникает обратная. Как у собачек профессора Павлова на свет лампочки, у большинства граждан от этой мысли только усиливается слюноотделение.
А в чём разница? Да нет никакой разницы. Хотя нет, разница конечно есть, но эта разница только увеличивает масштабы идиотизма ситуации. Ведь пустой волосатый кошелёк собственной жены, нормальному человеку, дороже любого иного, переполненного денежными купюрами.

*  *  *

Эту историю Вася услышал из криминальной хроники по телевизору. Телевизор, как всегда, усердно выворачивал грязные чужие трусы шоколадными пятнами наружу, под лозунгом - Покажем больше крови в борьбе за гуманизм!
Суть трагедии была такова. Муж из ревности убил свою жену, расчленил её в ванной, чтобы не напугать двух малолетних детей, ночью вынес и закопал её в лесополосе. На следующий день он подал заявление в милицию о пропаже жены. Но ментам понадобилась всего пара дней, чтобы расколоть его, как Чапай белогвардейца, от шеи до седла. Героя осудили на немалый срок и двое детей дошкольного возраста остались полными сиротами.
Убил он её, проломив череп, спортивной металлической гантелькой, после её признания и фразы, - ничего страшного, разведёмся, все разводятся…
Оказалось, что разводятся не все, некоторым мешает, если не отвёртка в животике, то гантелька в голове.

Мораль гуманиста-телевизора сводилась к святости и неприкосновенности человеческой жизни. Но трогательней всех, была сцена не с самой жертвой, не с сиротами-детьми, не с матерью жертвы, не с раскаявшимся дурачком-убийцей, и не с его матерью, потерявшей враз и сына, и внуков. Жальче всех телевизору было виновника торжества. Со слезами на глазах, любовник признавался перед камерой, как близки были их души с убитой, как схожи интересы, как упивались они общением, как он наслаждался их беседами о классической музыке и поэзии серебряного века, в промежутках между ковырянием в чужом кошельке и харчками в чужую кружку. Тяжелее всех пережить ситуацию было именно ему.

Телевизор просто бесил Васю. Глядя с высоты прожитых лет и пережитых трагедий, Вася имел иное мнение. Он был убеждён, что это не правильно, что так нельзя. Что больше правы в данной ситуации были древние евреи, писавшие на скрижалях -  Если кто будет прелюбодействовать с женой замужней, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, - да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка.
В век торжества гуманизма и толерантности казнить смертной казнью за супружескую измену, это перебор, но и не привлекать к уголовной ответственности, даже равноценной ответственности за кражу кошелька, тоже неправильно. И это должно делать государство. Почему за кражу кошелька человек сидит в тюрьме, а за супружескую измену нет? Почему, человек, исполнивший функции государства, наказан, а преступник–прелюбодей безнаказанно корчит из себя жертву?

Но мнение бывшего ПэТэУшника Васи, никого не интересовало. Он экспрессивно перечислил в собственной голове все слова на букву «ё», «п» и «б», и начал собираться с детьми в городской парк. Детвора уже давно канючила поход на качели-карусели.
- Пойду, хоть посмотрю на чужих баб, - подумал Вася.
Он давно заметил, что где-то на второй–третий день месячных жены, их провинциальный город просто заполоняли красивые женщины, где все они прятались в другое время, Вася понять не мог.