Глава-4

Чуть позже Толян понял, что за порошок они с лепилой упаковывают в покойников, а ещё позже до него дошло, что здесь, скорее всего и закончится его короткая и нелепая жизнь. И сразу же вслед за пониманием пришла простая мысль, нужно бежать. И чем быстрее, тем лучше.

Ночью, когда угомонилась охрана, а узник получил свой ежевечерний кусок хлеба, к нему подошел старый паталогоанатом-потрошитель. Минуту он разглядывал своего нечаянного помощника, а затем чему-то, хмыкнув, спросил: - Помыться хочешь постоялец?

Через пять минут Толька стоял под  тёплыми струями душа и млел от удовольствия. Намылив голову и ковыряясь в ушах, он вдруг периферийным зрением засёк какое-то шевеление. Резко обернувшись, Толян уставился на представшее его взору явление.
Перед ним стоял мальчишка лет двенадцати, тоже намыленный и пристально рассматривал его. Мужчина уже и не думал встретить здесь хоть одну живую душу. Ему казалось, что кроме «контейнеров», его самого и охранников здесь нет никого. А мальчишка, грустно улыбнувшись, вдруг сказал: - А я тебя знаю мужик, ты в пятиэтажке на Куйбышева живёшь. Вернее жил…

За отведённые старым палачом десять минут Толька узнал от нового знакомца немало. А именно, что находятся они в подземном бункере, использовавшемся раньше для нужд гражданской обороны, а теперь переделанным под полевой морг-операционную. Что охрана здесь сплошь из урок подрасстрельных, которым терять нечего. А так они приобретали мнимую жизнь, с обильной жратвой, выпивкой, телевизором и бабами. Которые впрочем, красотой не блистали, были непритязательны и сговорчивы. Скорее всего, вылавливались они на панели и обратно вряд ли возвращались.

- Вобщем, - закончил свой рассказ пацан, - здесь долго не живут. Здесь вообще не живут, а только лишь горбатятся.
- То есть, как это долго не живут? - переспросил Толян.
- Да так, незачем им нас долго держать, вдруг подорвём отсюда. Так что, готовь тапки белые, сосед с Куйбышева. Да ты не ссы, недели две поживём, а потом один хрен завалят.
- Ты подожди запугивать то меня, - нахмурился Анатолий. – Давай лучше думать, как отсюда ноги сделать.
- Ты бегун давай мойся, засмеялся мальчишка. – А то щас старый некрофил вернётся и песец!

Намыливая хозяйственным мылом, стриженый ёжик волос, Толян спросил у знакомца: - А насчёт некрофила ты конечно пошутил?
- Я пошутил? Пацан воззрился на мужчину, как на вновь прибывшего барана. – Да некрофил стопудовый. Ты думаешь чё он нас спровадил в душ? Добрый? Щас, жди! Небось, щас гемор трупаку вправляет, ххыы…

В это время заскрипела разбухшая от влаги дверь, и узники, шмыгнув по разным кабинкам, принялись усиленно мыться.
В дверь зашел старик-прозектор. Подозрительно посмотрев на обоих пленников, он вдруг громко спросил: - Ну, что болезные, успели хоть разок перепихнуться-то? И при этом, закинув голову вверх, палач противно заржал.

- Ладно, быстро закрыть воду и на свои места. У охраны сегодня по расписанию водка, так что вам повезло жмурики. И вот вам мой совет, не вздумайте даже помыслить о побеге. Потому, что отсюда ещё никто не убегал. Вся территория окружена тремя метрами колючки, поверху идёт лента-егоза. Вдоль периметра постоянно бегают бультерьеры, их тут как собак нерезаных. Разве что через канализацию затеете, так, кто же вам скажет, что люк находится в подвале, под мешками с цементом. Никто вам этого не скажет, а я могила.
С этими словами врач опять заржал и вышел из душевой.

Глава-5

У Тольки было своё место, под лестницей ведущей в недра бомбоубежища находилась маленькая кладовка. Метр шириной и два в длину. На полу чьи-то заботливые руки расстелили старый матрас, а одеялом служила видавшая виды телогрейка, пережившая по всему ещё первую мировую войну. Кладовка закрывалась железной дверью на висячий замок. Вдоль стены этой фата-морганы шла канализационная труба, в которой постоянно бурлило и хрюкало.

В обед пленника загоняли прикладами в эту дыру, давали стеклянную банку консервированного борща и кусок хлеба. В присутствии охранника Толька должен был вывалить содержимое банки на газету, а банку во избежание эксцессов вернуть стражу. Есть приходилось или руками или по собачьи, подбирая холодную бурду губами, прямо с газеты. Затем ему наливали кружку воды, и собственно обед был закончен.

После обеда он занимался тем, что помогал, ещё двоим таким же «беспризорникам» перетаскивать готовые «контейнеры» в другое помещение, где их спецкоманда упаковывала в цинк, а затем в деревянные ящики. Куда уходили эти посылки, приходилось только гадать. Да и гадать желания не было, как не было ни сил, ни мыслей стоящих.

Ужин состоял из большого куска хлеба и кружки воды. По нужде водили по распорядку. Подъём в шесть, отбой в двадцать три часа. За те три дня, что Толька пробыл в этом концлагере, всего раз он услышал, как охранник сказал его напарнику одно слово, - бегом!
В остальное же время сторожа вели себя как глухонемые, очевидно получив строжайшие указания, с узниками в разговоры не вступать.

Да и сами они по большому счёту, как сообразил Толян, были тоже подписаны. И продолжительность их жизни была весьма сомнительна. К трупному запаху он привык довольно быстро. Человек вообще такая скотина, что в плане приспосабливаемости даст сто очков вперёд любому животному.
Вот с такими полумыслями работал Толька день-деньской, как проклятый. Работал и ни на секунду не оставлял мысль о побеге.

А старик докторишка не прост, ох как не прост. Он дал понять, как можно покинуть эту тюрьму, но с какой целью? Что он сам лично хочет приобрести в данной авантюре? В «души прекрасные порывы» Толька перестал верить уже давно, а тогда корысть? Но какая?!

В обед, как, обычно получив банку бурды и ломоть хлеба, Толян залез «к себе», под лестницу. Выкладывая содержимое на газету, он замешкался и тут же получил пендаля в нижнюю часть спины. Очевидно, нервы уже итак были на пределе, иначе вряд ли парень стал грубить, а тут не выдержал и, набычившись, сказал охраннику: - Ещё раз козёл протянешь ноги и протянешь их навсегда. Подкараулю момент и замочу!

На свист охранника прибежали ещё несколько таких же быков. Били Толяна долго, с наслаждением и каким-то сладострастием. Пинали ногами куда попало. А когда он потерял сознание, пинали и дальше. Разгрузившись, его забросили в конуру под лестницей и весело переговариваясь, ушли.

Очнулся пленник только глубокой ночью, от прикосновения влажного и холодного к разбитому лицу. Открыв правый глаз, левый затёк полностью, Толян рассмотрел силуэт головы и спросил: - Кто здесь?

- Лежи тихо и не рыпайся сосед. Это я, Лёха, помнишь?
Толян напряг память, так это ж мальчишка-бомжик.
- Ты как сюда попал? - шепотом спросил он у паренька.
- Как надо, так и попал. Зря ты с этими гандонами связался, как я теперь тебя с собой в побег возьму?

Толян подумал, что ослышался и переспросил: - Что ты сказал, в какой побег?
- А, так ты ещё не помер? Ну, тогда слухай сюды…

В последующие десять минут Толян с раскрытым ртом слушал своего юного друга, слушал и не верил ушам. Конечно, любой мальчишка в отличие от взрослого человека видит и слышит неизмеримо больше, но этот босяк превзошёл Тома Сойера и его дружка Гека Финна.

- Они на меня особо внимания то не обращают. Типа пацан, чё с него возьмёшь. А я ведь уже года два в каналье живу. Как батю закрыли, а мать умерла, так и ушёл «в подполье». А чё, у нас там, под землёй целый город. Есть свои проспекты и переулки, причём всему есть названия. Днём в городе тусуемся, жратву зарабатываем, да ещё раньше на вроде урока было, старшак заставлял ему пойло приносить. А потом мы на дыбы встали, да и замочили его.

- Как это замочили? – раззявил рот Толян. – Убили что ли?
- Ну, так я же тебе по-русски говорю, мочканули, что не ясно. Последнее время охренел вообще! Малявкам сказал, мол, если вечером ему винище и план не принесут, то он их харить будет.
- Это насиловать что ли?
- Блин ты Толя тупой от рождения, ну конечно насиловать, не тортами же кормить. Вот мы ночью, когда он перепился и вырубился, взяли, да и проломили ему башку гирькой. А потом утащили в крысятник.

Ну и ну, Толян покачал головой. – А крысятник, это что за фигня?
- А под мясокомбинатом есть подземные галереи, так там крыс видимо, не видимо. Со всего города сбегаются твари. Вот мы пахана туда уволокли, да и оставили. Я когда обернулся, видел. Они его жрут, а он так это маленько ещё шевелился. Наверное, не до конца мы его убили-то.

Лёха обрабатывал Толькино лицо влажной тряпицей, а мужчина переваривал полученную информацию. Ни черта себе, угораздило вляпаться. Подпольный синдикат по переправке наркотиков, да как хорошо закамуфлированный. Трупы, охранники садисты и друг, малолетний бомжик-убийца!

- Слышь, Лёшка! А как ты сюда то попал? Они же меня закрывают на висячий замок? Или ты подкоп сделал?!
Мальчишка в темноте довольно хохотнул и сказал: - Если ты не успел жопу разъесть шире маминой, так я тебе покажу этот подкоп. Видишь, в углу радиатор у стены стоит? Эти бараны думают, что он рабочий. А он просто к стене прислонён, а за ним дыра. Как они её проворонили, ума не приложу! Но ты не вздумай дёргаться, выздоровей маненько, а тогда и ноги сделаем отсюда. Ну, я пошел, а ты постарайся не буксовать, работай как негр, авось до завтрего вечера не мочканут они тебя…

Глава-6

На следующий день, с утра к Тольке пришли сразу трое сторожей. Бесцеремонно пнув его в бок, худой и очень высокий хачик заговорил, коверкая язык: - Э, ты не умер да? Хадыть можышь?
Толян, впервые услышавший членораздельную речь и думавший, что вся охрана для пущей секретности подобрана из глухонемых, - разинул рот от удивления.
- Могу, конечно, - прохрипел он, и рывком встал… Вернее мозг послал импульс мышцам, и парню показалось, что он встаёт, на самом же деле сев на корточки, он тут же вскрикнул и завалился навзничь.

Охранники гэлгэкнули между собой на своём суахили и ушли. Последний, закрывая дверь на замок, сказал одну фразу: - Два часа у тебя, чтобы отлежаться. Через два часа не встанешь, закопаем…
Эти часы надолго ему запомнились. Сначала он провёл ревизию на предмет переломов, таковых, слава богу, не оказалось. Потом мучительно и со слезами во всю морду он принялся растирать побитое и затёкшее тело. Вначале тихонечко, а потом всё сильнее и сильнее. Особенно наиболее пострадавшие от побоев места. Доведя себя до полного изнеможения, он, наконец, почувствовал, что сможет встать и выйти на работу.

Когда через некоторое время за ним пришли, он самостоятельно и почти не морщась, встал и на глазах удивлённых охранников танцующей походкой (назло вам суки) вышел в коридор. Весь день, с небольшим перерывом на обед он работал. Убирал за стариком «отходы», перетаскивал на тележке трупы в соседнее помещение и думал о предстоящем побеге. А когда, наконец, его увели в каморку под лестницей и оставили одного, он понял, или сегодня или никогда.

Избитое и надсаженное тело плакало каждой жилкой, каждой клеточкой. И в тот миг, когда Толька уже решил, что его маленький друг не придёт, за радиатором послышался шорох и голос: - Толя, это я, не пугайся. Помоги эту железяку отодвинуть, тяжёлая собака…

Через минуту, сорвав ноготь и матерясь сдавленным шёпотом, Толя смог отодвинуть радиатор и в темноте пролома увидел белеющую мордаху своего друга.
- Слухай сюды, узник совести, - вместо приветствия сказал Лёха. – Сейчас мы с тобой подорвём отсюда. Я думаю пора! Залазь и иди за мной.

Сжавшись, как зародыш, Толян втиснулся в лаз, сделал пару движений и… застрял! Тело не сдвигалось ни вперед, ни назад, ни на дюйм. Паника хлестнула по мозгам раньше, чем он смог справиться с нервами. Остаться в этой дыре до утра, а утром придут сторожа и вынут его, как пробку. Вынут с единственной целью, - убить! А потом его положат на мраморный стол, и старик раскромсает ему брюшину. А может сначала надругается…. В него начинят несколько пакетов с порошком, зашьют, как корову через край и увезут далеко…

Из ступора его вывел голос мальчишки: -  Атас! Толян, шевели говядиной, я слышу шаги, если это черножопые, тебе хана. Ой, дверь открывается…
В последнем неимоверном спуртовом усилии, мужик, обдирая бока и чуть ли не ломая рёбра и позвоночник, рванулся и выпал в пустоту. Упав, он тут же вскочил и… ударился со всей дури головой о низкий пол-потолок. Высота подвального технического помещения не превышала полутора метров.

- Сюда чудик, - услышал он шёпот, и, согнувшись, что было сил, бросился бежать за пацанёнком. Пробежав метров тридцать, он, наконец, смог ощутить реальность и на ходу спросил у худой спины маячившей впереди: - А что, где погоня-то?
И через надсадное сопение услышал ответ.
- Да какая погоня, спят все как лошади. Это я припугнул тебя, а то так бы и висел там кверху жопой, пока утро не наступило бы. А утром сам понимаешь, чем всё это закончилось бы.

Дальше бежали в полной тишине, только сопение да шорох камешков и мусора под ногами выдавали присутствие в подземелье жизни. Наконец впереди появился слабый размытый свет, и беглецы попали в просторное помещение с более высокими сводами. Толька наконец-то смог разогнуться. Комната, площадью метров двенадцати, в углу свалена куча бумажных кулей с цементом, слабая лампочка сороковка, висящая на одном проводе, придавала картине сюрреалистичность. А мальчишка уже пытался сдвинуть пятидесятикилограммовый мешок и, пыхтя, прошипел: - Ну, ты долго любоваться то будешь? Помогай, а то останемся тут навсегда. Видишь, лампочку забыли выключить, значит, кто-то пользуется подвалом.

Мешков было штук тридцать, страх и предвкушение победы придали сил, и цемент был перемещён со скоростью звука. Убрав последние два мешка, узники зачарованно смотрели на пролом в полу, из которого тянуло затхлой прохладой и канализацией.
- Я первым, ты замыкающим, - скомандовал мальчишка. – Извини брат, но в каналье я ориентируюсь лучше тебя. И не отставай ради бога, время деньги!

Глава-7

Старший лейтенант милиции Виктор Новиков возвращался домой с дежурства. Настроение было приподнятым, за смену удалось «поднять с постояльцев» около трёх тысяч рублей и это радовало. Отпинав до полусмерти обуревшего бомжа и отдохнув в подсобке с проституткой, он выпил стакан конфискованной водки и направился домой, спать. Насвистывая что-то битловское, он вошёл в тень акаций, до дому оставалось метров пятьдесят.

Ему сразу не понравился человек, неторопливой походкой шествовавший ему навстречу. По привычке, хапнув рукой, пустую кобуру, он выругался про себя. Оружие в оружейной комнате, разве что из карточки-заместителя отстреливаться. А человек подойдя к Виктору на расстояние пяти шагов, вдруг остановился и, разведя руки в стороны, как старому знакомому сказал: - Витёк, дружбан мой детский закадычный? Ты ли это?!

Витька похолодел! Перед ним стоял живой и исключительно здоровый Толян, сданный им Толян, собственной персоной. Стоял и ласково улыбался, как будто и не было того вечера с убийством старика, как будто не случилось всех последующих событий.

Витька судорожно дёрнулся всем телом, бросил взгляд через плечё и впал в прострацию. Сзади него, перегородив пути отступления, стояли трое крепкоплечих мужиков. А впереди, вышли на дорожку ещё двое. Один показался ему очень маленьким, карлик, наверное, - мелькнула никчемная мысль.

- Ну, так что братик, поговорим? Расскажешь всё, отпущу, будешь молчать, живьём замучаю.
Голос Толяна приобрёл властные нотки, в нём сквозила такая доисторическая ненависть, что у Виктора по спине побежал ручеёк, вспотели ладошки.

- Я всё скажу, - прохрипел он непослушным горлом. – Только не убивайте.
На передний план вышел тот самый карлик и детским ломающимся голоском сказал: - Тогда братва не тяните кота за… баклажаны, тащите его к колодцу…


- Пойми, эта операция была задумана старым НКВДешным чёртом, которого завалили у тебя под окном, в котором ты так не ко времени нарисовался.
Допрос проходил в недрах городской канализации, куда привели «блюстителя закона» Толян и его друзья. Закуток, метров десяти квадратных слабо освещался огарком свечи, журчала вода, воняло ужасающе! Карлик, оказавшийся мальчишкой, деловито раскладывал на огрызке фанеры самые обычные хирургические инструменты…

- Ты продолжай родной, мы тебя оччень внимательно!!!
Голос Толяна не вселял надежды, но страх настолько поработил мозг мусора, что мыслей дельных и полезных не было совсем. Одна правда колотилась в черепе, как раненая птица. Жить! Жить!

- Далее я знаю только, что у них какие-то тёмные дела, что где-то за городом они наладили производство то ли наркотиков, то ли палёную водку разливают, но всё это было плотно закрыто тем отставным генералом, которого и вальнули. Типа у него случился инфаркт, и вроде как он сказал кому-то из ближних, что пора завязывать, мол, с собой в могилу не унести, а о душе самое время задуматься.
Есть у него ближний помощник, погоняла Поп. Видал я его раза три-четыре, есть у него особая примета. В разговоре, по делу и без оного вставляет он одну и ту же фразу, - «Вот так-то миряне». Вот ему чекист и сказал эти слова, сказал, да и забыл на время, а Поп не забыл, как видишь, вот так всё и происходило. А я что, я на подхвате, принеси, унеси, почисти…

Толян, с хмурым лицом выслушал исповедь подонка и в который раз удивился хитросплетениям судьбы. Поп говорит он, ну-ну, и Попа мы знаем, и лавочке вашей кранты.
Затем, разогнувшись и посмотрев на часы, он скомандовал: - Всем подъём, берите это мясо и вперёд. Лёха, ты, где гангрена, давай веди к крысятнику. Сегодня у зверушек будет праздник, не всё же им падиной питаться, пусть свежачка откушают.
А тебе брат мой Витька я вот что скажу наверхосыточку, если человек родился пидером, так рано или поздно он придёт к своему персональному хрену…

Холодея от ужаса, ещё толком не понимая, что произошло и куда его ведут, Витька-мент поднялся на в миг ставшие ватными ноги, и, загребая ими, как паралитик потащился ведомый «конвоирами» в неизвестность.

Глава-8

На столе заместителя директора ФСБ, лежал рапорт. Настолько странный, насколько и правдоподобный. В век, когда человеческая жизнь обесценилась, а такие понятия, как честь, достоинство, дружба, мужество безвозвратно канули в лету, возможно и не такое.
В рапорте, один из филиалов докладывал об убийстве отставного генерала контрразведки, которого хозяин кабинета помнил лично по некоторым разработкам.

А далее сухим бумажным языком из донесения явствовало, что в ходе оперативной разработки и по звонку человека, пожелавшего остаться неизвестным, в пригороде Н была обезврежена преступная группировка, занимавшаяся переправкой опиума-сырца по городам и весям державы, в… трупах! В телах погибших в боях, авариях и прочих ситуациях мужчин и женщин. Суть в том, что подавалось всё, как рассылка погибших якобы в Чечне людей в разные уголки страны, родным и близким.

Безусловно, что такая широкомасштабная операция не могла быть прокручена группкой местных «энтузиастов» без серьёзного прикрытия в верхах. Этим и предстояло заняться аналитикам и отделу оперативных разработок в ближайшее время. Неплохо бы выяснить и по быстрее имена анонимов, сливших инфу, но это чуть позже, это подождёт. Ну, что ж, за дело!



На экране Панасоника шло богослужение из Нововоздвиженского храма, жирные слонопотамы в золотых ризах, сияя каменьями и сытыми лоснящимися рожами с вселенским пафосом прославляли Спасителя, его образ жизни и самоотречение. Даже сюда, в комнату доносился запах ладана и фимиама, приторный дым горящих свечей, казалось бы, проникал в самое сердце.

Толян отпил из бутылки глоток Нарзана и без размаху швырнул её в экран телевизора. Раздался глухой хлопок, сверкнула вспышка и из недр почившего аппарата, повалил дым.
- Ладно, сука, и до тебя доберёмся, дай срок! За всё гандон ответишь, перевёртыш сраный…

Из соседней комнаты на шум выскочил Лёшка, бывший бомжик, а ныне член благородного семейства из двух особей.
- Братан, ты чё, обкурился что ли? Ты хоть предупреждай, когда на тебя псих найдёт в следующий раз, а то прибьёшь и не заметишь.
Толян взлохматил волосы на голове приёмного брата и сказал с теплотой в голосе: - Не бздеть братуха, мы с тобой будем всегда вместе, потому, что такое, не забывается. И всё у нас с тобой будет ровно. Ты кстати не забыл, что мы сегодня с пацанами встречаемся?
- Неа, я даже новый музон записал, там барабанов до фига, и скорость обалденная. Вот увидишь.
- Ну, что тогда? Паркур навеки?!!!

Tweet