Запись первая
Вот и ответ на мои молитвы. Я покидаю этот город. Не Арбатов имя тебе, а Содом! (зачеркнуто. вставлено "Гоморра")
Моего избавителя зовут Остап, но я буду называть его Командором. Я еду за ним не раздумывая. И не оглядываясь, чтобы подобно Лотовой жене не обратиться в соляной столб. Отвратительные, пошлые рыла! А танцы при свете луны?! Об этом ли мечтал я, покупая автомобиль? Я содрогаюсь, вспоминая этих голых мужчин, их безобразно толстые животы. Но еще хуже - женщины, с их отвисшими грудями и визгливыми голосами.
А ведь был момент, когда мне показалось, что еще не все потеряно… Деньги на женщин у них закончились. Но вместо того, чтобы подобно античным грекам насладиться (зачеркнуто. неразборчиво. вставлено "беседой") в мужской компании, они все обратили в фарс. Нарядили меня в женское платье и заставили в таком виде катать их по лунному тракту. Они тыкали в меня пальцами и смеялись: "Гы, баба за рулем!" Какой нужно иметь извращенный ум, чтобы дойти до такого?! Ну кто же пустит женщину за руль?!
Возбудился, вспомнив, что делали со мной эти пошляки, переодев в женское платье. Особенно горбун.
Епитимья: пять раз прочитать "Ave, Maria!". Нанести восемь ударов кнутом.

Запись вторая.
Мой Командор, оказывается, едет не один. Но он твердо обещал, что никаких танцев при луне не будет. Кроме него в Черноморск отправляется шумный мужлан с выразительной фамилией "Балаганов". Он огромен и рыжеволос. А в самый последний момент мы подобрали мерзкого старикашку Паниковского, пошлого вора. Он совсем не красив. Старость отвратительна.
Что объединяет эту странную компанию? Они кого-то разыскивают. Я услышал мужское имя. Не скрывается ли здесь какая-нибудь романтическая история?
Я украдкой любуюсь чеканным профилем Командора.
Возбудился, считаю это в данном случае простительным. А какое у него тело! Тело атлета. Возбудился еще раз.
Епитимья: десять раз прочитать "Ave, Maria!". Нанести шестнадцать ударов кнутом.

Запись третья.
Мой Командор - образец настоящего мужчины. Мы не испытываем недостатка в еде, моя "Антилопа" -- в прекрасном бензине. Безупречно вежлив. Называет меня "Адам Казимирович". Образован. Рассказывал о далеком и прекрасном городе Рио-де-Жанейро. Великодушен. Обещал преподнести нам весь мир на блюдце с голубой каемочкой. В слове "голубой" я нахожу особую притягательность.
Единственное, что меня огорчает - присутствие этих двоих. Ну что делают рядом с Командором вульгарный Балаганов и ничтожный Паниковский?
Пытался подружиться с Балагановым. Спросил, не поможет ли он мне в усмирении плоти. Все-таки трудно хлестать кнутом себя самого. Александр странно посмотрел на меня и показал кулак. Боже! Какой контраст между именем и носителем его!
Его кудри напоминают мне шерсть сеттера - такие же рыжие и волнистые. Хотел бы я узнать, какие они на ощупь.
Возбудился.
Епитимья: два раза прочитать "Ave, Maria!". Нанести три удара кнутом. Балаганов большего не заслуживает.

Запись четвертая.
Мы в пути. С трудом нашел время для дневника. Перекрасили "Антилопу" в желтый цвет. Командор почему-то счел голубой слишком (зачеркнуто. неразборчиво. вставлено "банальным"). Утешаюсь тем, что он купил мне хромовую куртку и фуражку. Блестящая кожа красиво облегает мое тело.
Возбудился.
На епитимью времени тоже нет.

Запись пятая.
Черноморск - очень культурный город. Этот факт благоприятно действует даже на грубияна Балаганова. Я начинаю менять свое мнение об этом человеке. Застал безобразную сцену: Паниковский и Балаганов в присутствии Командора делили какие-то деньги. Балаганов был великодушен и требовал отдать часть этих денег мне. Паниковский, как всегда, был жалок и мелочен. Командор поступил мудро: забрал все себе. И все-таки, что связывает его с Корейко? Что за странные заигрывания с этим невыразительным типом? Скрывается ли какой-нибудь потаенный смысл в названии фирмы, основанной Командором? При чем тут рога?
В задумчивости даже не возбудился.

Запись шестая.
Черноморск ничуть не лучше Арбатова.
Познакомился с ксендзом Кушаковским и его другом ксендзом Алоизием Морошеком. Говорили о грехе и усмирении плоти. Патеры одобрили налагаемые на себя епитимьи. Попросили немного покатать их при луне.
Рука дрожит. Не могу описать, что произошло дальше. Они привели прихожанок.
Утром я испытывал невыразимое отвращение к этим двуличным типам и самому себе. Пришел Командор, и снова спас меня. Он был великолепен. Какой интеллект! Какое великодушие! Чувствую себя блудным сыном.
Вечером мы выпили столько, что даже не помню, возбуждался ли.

Запись седьмая.
Командор, кажется, меня все-таки не простил. Зачем он настоял на том, чтобы я поселился отдельно, на постоялом дворе? Зачем он отослал в бессмысленную командировку тех двух молодых специалистов? Рога добывать? Я не настолько наивен.
Поднимается ропот в душе моей. Нужно подумать.
Возбудился при мысли о специалистах.
Епитимья: десять раз прочитать "Ave, Maria!". Нанести шестнадцать ударов кнутом.

Запись восьмая.
Усилия себя оправдали: он вернулся! Я знал, что так и произойдет. Немного жаль старика Фунта, по моей вине он опять оказался в тюрьме. И еще жаль хромовую куртку. Пришлось выбросить. Она слишком пропахла керосином, неосторожно пролитым мной на поджоге (зачеркнуто. вставлено "пожаре") в Вороньей Слободке.
Это был миг триумфа. Они приползли ко мне, все трое. Я чуть не расплакался, глядя на униженного и бледного Командора. "Адам!" -- сказал он, впервые обращаясь ко мне просто по имени -- "Примите нас! Мы погибаем!".
Я был великодушен. Теперь мы живем все вместе.
Ave, Maria!

Запись девятая.
Продолжаю роптать.
Зося… Ненавижу это имя. Какая гадость… Я бы на все закрыл глаза - такой притягательный мужчина, как Командор, имеет право на небольшую слабость. Даже на мимолетную связь с женщиной. В конце концов, я никогда не считал себя ханжой. Но зачем он потребовал, чтобы я пустил ее за руль моей "Антилопы"? Чувствую себя оскверненным. Он думает, что откупится от меня теми жалкими пятьюдесятью рублями, которые выдал якобы на покупку бензина?
Нужно подумать.
Возбудился только при мысли о кнуте. Настолько ненавижу женщин, что не могу читать "Ave, Maria!"

Запись десятая.
Сегодня ночью все раскрылось. Слепец! Зося была лишь прикрытием.
Я застал его в объятиях Паниковского. Отвратительный морщинистый зад.
"Антилопа", прости! Я положу твое железное тело на плаху моей мести. Все произойдет быстро.
Мы погибнем все. Немного жаль Балаганова. Он настолько невинен, что не замечает, что творится у него под носом, и готов идти за Командором (зачеркнуто. вставлено "Остапом") на край света, как я когда-то.
Александр! Я не нарушу твой покой. Ты умрешь, так и не узнав всей страшной правды. А я так и не узнаю, как пахнут твои волнистые рыжие волосы на
(неразборчиво. строчки размыты. потеки).
Но если что-то пойдет не так, как я задумал… В фамильном перстне осталось немного яда. Отец говорил, что симптомы отравления напоминают сердечный приступ. Паниковский, я сберегу его для тебя.

(дневник обрывается)