Если какому-нибудь мореплавателю взбредет в голову плыть под парусом на восток от островов Чатем, то через много дней он узрит резкие очертания высоких берегов последнего острова из длинной гряды, протянущейся на северо-запад до островов Тонга. То небольшой скалистый остров среди бесконечной глади тихоокеанских вод, лежащий вне мореходных путей. Северо-восточную оконечность острова нещадно бичуют огромные волны, приходящие сюда с островов Французской Полинезии, и оттого берег отступил здесь, оставив под сенью нависших источенных водою скал протяженное поле крупного серого песка и причудливых форм из более твердых пород, не поддавшихся действию абразии. Словно гротескная фабрика карнавальных игрушек эти глыбы тысячелетия спорили друг с другом оригинальностью очертаний, правя бал одиночества и перешептываясь. Королева бала, напоминающая очертаниями деву базальтовая фигура, стояла поодаль суматохи придворных и грустно взирала в океанскую даль.

Джеймс Хонер жил на острове уже одиннадцать лет, давно потеряв надежду выбраться отсюда. Тогда, одиннадцать лет, четыре месяца и шесть дней назад он проигрался вчистую в одном из веллингтонских казино, напился пьян, сел на свою яхту, стоявшую в городском порту, и отдался в руки бушевавшей стихии. Ему было все равно, он хотел просто красиво умереть. Джеймс не помнил сколько мотало по волнам его яхту, потерявшую оснастку, со сломанным рулем; помнил только что запасы воды и сухой паек быстро кончились, помнил сперва страх, потом отчаяние, а потом полное безразличие к тому что станет. Возможно его смыло за борт, возможно он сам бросился в бушевавшую стихию, потеряв разум от безвестности. Он помнил лишь как очнулся на песке, и словно огромное пресмыкающееся ползал по берегу и пожирал студенистое мясо моллюсков из раковин, судорожно цепляясь за шаткую надежду жить. Судьба была к нему благосклонна в той мере, в которой оделяет отверженных. На острове была пресная вода; он охотился, рыбачил. Случайно он нашел то, что осталось от его разбитой яхты: парусина, канаты, деревянные и железные детали, кое-какая одежда и инструменты. Словом, у него было все, чтобы поддерживать свое существование.

Разве мог Хонер вообразить, что нечто подобное произойдет и с ним - всю жизнь он полагал, что попадать на необитаемые острова - прерогатива моряков XVII-XVIII веков. То, что случилось с ним, казалось ему нелепым, лишь потом, спустя несколько лет, проведенных на острове он понял чем было произошедшее на самом деле. Несмотря на то, что жизнь Хонера последнее время являла собой полный список всех библейских грехов, когда-то он жил иначе: когда-то Джеймс был католиком, семьянином и примером для подражания любому. Как все верующие, Джеймс верил в причины и следствия, и это-то и натолкнуло его на мысль, что случившееся - есть шанс. Лишь поначалу он думал, что это кара - наказание за его падение: слишком просто было бы ему дать уйти в иной мир на шикарной яхте, - Богу понадобилось еще помучать его хорошенько. Но потом Джеймс понял, что это шанс - время, отпущенное ему для того, чтобы обдумать все, что случилось с ним и возможность искупить содеянное и раскаяться.

Со временем страх и отчаяние притупились - он стал просто жить, не задумываясь о том как могло бы быть, если бы он сделал в своей жизни что-то иначе. Только одиночество все сильнее давало о себе знать. В детстве Джеймс читал Даниэля Дэфо, Фидлера, Верна - тогда он не понимал от чего сошел с ума Айртон, почему так мучались Робинзон и Белый Ягуар. В первый же день на острове он понял почему. Одиночество давило, сводило с ума, истерзывало душу. Голоса, галлюцинации, сны преследовали его. Между деревьями он видел уходящие силуэты людей, люди приходили к нему во сне, люди оставляли свои следы повсюду, где он проходил, они были везде на его острове, но настичь их, поговорить, он не мог. Стоя на берегу он ставил ногу на песок; вода размывала след, а ему казалось, что здесь был человек, который прошел по песку несколько часов назад. Он ломал ветку в лесу, смотрел на нее и ему снова казалось, что сделал это не он, а кто-то другой. Его личность распадалась на множество иных и он сходил с ума от попыток понять какой же из десятков голосов, звучавших внутри его, принадлежит ему. Так продолжалось семь лет, пока на острове не появилась Хелен. Замкнутая, застенчивая, она казалась воплощением чистоты - самая потрясающая женщина, которую он когда-либо знал. С ней он снова стал тем, кем был до того, как его испортило нежданно свалившееся на голову богатство - он снова стал тем скромным добропорядочным верующим - он снова стал человеком. Хелен не говорила ему откуда она появилась на его острове; вообще при их встречах в основном приходилось говорить Джеймсу. Она не избегала его, но и не подпускала близко - Хелен жила на другой стороне острова и приходить к ней позволяла только раз в неделю по воскресеньям. Перечить ей или взять ее силой он просто не мог. Это сводило его с ума, всю неделю Джеймс только и думал о дне свидания. Он не мог постичь помыслов этой женщины, но был благодарен Богу за то, что она оказалась здесь, за то, что любит его, за надежду, что когда-нибудь она откроется ему.

То был день свидания и Джеймс как и в первый раз счастливый и взволнованный шел к своей Хелен. Она как всегда ждала его на берегу в своем красном платье, задумчиво глядя вдаль. Джеймс подбежал к ней, обнял ее, покрывая всю поцелуями, а она, залившись краской смущения, улыбалась, когда он опустился перед ней на колени, обнимая ее стройные ноги.
- Боже мой, Хелен, как я тоскую по тебе, эти расставания сводят меня с ума! Эти шесть дней - самая страшная пытка для меня. Ну почему мы не можем быть все время вместе?! Пойдем сомной, будем жить вместе, прошу тебя!
Хэлен грустно глядя на него, молчала и, казалось, хотела ответить, но лишь слезы текли из ее прекрасных глаз.
- Прошу тебя, Хелен, скажи мне, почему! Уже четыре года ты скрываешься от меня - неужели за это время я не заслужил права быть с тобой. Ведь я вижу в твоих глазах любовь, ту же любовь, которая переполняет мое сердце...
И снова она молчала и лишь ветер бросал песок на ее стройные ноги. Джеймс снова просил ее, обнимал ее, целовал и шептал ей слова любви.
Так прошло еще десять лет. Остров иссушил его, невзгоды согнули его спину, годы сделали его лицо старым и сморщенным, силы покидали его. Как-то в зеркальной глади ледяной воды родника, куда Джеймс ходил за питьевой водой, он увидел свое отражение и не узнал себя. Он стал глубоким стариком.

Однажды Джеймс проснулся с мыслью, что скоро умрет. Забыв про все дела и про то, что была еще только среда, он поковылял, еле переставляя непослушные ноги, к их с Хелен берегу. Она была там.
- Прости меня, еще только среда, но я... я почувствовал что мне осталось недолго... Ты знаешь... говорят, старики знают... И я боюсь... я испугался, что не доживу до воскресенья!
Она смотрела на него с жалостью, с отчаянием, слезы текли по ее щекам и падали на его изборожденное морщинами лицо.
- Хелен, умоляю, я скоро умру, пойдем со мной, Хелен, я не хочу умирать один! Не оставляй меня так! Я люблю тебя!
Но Хелен молчала и только еле заметно качала головой и плакала.
Спотыкаясь, подавленный, Джеймс плелся в свою хижину. Ему казалось, он надеялся, что она нагонит его, окликнет, пойдет все-таки за ним, но нет - она стояла там же, с тоской глядя ему вслед.

Он пришел в свою хижину, разделся, лег на грубую кровать и, отвернувшись к стене стал думать. Он думал о детстве, о всем, что делал всю свою жизнь, о брошенной жене, детях. Но больше всего он думал о Хелен.
Скрипнула дверь, Джеймс услышал тихие шаги. Счастливая улыбка озарила лицо умирающего; он повернулся и увидел ее: она стояла возле его кровати и смотрела на него своими изумительными глазами, в которых отражалась вся его жизнь и вся любовь, которую он когда-либо испытал. Тихонько она легла на кровать подле него, а он, возблагодарив Господа, обнял ее, прижался к ней как прижимался в далеком детстве к матери и заснул.
Спустя пятнадцать лет исследовательское судно сейсмологов из новозеландского института океанографии проводило наблюдения в тех водах. Высадившаяся на острове группа ученых обнаружила ветхую хижину в которой на полусгнившей деревянной кровати лежал скелет мужчины и базальтовая глыба, очертаниями напоминавшая женскую фигуру.

Tweet