Прапорщик Пузырев иногда (не без гордости) замечал, что по количеству обольщенных женщин он уже давно превзошел гениального поэта Пушкина. Через руки прапорщика, если верить его словам, уже прошли более четырех сотен прекрасных созданий, а ведь ему еще не было тридцати семи, а только недавно исполнилось тридцать три.
– К тому же, – добавлял обычно прапорщик Пузырев, – Пушкин нигде не работал и времени для покорения сердец у него было куда больше, чем у меня, да и возможностей.
Пузырева, действительно, служба иногда в такие места забрасывала, где, кроме как жен своих командиров, и соблазнять было некого. Однажды на дежурстве, глубоко под землей, коротая ночные бессонные часы, он мне и рассказал об одном таком своем увлечении.

– Произошло это, – начал издалека прапорщик Пузырев, – в одном маленьком, чахлом военном городишке, где женщин было так мало, что хромота у них воспринималась как кокетливое повиливание бедрами, косоглазие – как заигрывание, а родимое пятно на пол-лица – вроде родинки на лбу у индианок, для красоты. Поэтому у меня и завязался роман с женой майора Закоулова, моего непосредственного начальника. И сколько раз до этого, и сколько потом я зарекался прикасаться к супругам и дочерям своих сослуживцев – ничего с собой поделать я не мог.

Она была изящной тридцатилетней дамочкой – и красивая, и темпераментная, и без особых комплексов, но что любопытно – никогда в жизни не испытывала оргазма. Она мне в этом сама призналась еще до постели. Я, конечно, сразу же высокомерно подумал, что тут господин майор чего-то не дорабатывает, и успокоил ее, что с кем с кем, а со мной она обязательно узнает, что такое настоящее женское счастье. Но в первую же ночь у нее в квартире, когда муж был на ночном дежурстве, я как ни бился над ней, как ни старался и ни изощрялся, а до высшей точки наслаждения довести ее не сумел.

Мое самолюбие было задето. Такого со мной, практически, не случалось, и поэтому уже через день, пытаясь реабилитироваться, я чуть не умер, высекая из нее оргазм, как огонь из кремня, но все оказалось в конечном итоге впустую. И, главное, чувствую, что вот-вот, еще чуть-чуть, ну, капельку-капельку, – но в самый последний момент, когда она, кажется, сейчас воспламенится и нечеловеческий крик – а я ждал от нее именно такого крика – вырвется из ее груди, как все вдруг вместо этого расслабляется, затихает и гаснет...

Третья наша встреча состоялась аж через неделю. Майор уехал на несколько дней в другой город принимать новобранцев. Я твердо решил: или нахожу к ней ключ, или я такой же немужчина, как и майор. Поэтому мы начали прямо днем. Что я только не выдумывал и не вытворял! Мне попадались раньше женщины с необычными эрогенными зонами – у одной моей возлюбленной, например, самым чувствительным местом была обратная сторона колена на правой ноге, и вершины удовольствия она могла достичь только если во время близости еще и ласкаешь языком ей эту область. Можешь представить себе, сколько нервов я потратил, чтобы найти такую зону, а после этого представь нашу позу – смесь хатха-йоги и икебаны. У меня едва диски из позвоночника не повылетали.

А вот что  делать с женой майора Закоулова – я пока не знал. Но меня выручили три вещи: терпение, труд и природная наблюдательность. Где-то уже к шести часам вечера во время бесконечного коитуса (прапорщик Пузырев любил научные термины) я, меняя немного положение, повел своим главным мужским органом так, что он провернулся в ее лоне градусов на тридцать. Моя партнерша неожиданно вскрикнула и вцепилась в меня ногтями. «Еще так!» – прошептала она. Я повторил это самое движение еще раз, а она застонала: «Больше, больше!.. » Ничего себе, «больше», поразился я и вдруг понял: ей, оказывается, необходимо, чтобы член вращался в ней, одновременно ввинчиваясь, как бур! «Вот это да! Что же теперь делать?» – задумался я, глядя на Анжелу, так звали жену майора. Она явно чувствовала себя виноватой передо мной, видя все мои воистину титанические усилия. Я поцеловал ее, успокаивая, и сказал, что самое сложное,  где зарыта собака, мы обнаружили, а извлечь ее – это уже дело техники. Я попросил Анжелу пока сварить кофе, и она, накинув халат, скрылась на кухне. А я погрузился в размышления.

Ну  и шуточки у тебя, Природа-мать или Бог-отец, – кто там из вас нас создал?! Как же быть? Какие только сказочные варианты не проносились в моей голове. Вот если б у меня был пропеллер, как у Карлсона, который живет на крыше, я бы завис над ней вертолетом и вращался бы вокруг своей оси. Или нет, если бы я был маленький, как Гулливер в стране великанов, я бы залез в нее весь, вместо фаллоса, и вертелся бы, отталкиваясь руками, ублажая ее необычную похоть...

Я лежал, откинувшись на кровати, заложив руки за голову, и задумчиво смотрел в потолок. Стукнула форточка, и от дуновения ветра зашевелились занавески и закачалась огромная люстра. Вошла Анжела с подносом, на котором было кофе с печеньем и варенье, но в это самое время ослепительная, фантастическая картина вспыхнула в моем мозгу.

– Анжела, – воскликнул я, – оставь-ка на время кофе и ответь мне на такой вопрос: когда ты последний раз каталась на карусели?
Анжела пожала плечами.
– В школе еще, наверное, в классе шестом, седьмом.
– А как ты это переносила: головокружение? Тошнота?
– Да не было ничего такого. А что?
– А то, что ты сейчас вспомнишь детство, – загадочно сказал я.
– Мне для этого понадобятся стул и веревка.

Пока она  ходила на балкон за бельевой веревкой, я залез на стул, снял с крюка люстру, безжалостно оборвав проводки. Анжела приняла ее у меня и подала конец веревки, который я перекинул два раза через крюк. Она вдруг засмеялась.
– Со стороны кажется, милый, что ты хочешь повеситься.
Я ей вкратце объяснил, что это я не для себя готовлю, а для нее, и не для ухода из жизни, а, наоборот, для обретения ее смысла. Глаза Анжелины зажглись, когда она поняла мою идею. И она без преувеличения назвала меня гением.

Наши дальнейшие действия были дружными и решительными. Я спрыгнул со стула, мы обломали ему все ножки, сняли сиденье и прикрепили оставшийся костяк к свисающим четырем концам веревки. Прежде чем усадить в него даму, я испытал прочность на себе – крюк держал надежно.
– Ну, Анжела – Анжелика-Анжеленок, твоя карусель готова!

Она скинула халатик. Я этим халатиком обвернул для мягкости по всему периметру раму, на которой прежде было сидение, и помог своей царице взобраться на трон любви. Жена майора Закоулова, слегка провалившись, плотно в него просела. Колени оказались по обе стороны от ее грудей. По ней было видно, что она необыкновенно возбуждена – предчувствие чего-то райского и чудотворного озаряло ее лицо.
– Подай мне кофе, – попросила она. Я мысленно восхитился ею и подал почти остывший напиток. Она залпом выпила.

Мы поцеловались, и я принялся закручивать веревку. Сделав с полсотни оборотов, отчего все сооружение поднялось еще сантиметров на тридцать вверх, я, придерживая стул с Анжелой рукой, лег под ним на ковер, предварительно сунув себе под зад подушку. Вид на нее снизу был весьма экзотический, и я быстро пришел в необходимое состояние.
– Ты готова, моя звездочка? – спросил я.
– Поехали, – ответила она и махнула рукой.

Я отпустил стул. Карусель сначала медленно, потом все быстрее и быстрее завертелась надо мной, одновременно став опускаться. Я едва успел направить свой обелиск в нужное место, как почувствовал, что Анжела уже вовсю вертится на нем, надеваясь все сильнее. Она застонала от блаженства. По мере раскручивания карусели звуки, несшиеся сверху, становились становились громче и сладострастнее. И когда веревка на бешеной скорости уже полностью размоталась и карусель опустилась на меня совсем, начав накручиваться снова, Анжела впервые в жизни зашлась в оргазме. Ее прорвало, как плотину, как дамбу! Я в первую секунду просто не понял, что произошло. Я никогда не думал, что человек способен издавать такие крики, которые неслись из нее. Это было что-то космическое, марсиански-торжествующее, наверно так стонут и вопят женщины в созвездии Дракона или Гончих Псов...

Чувство невероятной мужской гордости охватило меня. Приподнявшись, я намотал ее снова, теперь уже на сто оборотов, и вскоре новый оргазм потряс стены этого дома. До сих пор удивляюсь, как посреди этого грандиозного действа, фейерверка эротических фантасмагорий, посреди нашего альковного балагана и оргастических ораторий, – мне удалось расслышать звук вставляемого в замок ключа.

– Тихо! – крикнул я, и Анжела замолчала, как оборванная струна, и тут же с ужасом произнесла:
– Муж вернулся!!! Прячься!

Не раз бывавший в подобных переделках, я мгновенно оказался под кроватью, не забыв прихватить свои шмотки, оставленные по привычке в одном месте. «Хотя бы это были воры!» – подумал с надеждой я, превращаясь в сплошное ухо.

    Щелкнул замок, и где-то в коридоре послышались мужские голоса, среди которых выделялся веселый баритон майора. Я выглянул из-под свисающей простыни и вдруг увидел, что Анжела намертво застряла в стуле, провалившись еще глубже, и беспомощно пытается из него выбраться. Бежать на выручку было уже поздно, и я застонал от бессилия, прикрыв глаза рукой. Но какое-то гибельное, мазохистски-обреченное любопытство заставило меня убрать руку и не пропустить ничего. И я увидел входящего в комнату майора, а с ним командира части полковника Градова и его зама подполковника Завистовского.

– Анжелочка! – радостно крикнул с порога майор, еще ничего не видя. – Меня прямо с поезда сняли – с сегодняшнего дня я в отпуске. Принимай гос...тей...
И осекся. Три офицера застыли, вперившись в одну точку. И было на что посмотреть. Жена майора, абсолютно голая, с поднятыми выше головы ногами, провалившись в стуле, висит посреди комнаты и медленно вращается, демонстрируя поочередно все свои разгоряченные прелести.

Меня нашли почти сразу. Что было потом – не хочется и рассказывать. Единственное, что предотвратило самосуд, так это быстрая реакция командира части, отобравшего у майора Закоулова пистолет. А вечером дома я написал рапорт с просьбой перевести меня в другую часть, и моя просьба утром была удовлетворена.

Анжелу я с тех пор не видел, хотя и слышал, что она искала со мной встречи. Наверное, майор Закоулов не проявлял рвения практиковать с ней мое изобретение. Ну а мне еще жизнь не наскучила. Как гласит народная мудрость...»

Но морзянка, внезапно донесшаяся из наушников, оборвала на этом рассказ прапорщика Пузырева. Мы принялись за работу.


Игорь Судак «Озабоченные солдаты или Откровения прапорщика Пузырева» (http://igorsudak.livejournal.com)

Tweet