Степан стоял на морском берегу под ночным дождем  и смотрел на  молнии, жалящие невидимый горизонт. Их впышки обнажали кипящую в дожде мутно-зеленую воду.  Порывистый ветер  бросал в лицо Степану пригорошни ледяных капель, крупных, как вишни.
      -  Умер. –решил Степан, дрожа.
      - Не спеши. – произнес детский голос и в то же мгновение дождь, мерно барабанивший Степана по макушке, превратился в ревущий водяной поток, сбивший киллера с ног и впечатавший его в мокрый песок. 
    Степан Льдов  обрел сознание.
    Он лежал ничком, в луже холодной воды, на полу кухни  проданной им квартиры. Заведенные за спину руки холодил металл наручников, а  ноги были туго перемотаны скотчем.  Прямо перед повернутой вбок головой была хорошо знакомая, но не виденная в подобном ракурсе ножка стола. По плитке пола рядом с ножкой полз тщедушный тараканишко, с трудом переставляя лапы по мокрой поверхности. Вдруг, едва не отдавив Льдову нос, на пол с силой опустился войлочный ботинок с прошитой резиновой подошвой. Жалобно хрустнув хитиновым экзоскелетом, тараканишко сгинул под ним. Льдов скосил глаза и вывернул голову вбок, чтобы увидеть убийцу таракана. Над ним стояла бабка с порожним электрочайником в руке.
          - Очухался, падло. –  сказала бабка, присаживаясь возле Льдова на табурет. – А я забоялся, что Талгат переборщил..
          - Перечебуречил. – раздался еще один голос. - Пусть «спасибо» скажет, что я по башке ему дал. А то был бы самоубийца… А теперь  похоронят  по-христиански...
          Льдов вывернул голову еще больше и глянул на того, кто говорил. Это был молодой  коренастый азиат в синем адидасовском костюме. Его мощные кривые ноги венчали адидасовские кроссовки, а на круглой голове была надета адидасовская кепка, из-под которой стрелками книзу торчали жесткие черные волосы. Рядом, чуть позади, стоял Кирюша  в красном пуховике  «Adi dass»
        Льдов впервые увидел его без шапочки и шарфа, и понял, что поношенным детским вещам было что скрывать -  конопатую, морщинистую, как чернослив, физиономию и укрытую жидким сивым начесом плешь. 
        - Так… - хриплым голосом вымолвил Степан. –  Спокойно… Батутист, карлик… «Арена-2000»…  Я сплю… или это в натуре все?
        - Скорее всего, в натуре. - сказал Кирюша чистым детским голосом и достал из кармана пуховика  пачку  «Парламента». – Хотя – может и спишь.
        - Где деньги, Степа? - спросила бабка.
        - Какие деньги? – выговорил Степан, продолжая искоса глядеть на незваных  гостей.
      Талгат небрежно перевернул Льдова навзничь и резко, сильно пнул носком кроссовка в правое подреберье. Льдов скорчился на мокром полу, пытаясь погасить вспыхнувшую в печени боль.
          - Деньги за хату и джип. – Талгат присел перед Степаном и в его руке был до боли знакомый, чистый, как слеза  ПСМ.
          -  Больно же как, с-сука… –  прошипел Степан сквозь зубы. – А еще батутист… Бьешь при даме… Хотя  - какая она  дама… песок сыпется…
      -  Какой же это песок? - бабка глянула на свою левую грудь, из которой через два пулевых отверстия сыпался белый порошок.
      - Может кокс? – криво усмехнулся Льдов.
      - Увы…
      Бабка  распахнула пальто и болотно-зеленую кофту. Льдов увидел, что на довольно крепком мужском торсе в футболке был одет затрапезный бюстгальтер большого размера, в чашках которого лежали два килограммовых кулька с содой. В левой чашке были два отверстия, из которых при малейшем движении  сыпалось содержимое кулька.
        Мужчина, одетый  бабкой, бросил на  кухонный стол пальто,  оренбургский платок, седой парик , очки и  простреленный содовый бюст.
      - Ага… -  Льдов опустил затылок на мокрый  пол. – Ты клоун из сна про цирк… Что вы за типы, а? Скажите чисто ради интереса? Перед тем, как вальнете…
      -  Ты сам себя вальнешь. – карлик сложил морщинистые губки трубочкой и выпустил дымное кольцо
      - Мстите за Хазарина?
      - За меня мстить не надо, дорогой мой. – раздался рокочущий голос из коридора. – Я пока что сам способен.
      В кухню зашел Хазарин и его мощный покатый череп был абсолютно цел, как будто Льдов не размозживал его двумя выстрелами в упор.
        - Я  ж  вас убил… – ошеломленно выдавил Льдов.
        - Ты не в меня стрелял. -  скривил в усмешке толстогубый рот Хазарин.
      - А в кого?
      - В одного нехорошего человека.
      -Да кто вы, блин?
      - Души убитых тобой людей. – сказал Талгат.
      - Души… Что-то я не помню таких стремных убитых…  Сначала духов в Афгане валил,  потом братву, мусоров,  барыг… - Льдов оглядел всех, остановившись  на карлике. – Гномов не валил…  Да и  мало  вас…  Или еще подойдут?
      - Дорогой мой, ты путаешь душу с телом. – сказал Хазарин, глядя на Льдова рыбьими глазами. –  За свою жизнь ты  убил шестьдесят три человека. В Афгане тридцать восемь и двадцать пять на гражданке. Как бы мы все здесь поместились?
      - Извините - не верю. – сказал Льдов. – Что бабки нужны – корейцу с первого удара  поверил, а что вы  - шестьдесят три души, не верю, извините.  Материалист…
      - Падальщик ты, а не материалист. – сказал  батутист, пряча ПСМ в карман.
      - Это, по сути, одно и тоже, кореец. – Льдов прогнулся в пояснице, сняв даление тела на скованные стальными браслетами кисти. – Ну хоть не прикидываюсь никем … А вы под  души косите, а сами деньги вымогаете… Зачем душам деньги, а, кореец?
      -  Деньги в этом мире всем нужны.  А я  калмык. – сказал батутист. – Друг степей… Ты чё гнешься, как столбнячный?
      - Нервы. – ответил Льдов.     
      Раздался звук открываемой входной двери и шаги двух человек.
      -  Еще души подтянулись? – Льдов расслабил кисть левой руки и крепко взялся за большой  палец.
      - Привет, любимый.
      В кухню зашла Таня, беглая жена, Она сильно похудела и загорела, а  волосы перекрасила в черный. Во сне про шапито ее личико было скрыто полумаской, поэтому Льдов и не опознал супругу ни  в женщине-змее, ни в помощнице фокусника.
      Следом за Таней зашел и встал позади, оскалясь снежной улыбкой, баскетбольный негр-конферансье. Склонившись, он  чмокнул Таню в висок, а она улыбнулась ему и прижалась всем телом, закинув его длинную руку себе на грудь.
      Льдов дернул большой палец левой руки и вырвал его из сустава. Невыносимая боль была платой за свободу рук.  Деформированная кисть выскочила из браслета наручников и Степан начал биться, как  матерая антилопа-гну, окруженная гиенами.  Противников было слишком много для этой кухни, они мешали друг другу. Льдов был один и бился с упоением, похожим на то, которое он испытывал в Афгане  на боевых, после укола экспериментального стимулятора. Он выхватил освобожденные руки из-под спины, здоровой правой ухватился за штанину клоуна-бабки, ребром ладони левой наотмашь ударил по лицу карлика, связанными ногами пнул в пах батутиста, полезшего в карман за пистолетом. Клоун-бабка обрушил на Льдова сверху мослатый кулак, угодив по лбу безо всякого вреда. Степан, вцепившись в него правой рукой и обхватив левой, поднялся, стреноженный, сломал клоуну шею и отбросил его на подымающегося Талгата.  Потом схватил со стола один из пакетов  с содой и со всей силы дал им в покатый пятнистый лоб замершему Хазарину. Лопнув при ударе, пакет обдал присутствующих облаком соды. Хазарин закатил сомьи глаза, разинул толстогубый рот и рухнул на спину. На кухонном столе стоял набор ножей  в виде красного  пластикового  человечка, прогнувшегося назад  и раскинувшего руки крестом. В человечке были прорези для лезвий – в голове, торсе и ногах. Льдов выхватил из человечка  самый большой нож и по рукоять вонзил его в шею батутисту с ПСМом в руке. Батутист захрипев, упал на недвижимого  клоуна-бабку со свернутой шеей. Подставка с ножами опрокинулась  и часть ножей выпала из нее на пол.  Один из них, самый маленький, схватил карлик и принялся наносить Льдову беспорядочные удары в бедра и низ живота.  Негр издал гортанный клич, унаследованный от предков-слонобоев, и что есть мочи запустил в Льдова табуретом. Степан, истязаемый карликом, пригнулся и табурет, задев его ножкой по голове и высадив окно, улетел в темноту.  Степан схватил карлика за пуховик и перебросил его себе за спину, отправив прямо в разбитое окно, следом за табуретом.  Неумолимая гравитация дернула маленького человека вниз и его  падение сопровождалось пронзительным визгом, который через несколько секунд  прервался хряскающим шлепком. Негр толкнул на Льдова стол и попытался достать его своим фиолетовым кулаком. Тела Талгата, Хазарина и клоуна-бабки мешали ему подойти к Степану. Получив скользящий удар по скуле, Льдов  не обратил на это внимания. Он схватил  один из ножей,  второй по размеру и метнул в негра. Нож по касательной воткнулся негру в щеку. Нескольких мгновений его замешательства хватило Льдову, чтобы взять еще один нож, с пола, и в один взмах рассечь скотч, стягивавший ноги. В это время негр выдернул из щеки клинок и попытался пырнуть им Льдова.  В ответ Льдов до кости рассек негру руку в которой был нож и тычковым ударом ранил его в горло. Негр посерел и прислонился к стене. Льдов перевернул Талгата и  взял лежавший под его животом  ПСМ. Первая пуля досталась негру. Льдов выстрелил ему в сердце. Две последующих пули Льдов направил в обсыпанного  содой Хазарина, который начал вставать, держась за мойку. Он попал ему в лицо – в верхнюю губу и правый глаз. Хазарин и негр упали почти одновременно -  сначала конферансье, на Талгата, а сверху рухнул  хозяин шапито.  Остаток обоймы Льдов выпустил в лежащую перед ним кучу тел, на в кого особо не целясь. 
      Воняло порохом. Наступившая тишина, нарушалась  ритмичным хрипом, издаваемым кем-то из кучи побежденных врагов. Льдов разбросал тела и добрался до Талгата. Обшарив его, сплошь мокрого от крови, Степан забрал две обоймы от ПСМа. Вставив в пистолетную рукоять свежую обойму, выстрелом в лоб Льдов прекратил  хрипы, которые, оказывается, издавал негр. Талгат, выдувающий кровавые пузыри, тоже еще не совсем умер и Степан ускорил этот процесс, выстрелив ему в ухо.  Хазарин и клоун-бабка в контрольных  не  нуждались.
        - Люди! Ребенок выпал! – раздался истошный женский крик во дворе дома. – Скорую! Вызовите скорую!
        Льдов выглянул в сумрак разбитого окна. Далеко внизу, в световом пятне долговязого фонаря дохлой свастикой распласталась фигурка карлика. Возле него на коленях стояла женщина в красном платке.
      Льдов отошел от окна. Осталась Таня. Во время схватки Льдову было не до жены, но он заметил, как Таня, вытолкнутая негром из кухни, юркнула в ванную.
      Перескочив через поверженных циркачей, Степан подбежал к ванной и рванул дверь. Она была незаперта. Таня возилась у заунитазной ниши, доставая оттуда  фальшивую водопроводную трубу с деньгами. 
        - Женщина-змея, - сказал Льдов, тяжело дыша. –  Я тебе не помешал? 
        - Как  ты предсказуем, Степик. –  ответила Таня, оборачиваясь на кинутого мужа.
        - Зато ты непредсказуема. – Льдов шагнул в ванную. -  А я тебе, сука, сейчас  предскажу маслину в чердак…
        Он хотел приставить к ее голове ПСМ и спустить курок, но в этот момент перед его глазами все поплыло, а ноги стали невесомыми и отказались держать туловище. Льдов оперся левой рукой о стиральную машинку, но тут же, зашипев от боли отдернул ее – напомнил о себе вывихнутый большой  палец.  Киллер тяжело уселся на край ванной, продолжая держать Таню на прицеле.
        - Кровь теряешь. – Таня посмотрела ему ниже пояса.
          Льдов тоже скосил глаза на низ. Раны, нанесенные карликом в бедра и живот, были проигнорированы в пылу схватки, но сейчас он увидел, что брюки и гольф  мокры от крови. В следующую секунду пол ванной рванулся из-под ног Степана  вперед и влево, в ушах заверещали мириады мушек и они же заплясали перед взором, слившись за секунду в черную пелену.