* * *
Острая вспышка, удар в голову... нет, больше ничего не помню.
Кто-то теребит за руку, наплевать... глаза открывать не хочется.
Кто я? Меня зовут... чёрт! Дьявол!! Малейшая попытка связать два-и-два рождает острую боль. Кто-то трындит над ухом, закатывая мне рукав — значит, валяюсь без пиджака? Меня ограбили? Или даже убили... похоже, готовят к уколу, протёрли предплечье, вот и спиртом запахло... а-а, не дам ничего колоть...
— Вот мы и встретились... Вава, ты будешь гореть в аду...
Вава... какая Вава? Сумасшедший дом, да и только...
Донёсся тоненький женский хохот, определённо подманивающий самца.
Уговаривающим баритоном забормотал самец.
Ничего-ничего. Отлежусь немного — я вам, с-суки, устрою...

Включив зажигание, Гостевой растёр веки, избавляясь от проблесков яркой  лампы.
— I saw your dancing, — сообщили мочалки, запертые в си-ди, и ночь, растекаясь чернильной мочой, хлынула в окна. Двор в кирпичных стаканах, до краёв налитых вечерним пойлом, утопающих в закуси шиповника и жасмина, завораживал, вытеснял к воротам, не давая расслабиться...что ж, швы с пациентки сняты, пора на обратный курс.
— Чёртова барынька! — проворчал Гостевой, левой рукой выворачивая баранку, а правой тщетно пытаясь пропихнуть упаковку коньяка VSOP в узенький бардачок. — Промурыжила до вечера, а поесть...
— Эй, служивый!
В окно постучали.
Гостевой, досадливо морщась, бросил коньяк на соседнее сиденье:
— Чего тебе?
— Мы поедем, мы помчимся?
Гостевой приоткрыл окно:
— Куда? Здесь-то чего не спится?
— Домой хочу-у! — промычал высокий, хорошо подстриженный и крепко сложенный мужичок в кашемировом пальто, благоухающий классическим коктейлем из водки (Гостевой машинально принюхался — не ниже «Дипломата», надо полагать), лука и дорогого спрея «Арамис».
— Отвези в Коломяги, дядя, будь ласка... штукарь получишь! Вез-зи меня,из-во-зчик...

Сутки или двое прошли?
Глаза стараюсь не открывать, подозревая, что я под наблюдением.
Какие-то стены, полутёмная комната с белыми занавесками... непонятно, зачем я здесь.
Надо бежать. Вероятней всего, попал в какой-то мешок, может быть, с целью выкупа... да забирайте, что хотите — вернусь и возьму втрое больше. Научился не глядя распознавать голоса: один, потвёрже, немного властный, что-то талдычит про Ваву (я его так и зову, «Вава»), второй погрубее, подчинённее — похоже, слуга, которого пришлось обозначить Холопом. Пришли запахи, и с ними ощущение госпиталя. Уколы, уколы... лежу бревном, ничего не хочется. Вечером состоялся знаменательный разговор, из которого я многое понял, но верить отказываюсь... затем появился Холоп, и пришла с ним подлинная беда...

Довольный озадаченным лицом Гостевого, гуляка захохотал.
Езды до Коломяг — от силы рублей шестьсот... обретая опору под ногами, непрошеный попутчик вцепился в окно, приблизившись на расстояние выхлопа. Окинув лицо пьянчуги профессионально-собранным взглядом, Гостевой насторожился: мужик определённо напоминал кого-то, давно и неприятно знакомого... точно, он! У-у, как током прошибло, ахнул Гостевой, уже решая про себя, что никаких Коломяг не будет, а поедут они... так, стоп:
— Нет-нет! Назад садитесь, спереди кресло сломано (враньё, машина Гостевого отличалась редкой ухоженностью). Постойте, я вам открою...
Пока Гостевой огибал свой цивик, пассажир с пьяной настойчивостью рвал на себя заднюю дверцу, рыча в промежутках: и снится нам не р-рокот космо-дрома...
Распахнулся проём, но Гостевой удержал гуляку:
— Вы, кажется, обронили... гляньте-ка!
И указал под колёса.
Мужичок скривился, нагибаясь, и Гостевой с силой припечатал его голову распахнутой дверцей. Оглянувшись по сторонам, закинул бесчувственное тело в салон, отдышался... я ещё увижу, как ты танцуешь, обещал водитель безмолвному пассажиру, выкатывая цивик на мостовую.
I saw your dancing...

— Ты думал, Виталя, больше не встретимся? Ну, вот мы и встретились.
Девочек моих не вернёшь. Но взамен я подарю себе куклу, большую куклу с сиськами и круглой гуттаперчевой жопой... этой куклой станешь ты, Вава. Впереди тебя ждёт долгая, долгая ночь, в которую ты уснёшь мужчиной, а проснёшься женщиной. Обычно смене пола предшествует полугодовая психологическая подготовка — у тебя она тоже будет. Ей займётся санитар Федя! Каждое утро и каждый вечер он будет угнетать тебя орально и анально, пока это не войдёт в привычку. Не станет постоянной твоей потребностью души и тела... попутно мы проведём курс уколов с заменой гормонального фона. Попросту говоря, у тебя отрастут сиськи, которые я позже поправлю, округлятся бёдра, истончится голос, сменятся повадки, привычки, потребности... потом у нас будет День хирурга... а потом, потом, Вава...

Тридцатый год от рождества Виталия Каретникова (или попросту Витали, как звали его встречные и поперечные) выдался необыкновенно удачливым. Что ни затевал фрилансер Каретников по линии маркетинговой атаки по продвижению на рынок пельменей или компьютеров, всё удавалось с лёгкостью. Женщины обожали Виталю за подлинно мужское обаяние, сплав юмора, силы и щедрости.
Одно лишь обстоятельство наползающей тенью омрачало Витале настроение, лишало покоя...
Однажды, возвращаясь за полночь с Варенькой Брусникиной, полупьяный Виталя снёс бампером своего субару-импреза спешившую через дорогу семью — отца, мать и девочку-подростка. Выйдя и почесав затылок, Виталя склонился над каждым из пострадавших: никто не подавал признаков жизни... лишь у мужчины в дорогом, измазанном кровью и грязью плаще, кажется, изредка подёргивалось веко. Виталя с минуту постоял в ксеноновом свете фар... нет, показалось. Варенька испуганно постанывала: скорую бы надо, Виталя... в тюрьму захотела, сумрачно отозвался наездник. Затолкал Вареньку в машину и уехал, бросив пострадавших на произвол судьбы. С Варенькой вскорости пришлось расстаться, не уверен был Каретников в этой Вареньке... сторонясь любых известий о происшествии, Виталя так и не узнал, что сбитые им женщина с девочкой погибли — и чудом остался в живых мужчина, Раф Захарович Гостевой, владелец клиники пластической хирургии, для которого семья была всем, что так дорого тускнеющему мужскому сердцу...

Смены дня и ночи знаменуют боль и недолгий приход покоя.
Безразличие всё больше овладевает мной. Санитар Федя, которого я про себя называю Федрилой, методично и постоянно насилует меня, чередуя утренние посещения рта с вечерним аналом. Он и с ложечки кормит! Однажды я плюнул ему в лицо: мерзавец схватил меня за кадык, да так, что я взвыл от боли... Врач-Палач, обещавший горение в аду, успокаивающе бубнит что-то о предохранительных мерах против выпадения прямой кишки... да провалитесь с вашими кишками! Насилие воспринимаю как что-то постороннее, уговаривая себя, что всё это - ректороманоскопия и неудачное глотание зонда... ни прогулок, ни продыха.
Кажется, я начинаю сдаваться...

Выйдя из больницы и схоронив близких, Гостевой бросился на поиски, но всё было безуспешным. Гаишники лишь пожимали плечами — ночь, знаете ли... она и не такое укроет. Ну вот, яростно размышлял Раф Гостевой, оглядываясь на бесчувственного пленника и ёрзая от нетерпения: теперь вы сами отыщите то, что растворилось в ночи... отвезти его ментам? Никому не докажешь, да и машина у гада наверняка закрашена-зарихтована. Убить не смогу — просто потому, что не смогу убить, размышлял, утешая себя, Гостевой.
Остаётся сделать, что решено...

Странные ощущения: перестаю воспринимать в себе определённость пола.
Меня выгуливают, как полу-парализованного пса. Время года — непонятная осень с гнилыми листьями... чешется набухшая грудь, болят соски, исчезает с тела растительность — ну, это мне как-то побоку... ловлю себя на том, что ожидаю приход Федрилы, как постоянное развлечение. Вчера я нежно погладила его во время кормёжки, он как-то странно поперхнулся и выскочил в коридор, где его, судя по звукам, крепко вырвало. Появилась странная привычка охорашиваться.
Чаще стала смотреться в зеркало, надо проредить брови...

Клиника пластической хирургии, принадлежавшая Рафу Гостевому, размещалась в ближнем пригороде, в сорока минутах езды. Выйдя из машины, хирург подтащил тело так и не пришедшего в себя Витали к приёмному покою, отпер дверь, бросил тело на покрытую клеёнкой кушетку и, усевшись рядом, задумался...
Утреннюю пятиминутку для персонала Раф закончил неожиданным для всех сообщением:
— У нас появился заказ, который требует специального доступа! Велено подготовить агента спецслужб к смене пола и провести соответствующую операцию с последующей переброской, согласно его заданию... возможны отклонения в психике, яростные попытки на уровне подсознания выйти на волю и тому подобное. Я предупреждён, а теперь и вы предупреждены о необходимости хранить молчание... те, кто проболтаются, сами рискуют пройти через подобную операцию.
Кто-то из мужской части персонала робко поинтересовался:
— А почему мы? У них что, своей хирургии нет?
— Это внештатный агент, — нашёлся Гостевой.— Его не допускают к знакомству с другими сотрудниками, проходящими соответствующую подготовку. Ещё вопросы? Мариночка, проколете пациенту галоперидол с тиоридазином... если не удастся купировать бред или галлюцинации, добавьте аминазин... и начинайте готовить заместительную гормональную терапию.

День Хирурга прошёл как праздник, нескончаемо-незаметно.
Мой обаяшка-Врач рассказал, что во время операции по смене пола у мужчины удаляют половой член и формируют в области гениталий влагалище. Оно создается из тканей полового члена и мошонки или же кожных лоскутов с отдельных участков тела и фрагмента кишечника. Я половину пропустила мимо ушей... выздоровлю, познакомлюсь с новым телом самостоятельно. Самое примечательное, что мне обещано по-прежнему получать оргазм! Три месяца спустя после операции Врач-Кудесник помог мне одеться, вывел во двор и усадил в машину. Я захныкала, выйти в город практическиу не в чем...

Усевшись в цивик, Гостевой сунул Ваве красную сумочку с новыми документами, макияжем и причиндалами:
— Что ж, пора подвести итоги... через три часа мы улетаем в Патайю. Там я сдам тебя с рук на руки владельцу одного из местных борделей с транссексуалами, и ты немедленно приступишь к работе. Вздумаешь сбежать, Вава, пеняй на себя: тюрьмы у тайцев хуже, чем в Сибири или Средней Азии... Каждый цент, который ты заработаешь, будет делиться натрое: хозяину, мне в погашение расходов на операцию и родственникам моей погибшей супруги. Тебе, как водится, чаевые — не будь дурой, отложи немного на старость! Завидую, Вава: ты красиво выйдешь на пенсию...