Это не имя вашего недоделанного дагестанского феодала. Это название района продвинутой Осаки, где продается такая же электроника. Целый район, километр на два, одни электротовары. «Баши»  значит «мост», а «Ниппон» — это напористое военное или спортивное самоназвание Японии, в отличие от обычного самоназвания «Нихон». Электроника была атомной бомбой Японии в победе в Третьей мировой войне. Во всяком случае зарплата в Японии говорит о победе. Эта зарплата такова: она в два раза лучше, чем в Америке, и в двадцать раз лучше, чем в третьем мире, то есть в вашей ебаной Российской Федерации, далее — ВЕРФ.


Мы договорились в воскресенье пойти на Ниппонбаши  и должны встретиться на станции метро Эбис-чо. Я и еще один абориген — Прохор, инженер с «Панасоника». Приезжающие сюда не на метро, а на машинах должны платить по пять долларов в час за парковку. Я не люблю платить ублюдкам, чья заслуга только в том, что их бабки владели рисовыми полями в районе Японского моста.


Заводы «Панасоника» в Осаке. Исследовательский центр тоже в Осаке. Там и работает Прохор. До «Панасоника» Прохор был спецом по космическим лучам в НПО, где первым директором был Королев. Потом Прохор вляпался в  ВЕРФ, но быстро выдрал ноги. Теперь Прохор — профи по флюоресцентным лампам, которые стоят в плоских компьютерных мониторах.


Прохор как профессионал идет первым. Я как не интеллигент, а пролетарий — вторым. Прохор должен купить себе компьютер лэптоп, я себе — что-нибудь высококачественное для успокоения души. Чтобы она забылась и чтобы не вспоминала, что завтра этому телу опять десять часов под дождем кидать в контейнер стойки в сборе.
По верфской инерции Прохор сначала идет по задворкам, по «Топосам» и «Намбаванам». Я-то точно знаю, что если пицца называется «Тейсти», то она будет —  жрать не станешь.
В «Топосе» продаются товары от компьютеров палм-топов до инструментов молотков. Ассортимент здесь херовый, но дешевый. Внутри «Топос» напоминает склад из «Операции «Ы»: здесь тоже есть все, и о том, что рядом должно находиться однородное, тоже никто не думал. Владелец «Топоса» напоминает еврея-завскладом из того же фильма.


Приходите в «Топос» покупать подарки коллегам из Дубны. Те идиоты, что еще из Дубны не уехали, уже из Дубны не выедут. Есть небольшой шанс, что их пригласят за границу на трехдневную конференцию по истории ускорителей, и выдадут каждому по 300 долларов на питание, и они будут есть тушенку и сэкономят 290 долларов, и придут на Ниппонбаши. Но их 290 долларов хватит только на тот же «Топос».


После «Супер-Денки» Прохор говорит «тфффу». Мы идем к главной улице.
На полдороге между задворками и главной улицей стоит представитель неопределенной нации и с раскладного стола торгует «Ролексами» и «Таг Хойерами». Представителей многих наций трудно различить между собой и легко представить себе, например, с двумя членами. Иду по алфавиту: албанцев, амманцев, брунейцев... А если и с одним членом, то с чешуйчатым. Брунейские «Таг Хойеры» блестят больше настоящих. Не о «Ролексе» с «Таг Хойером», а о приличных швейцарских фирмах «Патик Филипп» или «Ланг» не слышал в Брунее еще никто даже на mail.bru.


В том же закоулке и за таким же столом стоит пакистанец с часами, телефонами, наушниками, калькуляторами — «мэйд ин Джапан». Обычно в самой Японии ничего не производится. Япония — страна офисов. Хорошие японские фирмы делают одежду в Китае, фотоаппараты в Малайзии, цифровые камеры на Тайване. Если что-то сделано в Японии, то оно сделано фирмой «Тамизу», где работают отец пакистанца и пять его младших братьев. А название «Тамизу» происходит от фамилии японки, жены пакистанца, благодаря которой все семь живут теперь в Японии. Пак влепил Тамизу в название фирмы, чтобы стопроцентнее закосить под Японию.


На центральной улице мы сначала идем... в центральный «секонд хэнд». И у Прохора, и у меня хватит денег и на «Джошин Ван» из стекла и титана, но таков наш архетип. А куда денешься от стиля предков двух известных нам поколений? Я специально исследовал явление «секонд хэнд». «Секонд хэнд» — это хорошо сказано о том, что имеет третий мир. Даю один пример для простоты понимания: юные красавицы из Хабаровска сначала отсасывают каждая по сотне японских членов и только после этого возвращаются и выходят замуж за хабаровчан. В «секонд хэнде» кроме нас-исследователей был только один приличный человек. Он покупал для своей коллекции антиков «Макинтош-Плюс» и «Атари».


Магазин «Такс-фри Савада Денки». Здесь продаются товары иностранцам на вывоз без 5-процентного потребительского налога. Узкоглазый мистер Савада написал «такс-фри» по-английски, потому что по-узкоглазому то же самое звучит как два первобытных вопля: «Му-Зэй». Ваше «Магазин беспошлинной торговли» тоже звучит не лучше. Не то смоленщина, не то какая-нибудь станция по Савеловской дороге.


В магазине стоят двое и переговариваются по-русски. Один стоит у телевизоров «Сони», другой у стенда с «Сони»-стерео. Верфовцы не знают больше одной фирмы. Машины «Тойоты», зажигалки — «Зиппо», если электричество, то только «Сони».
«Идиоты японцы...» — говорит губастый, скорее всего еврей. Из верфовцев за границей — 50 процентов евреи.
«А где пылесосы «Сони»?» — спрашивает скорее всего русский. Похоже, что он спал тридцать лет и три года, только что проснулся и еще не видел себя в зеркало.
«Я и говорю — идиоты. Не могли для удобства покупателей поставить все «Сони» в одно место.»
«Сони» не производит бытовой электротехники,» — не выдерживает Прохор.
«А вы что — здесь живете?» — спрашивают они.
«Да, — говорю я. — Я — наладчик по сортирам, а он — профессор.»
Они из Владивостока. /Из города блядей и дождей, как говорят японцы. Кроме того, Владивосток стоит на сопках, и потому кажется японцам похожим на холмистый Нагасаки, только грязный./ У них своя большая компания и в собственности судно. Большое, водоизмещением 20000 тонн. Когда Дальневосточное пароходство приватизировали, еврей был там замом главбуха, а русский его замом. Еврей хотел оторвать три судна, но удалось только одно. «Хватает на жизнь?» — спросил я. «Только мне,» — ответил еврей. Судно приходит в Осаку с амурским лесом. Вместо зарплаты матросам, они разрешают им транспортировать на родину по контейнеру чего-нибудь японского. В какое место японцы выкидывают машины и телевизоры? «Поможешь односельчанам,» — говорит мне Прохор. Слово друга для меня — закон.


Прохор всегда хочет помочь верфовцам. Однажды Прохор ремонтировал компьютер харьковскому астроному, а астроном в это время пересчитал купюры в кошельке Прохора и спер одну в десять тысяч иен и одну в одну.


Магазины «Макинтошей» называются «МакВорлд» и бросаются в глаза эмблемой «Мака» — лучшей из всех эмблем компьютерных фирм. Почему неполное яблоко — я не знаю. Я интерпретирую это так: «Мак Дополнит До Совершенства». Я люблю «Маки», как любят женщин, похожих на первую трахнутую девушку. Моим первым компьютером был «Мак». Когда я кладу руки на эту клавиатуру…  — вы помните, что у первой девушки было тогда у вас под руками. У «Мака» есть стиль, у «Мака» есть дизайн, у «Мака» ласковая операционная система, мне кажется, что «Мак» способен сделать даже минет.
Но сейчас «Мак» в жопе. После последнего прорыва с «Ай-Маком», с его скелетон-дизайном, распространившимся с него на стерео, на часы, на автомобильные дринк-холдеры — опять в жопе. В «МакВорлде», как в «Тиффани», просторно и дорого. И скоро «Мак» будет там же и продаваться.
Мне известны три современные группы пользователей «Макинтоша». Из области сайенс — отсталые медики. График-дизайнеры. И такие, как я, — те, кому нравится, что Стив Джоббс не еврей, в отличие от Билла Гейтса. График-дизайнеры выделываются «Макинтошами», что они не такие, как все. Горячее гавно.
Почему лозунг «Макинтоша» — «Think different», я тоже не знаю. Настоящее «Think different», разумеется, не «Макинтош», а герои 11 сентября.


Прохор покупает себе лэптоп в седьмом «Джошине». Профи покупают «Фуджитсу». «Фуджитсу Библио» за 2500 доллкаров. Когда-то, еще до компьютеров, «Фуджитсу» первым разработал текстовый процессор для машинописи иероглификой. С тех пор «Фуджитсу» славится своим хардвером. Составляющие «Фуджитсу» используются в компьютерах других японских фирм. А в «Фуджитсу Библио» все составляющие — «Фуджитсу». Цена Прохора не пугает: эти деньги в «Панасонике» зарабатывают за две недели.


Я тоже хочу новый компьютер. Но после тьюнинга «Хонды». Рабочий класс должен иметь а — крутую спецуру, б — крутую машину, в — тройку тысяч долларов в год на проигрыш слот-машине. Остальное — г-роскошь и идет после первой необходимости. В тьюнинге «Хонды» я уже в конце. Остались спортивный фаркопф и литье фирмы «Волк-Рейсинг». Хотя ваше слово «литье» уже устарело: алюминиевые диски уже пять лет как прессуют — получается в два раза легче, чем то гавно, на котором ездите вы.
Сейчас у меня черный «АйБиЭм Синк-Пад». Ему пять лет. Прохор, когда видит мой компьютер, каждый раз говорит, что в нем чувствуется что-то основное. У меня теория: «АйБиЭм» — «Мерседес» компьютеров. Так что ничто производства «АйБиЭм» не может быть старым, оно может быть только классическим. Пять лет назад мой комп был самым продвинутым и стоил триста тысяч. Сейчас та же модель стоит в «секонд хэнде» тридцать тысяч, но мой комп остается самым продвинутым. Из всех «380и-ди». Его память увеличена впятеро, жесткий диск в семь раз, биос обновлен по последней версии «АйБиЭм». Я жду, когда он перегреется и закипит.
Я покупаю себе маус «Логитека» за сто долларов. То, что все время держишь в руке, должно быть хорошим, как грудь хорошей жены.


«Эй, вы — русские?»
Мы оборачиваемся. Стоит худой еврей с длинным носом. Я вспомнил окно на отцовской даче. Оно закрывалось шпингалетом.
«Ну и шо с того?» — спрашивает Прохор, сотрудник «Панасоника».
«Мы сотрудники «Панасоника»,» — говорю я.
«Шутите? Вы живете в Осаке? Вы давно в Японии?»
«Он — репортер «Радио Израиля»…» — шепчу я.
Он нуждается в помощи. Он родом из новосибирского академгородка. Его папа с мамой налетели туда, как мухи, потому что по недосмотру спившейся партократии в Сибири на евреев не было процента. Ему 26. Он окончил компьютерный колледж в Сан-Диего, Калифорния, там учится много русских. То есть много евреев. В компьютерном колледже он специализировался еще и по китайскому языку. Я вспомнил друга юности — повара в пожарной команде. В Калифорнии много китайцев, и через них он вышел на гел-френд японку. Он женился на гел-френд, приехал в Осаку и сейчас ищет в Осаке работу. Японки любят высокие европейские носы, которых нет у японцев, и часто по ошибке выходят замуж за евреев. Он гражданин США. Он мог бы также преподавать английский.
«Я знаю одну хорошую фирму, — говорю я. — Ты понимаешь что-нибудь в машинах?»
«Конечно,» — говорит он.
«Надо 10 часов кидать в контейнер стойки в сборе.»
«Я окончил компьютерный колледж…»
Шпингалет закрывает окно в другую сторону.
«Не хотите пообедать? — говорит он. — Я угощу вас. Я знаю хорошее место.»
«Там дают пиво?» — спрашиваю я.
«Ты — жопа,» — говорит он. И это была единственная правильная мысль, которую я от него услышал.
Мы идем в дешевый, но национально-японский «Тато».
Хорошо иметь хорошее образование, когда выбираешь работу или в меню. Особенно когда в меню. Я всегда чувствую себя по сравнению с официантами валенком. На столе два меню, одно на английском, одно на японском. Шпингалет читает японское, потом поднимает голову: «Вы, я вижу, не изучаете иероглифики. Это целый пласт культуры.». И продолжает шептать междометия.
«Он ошибся, — шепчу я Прохору. — Ему надо было к китайцам. Это они придумали.»
«Их неандертальцы,» — шепотом добавляет Прохор к моей концепции.
Иероглифы действительно удобны для наскальных граффити.
Шпингалет профессионально заказывает что-то вроде «пуль-мунь». Ему приносят пельмени. Прохор вырос в хорошей семье, не страдал в детстве, поэтому всегда хочет доставить удовольствие собеседнику. Он напрягается и выражает удивление.
«Да, — говорит шпингалет. — К Востоку надо подходить с почтением. Все началось на Востоке.»
Мы киваем. Слава богу, мичуринцы хорошо поработали и получили-таки из риса картошку.
Мы с Прохором заказываем по лобстеру. Мы любим крутых парней.  
«Встретимся в Интернете,» — говорит Прохор после «Тато», но забывает дать свой и-мейл адрес.


Когда мы подходим к Эбис-чо, девушки в красных блестящих жилетах и в желтых блестящих миниюбках раздают рекламные тишью новых планов оплаты сотовых телефонов «ЭмЭй-ван» фирмы «Тсука». В «ЭмЭй-ван» встроена видеокамера. Можно разговаривать по видеотелефону. Можно поймать в супермаркете Бекхама, сняться с ним и тут же послать видео детям по и-мейлу. Можно сесть в поезде метро, сделать вид, что посылаешь и-мейл, а на самом деле направить камеру под юбку стоящей напротив японке и снять все, что происходит у нее вокруг влагалища от Умеды до станции, где тебе выходить. Можно тут же за углом промастурбировать на экран. Японские технологии.


У блестящих девушек написано «Тсука» на локотках и на влагалищах. Это лучшие. В японских порно трахают или медсестер, или стюардесс, или вот таких, блестящих. Но, несмотря на «суку», вам, верфовцам, японки не дадут. Бангладешцам дают только бангладешки.


Лично я по вечерам и воскресеньям — из Норвегии.

Tweet