Меня всегда влекут к себе люди ущемлённые, прибитые жизнью. Такие, например, как известный велотурист Валентин Гвоздев, помоечник Шурикен-Самоделкин или знаменитый веломорж-дальнобойщик из Костромы Саша Голенков. Вся жизнь этих несчастных мучеников проходит в нищете и бедности, без женщин и настоящего мужского веселья. Да я и сам такой, вот потому то и хочется привнести в бытие своих горемычных собратьев побольше радостных и безмятежных минут, чтобы они хоть ненадолго расслабились и отвлеклись от страданий перманентной депрессии.
О встрече с одним из подобных персонажей я и хочу рассказать.

В апреле 2016 года занесла меня нелёгкая судьба велопутешественника в Алазанскую долину, расположенную вдали от моря на самом востоке Грузии. Кахетинское вино известно всем, так вот именно здесь его и вырабатывают. Ахашени, Саперави, Мукузани, Напареули, Вазисубани, Гурджаани, Цинандали – названия этих вин произошли от названий населённых пунктов, где их производят.
Ах, как приятно въезжать в село с ласкающим слух благородным именем!





Кроме древних винодельческих традиций, город Гурджаани известен как родина отца солдата, героя одноимённого фильма. Ещё в 1978 году на высоком холме установили монументальную 15-метровую скульптуру Георгия Махарашвили. Эту роль исполнил актёр Серго Закариадзе, с его образа и изготовили памятник.



Простой кахетинский виноградарь, отлитый в меди, навсегда возвратился на родную землю. В руках у него шлем и плащ погибшего сына. Скульптура венчает огромный мемориальный комплекс в память о невернувшихся с Великой Отечественной войны. У подножия ее сложены четыре мощных бастиона, символизирующие четыре долгих года войны. Лестничные марши ведут на верхние площадки, где расположены стена Вечности и стена Памяти. Стены вокруг Вечного огня украшают барельефы. Между ними высечены в камне имена уроженцев сел района, погибших смертью храбрых.
Дополняют комплекс красочно оформленные в национальном стиле фонтаны.



Сейчас, конечно, Вечный огонь угас, фонтаны высохли и частично разрушились, стены мемориала исписаны граффити. Не функционирует художественная выставка в заброшенном стеклянном павильоне, хорошо что он всё ещё под замком и живописные полотна оттуда не растащили.
Но времена меняются и проходят, будет и в Гурджаани своя эпоха возрождения.

Невдалеке от этого мемориала в Гурджаанском муниципалитете имеется село Шашиани с небогатым населением. В него я въехал жарким полднем 17 апреля, неспешно дефилируя по единственной улице селения, но и не собираясь задерживаться здесь надолго.



Но вот, из распахнутых ворот небогатого дома мне приветственно замахал руками пожилой грузинский дядька, явно подвыпивший, довольно легкомысленной наружности. Пара приветственных слов и сразу стало понятно, это наш человек – типичный маргинал из сельской глубинки, таких и в России полным-полно.
Братишка, хоть и откровенно плохо знал русский язык, сумел зазвать меня на угощение чачей. Долго уговаривать Славу-байкера не пришлось, он на халявную выпивку падкий.

Однако сразу почувствовалось какое-то напряжение, мой новый приятель наполнять стаканы не спешил, попросил угостить его сигареткой. А узнав, что я не курю, начал жаловаться на свою бедную жизнь. Человеку 62 года, он никогда не был женат, не имел женщин, всю жизнь прожил с матерью, которая умерла несколько лет назад. Естественно он пьёт, не работает, и лишь плачет ночами, вспоминая прежнюю беззаботную жизнь.

Большой двухэтажный дом успел обветшать, даже обои со стен в комнатах полностью облезли, обнажив кирпичи и штукатурку. Везде кучи хлама и беспорядок, на столике засохший лаваш и засахаренное варенье, подаренное сердобольными соседями.
Таким предстал перед моими очами человек, у которого не осталось даже имени. Односельчане дали ему прозвище Типи:



Не существует грузин-трезвенников, вино употребляют даже школьники вместе со своими учителями. Строгая на вид полиция при проверке документов никогда не накажет подвыпившего водителя, конечно пока он не совершит ДТП. И тем не менее, даже среди жителей этого благословенного края существует деление на пьющих и непьющих. Всё дело в количестве и крепости принятого на грудь, меру знать надо.

Но именно в Алазанской долине пьянство развито как нигде в Грузии, как-никак Кахетия считается самым винодельческим регионом страны. Вино здесь чрезвычайно дёшево, литровая пластиковая бутылка на рынке стоит 2 лари, наши 60-66 рублей. Правда, на вкус оно не очень, зато хмелит знатно. За литр крепкой чачи просят 5 лари, наши 160 рублей, что в три раза дешевле российской водки. Ну и как не спиться при таких обстоятельствах?! Вот и закладывает народ за воротник.

На том же самом рынке в Гурджаани, пока я ел огромную лепёшку-хачапури, ко мне подошёл молодой парень лет двадцати пяти и пожаловался что его очень мучит похмелье. Предложил ему отхлебнуть только что купленного вина, но коренной житель Кахетии отказался от отечественного продукта: «Вчера очень сильно перебрал, мне бы пива!»
Он очень надеялся, что турист из России ссудит ему хотя бы три лари на покупку пенного напитка в магазине, но получил вежливый и надменный отказ.

Вот и при первом общении с Типи из Шашиани у меня сложилось впечатление что сейчас этот жалующийся на жизнь человек, вместо приглашения к столу, начнёт просить у меня деньги. Услышав просьбу о «закурить», пообещал ему быстро смотаться на велике в магазин за сигаретами, на самом же деле просто-напросто решил незаметно уехать, найдя для этого благовидный предлог.
Но что-то меня остановило от бегства, и я действительно решил проявить великодушие, купив бедняге пару пачек самых дешёвых папирос, хотя он просил всего одну.

В небольшой сельской стекляшке оказался русская продавщица, лет тридцати пяти от роду. Она вышла замуж за грузина и таким образом оказалась здесь, родились двое детей, а далее последовал развод. И вот теперь она вынуждена работать. С одной стороны ей хочется вернуться в Россию, а с другой она уже и здесь привыкла жить. Мы разговаривали около десяти минут, женщина оказалась очень симпатичной, и мне стало откровенно её жалко.
Самые дешёвые папиросы без фильтра стоили 2 лари, за две пачки пришлось отдать четыре. О-го-го, доброта тоже стоит денег!

И вот уже еду назад к дому Типи, а он попадается мне навстречу, катя куда-то большую тяжёлую бочку, видимо хотел её запродать. Не дождался он своего гостя, подумал что я съебался окончательно, вот и вышел из дому по своим делам.
Ну тут у него опять радости полные штаны, благодарит за табак и мы снова возвращаемся за стол.



Наконец-то выпита первая стопка, причём разливал по стаканам чачу именно я, изнемогая от вожделения, нужно было окупить подаренные папиросы. Типи очень ревниво наблюдал за моими действиями с его бутылкой.
Осторожно лью в его стакан, на одной трети он говорит: «Хватит!»
Наливаю себе до краёв, он жадничает: «Ты зачем себе так много налил?»
Экономный, даром чачей разбрасываться не хочет. Однако я отливать из стакана не стал, чокнулись, обменялись комплиментами, и пошёл Христос по душе гулять.
Вот так выглядело наше скромное застолье в холостяцком неухоженном жилище:



Едва мы употребили по первому стакану, как во дворе внезапно появился подтянутый сорокалетний мужчина авторитетного вида. Это был сосед с участка напротив, зашедший поинтересоваться поднявшимся шумом, причём интерес его был совсем не праздный. Зная легкомысленное поведение Типи, односельчане вынуждены постоянно приглядывать за его домом, чтобы не случилось какой беды.
И правильно сделал что зашёл, а то вдруг бы я захотел ограбить своего собутыльника, или ещё каким образом над ним надругаться.



Выяснив мою личность и убедившись в отсутствии меркантильных интересов со стороны русского гостя, сосед вскоре удалился. Оказалось, этот человек является бескорыстным спонсором Типи, и после смерти матери выдаёт ему ежемесячно по шестьдесят лари на пропитание, так как пенсию в Грузии начинают выплачивать только в возрасте 65-ти лет. Моему несчастному другу осталось потерпеть ещё три года, и он начнёт получать от государства 150 лари в месяц, что соответствует нашим 5000 рублям. Размер пенсии одинаков для всех, и для тружеников с большим стажем, и для домохозяек, и для никогда не работавших лентяев.

Электричество в доме Типи давно уже отключено за неуплату, и для освещения он вынужден пользоваться бесплатными церковными свечками. Денег не хватает даже на спички, пришлось мне несколько коробков прикупить вместе с папиросами, благо они очень дешёвые.
Отопление с помощью печки, тепла от которой хватает на одну лишь комнату. Запаса дров я не увидел, но небольшое их количество валялось у входа, наверное тоже соседи помогают.



Я поднялся по дырявой лестнице на галерею второго этажа и обозрел сверху некогда роскошный сад. Все надворные постройки успели развалиться от старости и неухоженности, а ведь когда то здесь было богатое хозяйство крытое настоящей черепицей, огороженное по периметру мощными каменными стенами.



Самой ценной вещью в своём доме Типи считает книгу стихов известного грузинского поэта с автографом автора, написанным в 1982 году. Он с гордостью демонстрировал её мне, вспоминая годы своей прекрасной молодости.



Расставались мы самыми лучшими друзьями, Типи буквально рыдал, обнимая меня за шею. Не владея языком, мы смогли на уровне чувств сразу обо всём договориться в самом лучшем виде.
Друг записал мне свой адрес на бумажке, и если у вас будет желание, то напишите ему ободряющее письмо, а русская продавщица его обязательно переведёт:



Вернувшись в Москву я узнал на тбилисском форуме, что прозвище моего нового приятеля произошло от русского слова «тип», к нему только добавили по грузинской традиции букву и.
Вот так поживают грузинские маргиналы в тёплой Алазанской долине, совсем как у нас в холодной заснеженной России, а значит делить нам нечего – в одном говне живём.

Tweet