- Вылезай, вонючий козел, - сказал таксист. - Жопа ты, - сказал Огородников таксисту на прощанье и получил, разумеется, в ответ: "От жопы слышу!"

В. Аксенов "Скажи Изюм!"

Исаак Антипович Парсонс с какой-то непонятной идиотской нежностью смотрел на странно-безобразную вывеску, висящую над подъездом одного из домов Петроградской стороны.

"Детективное агентство "Черная Моль"" было написано на этой вывеске. Легкомысленный розовый цвет букв придавал Исааку оптимистический настрой, и, прежде чем войти в подъезд, Исаак всегда с неостывающим интересом несколько минут созерцал вывеску над дверью. Надо же додуматься - розовое на сиреневом! Любуясь этим уродством, не смотря на все возрастающий оптимизм, Парсонс мысленно себе представлял того человека, которому пришло в голову такое цветосочетание - явно с приветом! Ёбнутый.

В своей оценке он был прав. Потому что этим человеком был он сам - Исаак Антипович Парсонс. И вывеску эту он сам придумал - розовый шрифт "коррида" на сиреневом фоне, и детективное агентство было его. Другими словами, Парсонс был директором детективного агентства. Вот до чего он в конце концов докатился в своей страсти к приколам! Доприкалывался! Когда Исааку однажды пришла в голову мысль о том, что - все, хватит валять дурака, пора делом заниматься, он долго размышлял над тем, где бы себя применить. Хореография? Хлопотно. Реклама? Надоело. Бухгалтерия? Сыт по горло. Контрабанда? Опасно. Хотелось чего-нибудь новенького, необычного, свежего. Оптовая торговля наркотиками? Организация малолетней проституции? На хуй, на хуй?.. Сделать карьеру в политике? М-м-м ... это интересно. Выдумать какую-нибудь политическую партию и...

И что? Да ну ее в жопу! Мороки много. Была у Парсонса еще одна идея, и он уже взялся было ее воплощать. Этой идеей была съемка 13-ой серии киноэпопеи "Семнадцать мгновений весны". Исаак считал, что существующих двенадцати серий явно не достаточно, и по его мнению надо было внести ясность в ту галиматью, которую сочинил Ю. Семенов. А для этого и нужна была 13-я - заключительная серия фильма. Ясность, по разумению Исаака, заключалась в следующем. Советским резидентом в Берлине на самом деле был не Штирлиц. А кто? То есть как кто? Конечно же Мюллер! Группенфюрер СС Мюллер и был самым главным советским разведчиком. А сам Штирлиц вообще разведчиком не был, вернее - он разведчиком был, но немецким.

Кроме того он был душегубом и садистом, и именно он, и никто другой замучил насмерть бедняжку Зою Космодемъянскую в далекой России. Кстати, он же застрелил из амбразуры дота и бедолагу Александра Матросова. К тому же сбил в воздушном бою Александра Мересьева, организовал блокаду Ленинграда, взял в плен генерала Карбышева, да и вообще?.. много за ним было разных грешков. С Александром Матросовым, например, Штирлиц учился в одной московской школе, и даже в одном классе. Потом их развела Судьба в разные стороны. Когда началась война, Судьба вновь свела их. Солдат Матросов бросился на амбразуру дота, а Штирлиц как раз в этом самом доте сидел.

Матросов-то и на амбразуру бросился только потому, что узнал в немецком пулеметчике Штирлица, обрадовался ему и решил с ним поздороваться. Типа, привет, братан! Какими судьбами! А Штирлиц, собака такая, из пулемета его, из пулемета! Подонок! Короче, убил своего одноклассника! Так началась его кровавая карьера.

А в самом конце войны Штирлица разоблачил пастор Шлаг. Разоблачил и умертвил. Зарезал, на хуй! И вовсе не по идейным соображениям, а, разумеется, из-за женщины. Типа из-за бабы. Так что фашизм-пацифизм там был вообще не причем. Дело в том, что пастор Шлаг был тайно и безнадежно влюблен в русскую радистку по имени Катя Козлова. Кэт. И когда пастор узнал, что Кэт родила ребенка от Штирлица ( а по версии Исаака это было именно так), то случилась с ним обидка, и он затаил злобу на гнусного штандартенфюрера. А как иначе-то? Пасторы, они такие! Вернувшись из Швейцарии, где он был, якобы, по заданию Штирлица, пастор заманил последнего на конспиративную квартиру, где и угробил Штирлица, предварительно вдоволь над ним наглумившись. Подробности глумления опускаем, хотя сам Парсонс считал, что это должна была быть ключевая сцена фильма. Чтобы другим неповадно было. Расплата за гнусность. Наглядный урок, так сказать. Но это еще не все. Профессор Плейшнер на самом деле не разбился. Точнее - он разбился, но не насмерть. А еще точнее - он только прикинулся, что разбился.

Когда все страсти вокруг переговоров в Берне улеглись, он поднялся с булыжной мостовой Цветочной улицы и спокойненько направился к себе в гостиницу. Потом Плейшнер разыскал в Берне русскую радистку Катю и тайно переправил ее обратно в Берлин. Там, в Берлине, Плейшнер продал радистку пастору Шлагу за 659 рейхсмарок и 4 килограмма маргарина. Как выяснилось, Шлаг специально нанял Плейшнера для этого дела в тайне от Штирлица. К этому времени война совсем уже закончилась. Мюллер был награжден в Москве орденом Ленина и медалью "Золотая звезда", а затем отправлен в один из лагерей Гулага. Штирлиц к этому времени был загублен пастором Шлагом, а сам Шлаг как-то исхитрился жениться. Но не на радистке Кэт, а на профессоре Плейшнере. Заключительная сцена фильма как раз и представляла собой первую брачную ночь Шлага и Плейшнера. Сцена эта должна была сопровождаться редкими натуралистическими подробностями интимного характера, и по своей смелости и актуальности должна была стать новым шагом в развитии мирового кинематографа. Все бы хорошо, только вот никто из актеров, участвовавших в съемках предыдущих 12-ти серий, не захотел почему-то сниматься в новой серии.

Ну, натурально - козлы!

Фильм-то хороший ожидался получиться, а они?. Эх! Актеришки, что с них взять? Это настолько расстроило Исаака, что он плюнул на всю эту затею, и решил открыть детективное агентство. Детективное агентство ... Вот это да! И прикольно, и прибыльно, и весело. Отлично! Пусть будет агентство! Детективное! Формальности Исаак быстро уладил. Регистрация, Устав, открытие банковского счета - со всем этим он управился за неделю. Почему-то ни у кого из чиновников не вызвало недоумения то, что бухгалтер по образованию и жулик по призванию решил заняться таким странным делом. - Вы что - детектив? - спросил его чиновник. - Ага. Детектив. Ветеран милиции, блядь, - не моргнув глазом соврал Исаак и нахально сунул чиновнику конверт с 235 долларами США. Больше давать ему было жалко. В результате все формальности были быстро соблюдены, все нужные подписи получены, и через неделю Исаак, раздолбай и "узник совести", стал владельцем детективной фирмы. Название фирмы "Черная Моль" Парсонс тоже придумал сам, а точнее - не придумал, а позаимствовал его у знакомой медсестры по имени Клара (читайте романы "Позиция номер один" и "Позиция номер два"). Она все мечтала выпускать собственный журнал с таким названием. - А зачем ей журнал? - размышлял Исаак, - Зачем убогой вообще журнал? Ей сейчас, наверно, не до журнала. А название хорошее, звучное. Таким образом, агентство стало носить имя "Черная Моль", а вскоре появилась и уже известная вывеска. Агентство - это громко сказано. Да! Агентство само по себе было - офис, оргтехника, мебель и т.д. Только , вот, сотрудников было не густо - он, да его секретарша Света. Та самая красавица Света, с которой он очень странно познакомился несколько месяцев назад, и которой он по широте души подарил 18000 USD на приобретение квартиры. Света, баба умная, подарочек приняла спокойно. Дешевые сцены благодарности и признательности были никому не нужны. Потом они вместе похлопотали, немножко подсуетились и Света выкупила себе квартиру у хозяйки, у которой ее раньше и снимала. Все остались довольны. А особенно Парсонс. Такой робингудовский поступок давал ему хороший повод для самолюбования и утверждении в собственной значимости и полезности. Как-то само собой получилось, что он убедил свою новую подружку открыть совместное дело. Таким образом, Света была не только секретарь, но и компаньон. Хотя на самом деле компаньоном она была только на бумаге - всеми делами в фирме заправлял Исаак единолично. Света же кроме секретаря была еще курьером, оперативным работником, телохранителем (она прекрасно стреляла), шофером (она прекрасно водила машину), кулинаром (она прекрасно готовила), и еще много кем. Когда они вместе с Исааком обсуждали ее должностные обязанности и размер оклада, то Света не забыла поинтересоваться: - Исаак! А предполагает ли размер моей зарплаты и то, что я буду с тобой спать? - А что? - насторожился Исаак. - А то, что если это так, то надо бы прибавить, -- спокойно и рассудительно сказала Света. - Да? Ты это серьезно? А я-то, дурак, всегда полагал, что этот процесс, типа поспать, совершается безо всяких денег и по взаимному согласию. Причем здесь "прибавить"? Парсонс удивился. Кажется, искренне. А может быть и не очень. Но удивился, это точно. Во дает компаньонша! Света не смутилась. Она тепло улыбнулась и сказала: - Извини, шеф! Ты прав. Просто я хотела проверить как ты ко мне относишься. - Ну и что? Проверила? - с сарказмом поинтересовался Исаак. - Да. Все в порядке. Ты меня не разочаровал. С этими словами красавица секретарша вплотную подошла к Исааку и нежно поцеловала его в левую бровь.... * * * * * * * * * * * * *

Был в агентстве еще один сотрудник. Внештатный. Звали его Брут. На самом деле звали его Саша, а фамилия его была...

А черт его знает какая у него была фамилия. Какая-то обыкновенная, русская, типа Кузнецов или Иванов. Но все его звали почему-то Брут. Исаак знал Брута давно, около двадцати лет. Когда-то они вместе тусовались в одной компании, и у них были общие друзья, а иногда и интересы. Потом компания распалась, все разбрелись кто куда, многих своих приятелей Исаак с тех пор ни разу и не видел. Брута же Исаак встречал постоянно, и в самых неожиданных местах.

Они могли лет пять не видеться вообще, а потом встретиться - да так, что эта встреча запоминалась надолго ими обоими. А потом снова не виделись. И снова потом где-нибудь встречались. Брут был интересный малый. Маленького роста, пухленький, постоянно улыбающийся. Болтун страшный! К тому же бабник. Он всегда все знал. Не было наверно ни одной темы, которую он когда-либо не затрагивал или не обсуждал. Он был в курсе всех дел и всех событий, и на все имел свое особое мнение. Которое, впрочем, постоянно менялось. Балагур и раздолбай, Брут был душой любой компании. Со всеми он был в друзьях, всем он был мил. Но больше всего он был знаменит тем, что в любой беседе, в любом споре - о чем бы не зашел разговор, Брут всегда умел привести яркий и убедительный пример из своей развеселой жизни, что как бы являлось доказательством его правоты. Примеры эти были всегда из одной и той же области, а именно из области интимных отношений. Других примеров Брут не знал и не признавал. Но, не смотря на некоторую их однообразность, Брут всегда был очень убедителен. Его простота всех подкупала своей искренностью, а чудовищный цинизм в его исполнении представлялся как юношеская непосредственность. Например, зайдет речь о подорожании цен на железнодорожные билеты, а Брут уже тут как тут. - Билеты - это все хуйня! - авторитетно говорил он. - Я вот вчера одну тетку трахал, так вот это был цирк! Все невольно замолкали, проникаясь важностью темы, и в предвкушении очередной байки умышленно делали серьезные лица. - Что же в этом циркового? - спрашивал кто-нибудь из компании. И тогда уже начинался настоящий цирк. - Ну прикиньте, мужики! - азартно продолжал Брут. - Привожу я к себе домой тетку?. И главное - я же ее специально предупредил, что у меня дома родители, бабушка там, хуябышка, поэтому если уж шпилиться, то тихонько, как мышки: чик-чик и все. А она, зараза, как начала орать! Представляете? Я ее шпилю, а она кричит как ненормальная на всю квартиру. А у моей бабушки сердце слабое.... - Кричит? - любопытствовал кто-то. - Ну и что? Это бывает. Может быть, ей нравится, может быть, это она от радости кричит. - Я тебя умоляю! Это понятно, что нравится. Иначе, зачем тогда вообще трахаться? Но орать-то зачем? Тем более, знаете что она орала? Только я начал, а она как заголосит: "А-а-а-а-а-а! Придатки мои, придатки!" Ну не дура ли? Я прямо весь удивился. Понимаю, если бы у меня член был полметра.... Тогда понятно - придатки там всякие, гланды, геморрой.... А то ведь у меня простой хуишко, ничего особенного, 15 сантиметров, обыкновенная октава. Вон, Серега знает! И Брут как бы в подтверждение своих слов кивает головой в сторону ничего не подозревающего Сереги. Все с интересом смотрят на Серегу. Откуда это, интересно, он знает? Тот краснеет, и создается такое впечатление, что ему немножечко не по себе. А Брут продолжает, как ни в чем ни бывало: - Блин, представляете? Я-то уже завелся, остановиться не могу, а она, блин, про какие-то придатки верещит. Ну, я тогда вежливо так ее и спрашиваю: "Родная, блин! Что ты меня грузишь какими-то придатками? Где они у тебя, эти придатки дурацкие? Почему не вижу?" А она, блин, баба с юмором, и отвечает мне:"Где-где? В гнезде!" Юмористка, блин, прикиньте?! А мне-то, блин, не до юмора! "В гнезде? - говорю. - А в жопе у тебя их нет?" Ну тоже типа пошутил. Натурально - шутники сплошные собрались! А она - ха-ха-ха, нет, мол, нет там ничего, с жопой все в порядке. Короче, валяемся мы с ней, шутим там шутки разные,ебемся между делом. А я так про себя думаю - значит с жопой у тебя все в порядке, ну-ну, думаю? Тогда, милая, выходи строиться! И в туз ее к-а-а-а-ак.... Нате Вам! Извиняйте, тетенька - получите бандитскую пулю! Та как бы и притихла сразу. Отшутилась, короче. А я что? Сходил по тузу, ну и в голову до кучи. Вот тебе и придатки! А ты говоришь - билеты подорожали. Да хуй с ними, с билетами! У людей и посерьезнее проблемы бывают! Такой похабщиной Брут мог потешать людей сколько угодно. На каждый случай у него была припасена своя историйка, которую он с удовольствием и рассказывал. Он никогда не повторялся. Причем аудитория слушателей, точнее - ее состав, Брута нисколько не волновала. Так же как время и место. Он с одинаковым энтузиазмом мог болтать в институтской лаборатории и в солдатской казарме, на съезде КПСС и в женском рабочем общежитии. Мужчины, женщины, дети - по фигу! Ни темы его рассказов, ни стиль их изложения никогда на менялись. И что удивительно! Ему все верили! Если бы подобные сказки рассказывал кто-нибудь другой, ему бы сочувственно кивали головами, но про себя посмеивались. Но Брут.... Нет! Брут не врет! Даже Исаак ему иногда верил. Была в их компании одна смазливая татарочка. Алькой звали. Она была, что называется, своя в доску, этакий парень в юбке. Не смотря на то, что она была очень не дурна собой, никто ее как женщину не воспринимал. Алька и Алька - привыкли уже. Брут на Альку тоже никакого внимания не обращал. Но однажды вдруг как-то странно на нее посмотрел и неожиданно для всех стал ее называть Алия Халимовна.

Все и охуели. Никто не знал ее полного имени, а тем более отчества, а Брут, оказывается, знал. Вот гад! Алька тоже малость озадачилась от таких немыслимых знаков внимания, загрустила и влюбилась в Брута по уши. Много ли бабе нужно? Да и Брут тоже немножко "поплыл". Стал рассеянным и глупым, стал отвечать невпопад, стал каким-то задумчивым и вообще - мудаком. Ну все ясно! Когда мужик ни с того ни сего становится мудаком, значит в этом повинна баба. Всем стало интересно. Дело было еще в застой, развлечений было мало, а тут такая веселуха - роман двух друзей! Все вдруг стали вежливыми, деликатными, ждут: чем же это все закончится. А эта парочка изменилась прямо на глазах. Оба перестали ругаться матом, бросили курить, а Брут к тому же стал регулярно чистить зубы и бриться. Ну цирк, натурально! Недели три они бросали друг на друга томные взгляды, вздыхали, но к активным действиям не прибегали - не то стеснялись, не то слишком волновались. Называли друг друга по имени и отчеству, и исключительно "на вы". Ходили в музеи и на выставки, а однажды Брут пригласил Алию Халимовну в театр! Обоссаться можно! Такого от Брута никто не ожидал, и возникло мнение - все, мол, потеряли мужика. Пиздец. Ага! Не тут-то было! Через некоторое время Брут объявился. Как обычно пьян, как обычно небрит. Все стало ясно - роман закончился. - Мужики, скажите честно - Альку трахал кто-нибудь? - без затей начал Брут. Мужики переглянулись, пожали плечами и почти хором ответили: "Нет!" Этот ответ был продиктован никакой ни деликатностью, а тем более тактом, просто на самом деле это было так. Никому это и в голову не приходило. Это ж сколько выпить нужно? - Ну и правильно, ну и молодцы, ну и не надо, -- весело скороговоркой продолжал Брут. - А меня, вот, бес попутал ... - Ну и как? - поинтересовался кто-то из мужиков. - Как? Да никак! Отгадайте с трех раз - какого, блин, размера, блин, сиськи у этой, блин, Альки? Ну ..... Вопрос, конечно, интересный... Мужики посоветовались, обсудили вопрос и пришли к выводу, что скорее всего "двоечка". Хотя голых Алькиных сисек никто из них не видел, но рельефное очертание ее фигуры при некотором воображении позволяли сделать такое утверждение. - Ага! Двоечка! - гомерически захохотал Брут. - Фигу! Я тоже сначала так думал. А выяснилось, что у нее сисек вообще нет. Никаких. А в лифчик она себе запихивает куски пароллона. Прикиньте, а? Какова стерва?! И это даже не стиральная доска, у той хоть какие-то выпуклости есть, это просто доска! Гладкая! Гладильная! Такое впечатление, что мальчика ебешь. Тьфу, противно! - Да кто тебя заставлял-то? Плюешься, вот, теперь. - В том-то и дело, что никто. Сам, блядь! Я же говорю - бес попутал. Никакого морального удовлетворения. Отметился только и все. Да и время потерял. - Ну, Брут, зря ты так. Подумаешь, сисек нет! Велика беда! Зато у нее фигурка ладная и лицо красивое. - Лицо? - удивился Брут. - А что лицо? Лицо как лицо. Кстати, я в лицо ее тоже трахал, - Брут поморщился. - до сих пор член болит. Представляете? Ну, натурально - пылесос! "Ровента"! "Радость в вашем доме", блин. Набить бы ебальник тому, кто ее этой радости научил! Я ей говорю: "Родная, это же не леденец! С членом, а тем более - человеческим, надо очень деликатно, нежно ... Куда там! Пылесос и есть пылесос! Без всякой фантазии сосет. Никаких положительных эмоций, только недоумение и дискомфорт. К тому же еще и сисек нет. Ну, совсем беда! Заключительные слова Брута сопровождались здоровым хохотом. А Брут не обижался. Ни чувство обиды, ни чувство стыда ему были в принципе не знакомы. Он ржал вместе со всеми. С тех пор с его легкой руки Альку никто иначе как Ровента не называл. А что? Красивое имя. Она даже гордилась этим некоторое время. До тех пор, пока не нашелся добрый человек и не объяснил ей тайный смысл нового имени. После этого Алька обиделась и пропала. Навсегда. Брут тоже часто пропадал. Но не навсегда. Потом появлялся.

Когда он пропадал, никто этому не удивлялся, так как за Брутом это водилось. Он мог исчезнуть, никого не предупредив, и не появляться месяцами, и никто не знал - где он и что с ним. Затем вдруг Брут, откуда ни возьмись, объявлялся, причем с таким видом, как будто он никуда и не исчезал вовсе. Как-то раз Брут пропал так, что на него все уже махнули рукой - черт его знает где он болтается! Может быть умер, может быть в Америку уехал. И тот, и другой вариант для Брута были одинаково приемлемы. Было это во времена царствования Ю.В.Андропова. Парсонс всегда с трепетом вспоминал эти веселые времена. Однажды ему в середине рабочего дня приспичило вдруг выпить лимонада. То ли жарко было, то ли еще чего ... Он отправился в ближайший магазин купить себе бутылочку. А эпоха была жуткая, просто жутчайшая была эпоха, как любил поговаривать покойный А.И.Райкин. Кто постарше, тот должен помнить. Ну так вот. Только Исаакушка зашел в магазин, его и схватили за белы рученьки ребята в одинаковых серых костюмчиках и учинили допрос: - А что это вы, гражданин, в разгар рабочего дня по магазинам шляетесь? Это сейчас такой вопрос может показаться диким: а кого, собственно, это ебет? Но в те времена такие вопросы были в порядке вещей. Это называлось борьбой с лодырями, тунеядцами, прогульщиками и саботажниками. Парсонс на поставленный вопрос ответил честно - лимонаду, мол, захотелось. - Ах, лимонаду? - начали издеваться над Исааком. - Ну, ты, парень, влип! Пятерка химии тебе обеспечена! За саботаж рабочего процесса и срыв социалистического соревнования. Потрудишься на стройках народного хозяйства! Не смейтесь, господа! Было такое. Вспомните 1983 год. Вспомните Юрку Андропова. Вспомните неприметных ребят в одинаковых пиджачках. Взяли Исаака под руки и отвели в ближайшее отделение милиции. Ясное дело, там уже Брут сидит. Скучает. Как же это без него? - А-а-а-а-а-а! - радостно закричал Брут при виде Исаака. - Развратника Исаака привели! Заходи, милый друг! Вместе веселее! - Почему это развратника? - законно удивился Исаак. - Я саботажник.

- Иди ты в жопу! Саботажник! - не унимался Брут. - Небось, трахал свою секретаршу на столе, на рабочем месте, так сказать, тебя и застукали. Это и есть саботаж.

Парсонс сделал вид, что обиделся.

- Брут, ты меня с кем-то путаешь. Скорее всего, что с самим собой. Раздвоение личности , блин. Я же тебе говорю - захотел лимонада, вышел на улицу, меня и схватили. Какая, на хуй, секретарша? А ты-то здесь каким образом?

- А я так же как ты. Захотел трахаться, зашел в гости к подружке, там меня и схватили.

- Прямо в квартире? - недоверчиво спросил Парсонс.

- А где же еще?

- Остроумно. Ну-ка расскажи!

- А чего рассказывать? Повязали меня. За кривые ноги.

Исаак подозрительно уставился на ноги Брута. Ноги как ноги, и не кривые вовсе.

- Да не за мои ноги, - продолжал Брут, перехватив взгляд Исаака. - За чужие.

- Ничего не понимаю. Ноги какие-то.... Давай, рассказывай!

И Брут рассказал.

- Иду я, блин, по улице. Никого не трогаю, починяю примуса. Вдруг чувствую, либидо заиграло. Прикинь? На ровном месте. Чувствую - ебаться хочу. Как из ружья! Проблема .... Что делать? Я сориентировался на местности, смотрю - район ни хуя не знакомый. Никто из моих шкур по близости не проживает. Какой черт меня туда занес - ума не приложу! Вдруг гляжу - какая-то краля собачку выгуливает... Собачка-то говно, болонка какая-то. А дамочка - типа ничего себе, складная, фигуристая. Мордочка такая смазливая, тушка стройненькая, ну сиськи там, попа, куры-гуси - сам понимаешь. Только ножки немного подкачали, кривенькие они у нее какие-то. Такое впечатление, что она все свое детство на глобусе просидела. Ну да ладно!

Подхожу я к ней, завожу непринужденную, блядь, светскую беседу. И она как бы не прочь тоже пообщаться. Короче, общаемся. Дообщались до того, что она как бы меня уже и в гости к себе приглашает. На чашечку кофе. Ну, я как бы и не против, но для приличия немножко покривлялся, типа как можно? Да удобно ли это? Да я типа не такой, да я типа не с той целью к Вам подошел, ну и так далее. А она - да я и сама типа не такая, типа да Вы не подумайте ничего такого, типа просто кофе и все. А я именно такое и подумал. Короче, я не такой, она не такая - пошли пить кофе. Сам понимаешь, кофе мы этого ебаного и не пили вовсе. Даже не начинали. Сразу же стали ебаться. Ну .... Как бы это тебе сказать? Вроде ничего так, но чего-то не хватает. Не пойму чего. Но не в этом дело. Короче, ебемся мы потихонечку, и вдруг, блядь, я чувствую, что она от меня чего-то ждет. Типа того, чтобы я сказал чего-нибудь приятное, ласковое. Бабы, они такие. Им еще кроме того,что палку ставишь, надо еще слова разные говорить. Ну там, про любовь, про всякую хуйню, короче, сам знаешь. А что я ей скажу? Я и имени-то ее не знаю. А по глазам вижу, что она от меня ждет чего-то. Прикинь? Надо же что-то сказать! Ну я ее и спрашиваю, ласково так спрашиваю, нежно: " А что это, моя сладкая, у тебя такие ноженьки кривенькие?"

- Ну ты даешь! - не выдержал Исаак. - Рехнулся?

- Исаак, я тебя умоляю! Сам все знаю. А что делать? Кому легко? Надо же было что-то сказать...

- Ну ты и сказал!

- Ага. Сказал. Точнее, спросил. А она сразу как-то загрустила, задумалась, бровки нахмурила..... Потом берет с подоконника цветок вместе с горшком, и - хуяк меня этим горшком по голове!!! Я и вырубился. Как был без трусов, так и вырубился, на хуй! Очнулся - сижу голый, залупой отсвечиваю, на руках наручники, а кругом полно ментов. Оказывается, пока я без сознания валялся, моя кривоножка по телефону ментов вызвала, а теперь сидит и пишет заяву о том, что ее изнасиловали. Якобы я ее обманом заманил к ней же домой и изнасиловал вдоль и поперек. Прикинь? А мне и крыть нечем! Трусов на жопе нет ни у меня, ни у нее - факт изнасилования налицо. К тому же она, видимо, свою собачку попросила, и та ее маленько поцарапала за руки и за ноги. А сама сказала, что это, мол, моя работа. Кричит как чокнутая: "Изверг! Изверг! Силой меня взял, да еще и издевался надо мной! В тюрьму его, гада!" Прикинь, а? Вот это попадалово! Надел я кое-как трусики, штанишки, и вот я здесь. А ты говоришь - лимонад. Хуйня твой лимонад! Мне-то теперь как быть?

- А как тебе быть? - спокойно сказал Исаак. -- Теперь уже никак. Получишь свою 117-ю, часть вторую , и поедешь на пятнашку. Говна пирога! На зоне станешь петушком. Может быть, ребеночка родишь.... Впрочем, может быть, тебя расстреляют.

- За что?! - оторопело спросил Брут.

- Как это за что? Ты же враг! Ты же девушек молодых насилуешь и царапаешь. Разве не за что?

- Кто? Я??? - только и смог вымолвить Брут. На некоторое время он потерял способность говорить. - Я??? Исаак, побойся Бога! Ты же меня знаешь, я и мухи не обижу. А эту дамочку я не царапал, точнее - это не я ее царапал. Ты что, Исаак?

- Не знаю, не знаю, - скептически произнес Исаак и сделал очень серьезное лицо. - Это ты сейчас так говоришь. А мне-то что? Это ты на суде прокурору будешь говорить, мол, извините, дяденька, это не я; это не меня без трусов застукали в чужой квартире; это не я с этой гражданкой имел половую связь; меня там вообще не было, а в милицию я сам пришел. Так что ли?

- Исаак! Ты что, спятил? - негодованию Брута не было предела. Он на секунду задумался. - Ну....да... я трахал эту дамочку, но.... с ее же согласия! По любви, можно сказать.

- Чего-о-о-о-о? - протянул Исаак. - Уж не хочешь ли ты сказать, что она в тебя влюбилась?

- Ну... это.... не знаю.....Всякое может быть....

- Да? И это она от великой любви, просто испепеляющей любви, треснула тебя цветочным горшком, а потом ментам сдала?

- Ну... не знаю...

- Ничего. Скоро узнаешь. - ободряюще сказал Исаак. - 117-я - это дело такое. Трахнут тебя на зоне в жопу и в голову сотню раз - сразу все узнаешь. У кого прямые ноги , у кого кривые... Быстро все поймешь. А в следующий раз (если жив останешься) десять раз подумаешь, что можно говорить бабе в койке, а что нет. Так что, Брут, готовься. Скоро твоя сексуальная ориентация резко поменяется.

Брут несколько минут молчал, как бы оценивая серьезность ситуации. Потом улыбнулся во весь рот и сказал, ни к кому не обращаясь:

- Ну, стало быть, так тому и быть. Хотя... Может, ей денег дать?

Этот риторический вопрос повис в воздухе, и так и остался без ответа. Потому что в этот момент дверь в камеру с шумом отворилась, и на пороге появился милиционер - пожилой и пьяный майор. Он тяжелым взглядом посмотрел на Брута с Парсонсом, потом громко и долго выругался.

Цитировать мента - занятие глупое, но смысл ругани пересказать можно. Суть ее сводилась к тому, что "этим ебаным кегебешникам больше делать не хуй", как только людей на улицах хватать и в его родное отделение приводить. А у него своих алкоголиков, тунеядцев и дебоширов "до хуища", только посторонних хулиганов ему еще не хватало для полного счастья. А этому "старому пидарасу Андропову" больше заняться нечем, как с прогулами бороться и т.п. и т.п.

Этот монолог длился минут двадцать. Было видно, что майор чем-то не доволен. Это даже бросалось в глаза.

Ни Исаак, ни Брут за время его речи не разу его не перебили. Они внимательно слушали майора, изредка кивали головами в знак согласия, и весь их вид говорил: "Как Вы правы! Ах, как Вы правы!" Наконец майор закончил. Последние его слова были: "....сука, блядь! Заебало все на хуй!"

Исаак одобрительно склонил голову набок и защелкал языком типа, мол, да, мол, заебало все. А Брут скорчил подобострастную улыбочку и умудрился пустить слезу умиления.

- Короче, мужики, - сказал майор, обращаясь к Бруту и Парсонсу. - Мне эти Андроповы-Черненко вот уже где сидят!

Майор не показал где именно, но и Брут, и Исаак, судя по их добрым понимающим лицам, поняли где.

- Короче, - продолжил майор. - Ты за что здесь?

И майор ткнул пальцем в сторону Парсонса.

- Я за лимонадом в магазин ходил в рабочее время, - кротко ответил Исаак.

- А ты? - это майор спросил Брута.

- А он со мной, - поспешил за Брута ответить Исаак. - Это мой помощник. Тоже за лимонадом.

- Понятно, блядь, - со вздохом сказал майор. -- Короче. По 10 рублей штрафа с рыла и на хуй отсюда!

- Базару нет, начальник! - хором ответили Брут и Исаак. Брут достал из кармана два червонца и протянул их майору с ласковой улыбкой.

Через две минуты они уже были на улице.

- Пивка? - весело спросил Брут.

- Легко! Тем более, с тебя причитается, - согласился Исаак. - Теперь ты, милый друг, лет пятнадцать обязан поить меня пивом в любое время дня и ночи, пока твой срок не кончится.

- Слова против не услышишь! Ты прав, Исаак! Прав как всегда, - покорно затароторил Брут. - Нет, ну надо же было влипнуть в такое говно! Все! Хватит! Больше никаких связей с дамами с явными физическими отклонениями! Никаких картавых, кривоногих, косоглазых и сутулых! Только 176 - 90х60х90! Плавали, знаем!

Исаак очень бы удивился, если бы Брут сделал какие-либо иные выводы после этой истории.

Потом они долго не виделись. Парсонса судьба Брута мало интересовала, он в это время был озабочен собственной судьбой - дурдом, Поле Чудес, колышек в трусах.... Не до Брута какого-то.

И вот они снова встретились.

Это было в Берлине. Исаак сидел в каком-то трактире и задумчиво дегустировал местное бочковое пиво. Народу в баре было мало. Вдруг открывается дверь, и в кабаке появляется Брут с двумя смазливыми девицами в охапку. Он небрежно кивнул Парсонсу, как будто вчера с ним только расстался, и не торопливо направился к его столику.

- Привет, Исаак! - лениво произнес Брут. - Познакомься пока с моими девушками, а я пока принесу что-нибудь пожрать.

Девушки были молоденькими, стройненькими и красивенькими, и Исаак охотно с ними познакомился. На каком языке говорили красавицы Исаак так и не понял. Не то на венгерском, не то на финском. Парсонс знаками показал девушкам, что рад знакомству, а в это время вернулся Брут и принес "пожрать" - литровую бутылку "Смирновской" и четыре стакана.

Если это было и не логично, то для Брута очень естественно.

- Ну, за встречу! - лаконично произнес тост Брут, выпил и без всякого перехода стал рассказывать о своих приключениях, обращаясь только к Парсонсу. - А я Исаак, в Голландию ездил. За тачкой. Купил, знаешь ли "SAAB 9000". Немного подержанный, но в прекрасном состоянии. Отправил тачку в Питер на пароме, а сам немного решил в Европе задержаться. Развлечься.

- Хочешь развлечься - поезжай в Азию, в Казахстан, - перебил его Исаак. - там одни сплошные развлечения. Как раз в твоем вкусе. Девушки косоглазые, кривоногие и без сисек - как раз то, что ты любишь....

- Иди ты в жопу! - беззлобно сказал Брут . - Я решил начать с Европы, а до косоглазых еще доберусь.

- Ну и как тебе Европа? - участливо поинтересовался Исаак.

- Что как? Хули ты хуйню всякую спрашиваешь? Будто сам не знаешь. Европа она и есть Европа. Водка дорогая, бабы дешевые. Я только сегодня из Франции, из Парижа....

- Ну и что Париж?

- Обалденный город! Просто обалденный! Я там ебался как сумасшедший, ей богу! Жаль, что всех баб не удалось выебать. Это удручает....

- Да, здесь ты прав. Всех невозможно. А как сам город-то?

- Слушай, Исаак! Ты прикалываешься, что ли? Как да как? Ты что, в Париже не был? Город как город. Метро, Эйфелева башня, Булонский лес, Пляс Пигаль, блядь.... Я там с двумя такими сестричками познакомился! Польки! Близняшки, прикинь? Рената и Божена.

- Не эти, случайно? - Парсонс скосил глаза на двух девушек, сидящих с ними за столом.

- Нет! Да ты что! - сделал Брут круглые глаза. - Я даже не знаю кто это! Двадцать минут назад их снял, еще сам толком не въехал. А те польки - просто прелесть! Исаак! Веришь, не веришь, но я первый раз в жизни пожалел о том, что у меня только один член.....

- ???

- Ну в том смысле, что хорошо бы если бы у меня было их хотя бы два. Тогда бы можно было этих сестричек трахать одновременно. А так - только по очереди. Это глупо?

- Да нет, отчего же? Два члена - в этом есть некий смысл. У меня, например, было однажды два члена.

- Правда? Ну ты даешь! Я всегда подозревал, что ты не так прост! Что же ты молчал об этом?

- Ну, во-первых, я не очень-то и молчал, а во-вторых, это было временно.

- Временно? - разочарованно протяну Брут. Он ни секунды не сомневался в правдивости слов Исаака. - А чего так?

- Да уж так вышло, - ответил Исаак и рассказал Бруту всю историю от начала до конца, про трусы с колышком и т.д. Делать-то все равно нечего.

- Ну дела! - восхищенно воскликнул Брут, выслушав историю. - Был бы у меня такой член, я бы не давал ему скучать. Верно, девушки?

Девушки-иностранки, почувствовав вопросительную интонацию, согласно закивали головами.

Хотя ничего и не поняли. Закончилась эта встреча печально.

Брут заказал еще "пожрать", потом еще.... Потом он предложил "пробздеться по Берлину". Скучно же!

Все легко согласились. В самом центре города Брут на свою беду повстречал лошадь. Точнее - пони. На этом пони какие-то уличные циркачи катали детишек.

Ясное дело, что Брут с двумя литрами водки в голове и под впечатлением рассказа о трусиках с колышком не мог равнодушно пройти мимо. Он сломя голову бросился к маленькой лошадке, обнял ее, расцеловал. Затем полез к ней под брюхо.

- Исаак! - радостно закричал Брут из-под пони. - Это мальчик! Загляни-ка сюда, у тебя такой же был?

Парсонс воздержался от предложения Брута, но молча кивнул головой - да, мол, такой же.

Радости Брута не было конца!

К этому моменту возле пони собралась приличная толпа праздношатающихся берлинцев и туристов. Брут, не зная немецкого языка, жестами стал азартно объяснять зрителям, что, мол, у этого дядьки ( у Исаака, стало быть) на лбу рос такой же член, как и у этого пони, возможно, что и больше.

Зрелище было уморительное. Публика смеялась и хлопала в ладоши. Все думали, что Брут тоже клоун, и его пантомима является частью уличного представления. К его ногам обильно посыпалась конвертируемая мелочь, а уличные артисты дружелюбно похлопывали Брута по плечу, приговаривая при этом: "Зер гут, Ваньюшка! Карашо!"

То, что Брут русский, не вызывало у них никакого сомнения. Потом Бруту приспичило прокатиться на пони. Причем, непременно всей компанией, в четвером. Кто же будет с ним спорить после "Смирновской"? Верхом так верхом, вчетвером так вчетвером!

Парсонс с Брутом сначала подсадили на бедного пони двух своих девиц, потом взгромоздились сами. И поехали! Поскакали!

Брут все норовил заставить пони скакать галопом. И ему это удалось! Пони поскакал галопом.

Глаза у Брута горели, ноздри раздувались как у пони, он громко и противно хохотал, выкрикивая что-то типа "Но, залетные! Посторонись, ожгу!"

Было весело.

Русские сезоны в Берлине.

Цирк, да и только!

Бедный пони под тяжестью четверых седоков из последних сил пытался бежать галопом, а Брут размахивал над головой воображаемой саблей и орал во все горло:

- Не боись, Василий Иванович! Прорвемся!

Веселье - дикое! Впечатлений - масса! Странно, что никто не упал.

Никто, кроме Брута, разумеется.

Этого следовало ожидать. Да все этого и ожидали. Иначе, что это за клоунада? Надо было либо нелепо упасть, либо тортом в рожу. Торта под рукой не было, вот он нелепо и упал. Махал-махал над головой своей сабелькой и домахался, что с криком "Эх, блядь!" свалился на землю вниз головой.

Все были в восторге. Веселью не было предела. Все думали, что так и задумано. Русские, они такие забавные! Такие выдумщики!

Забавного-то на самом деле было мало - Брут сломал себе ключицу. Это произвело на немцем и туристов такое потрясающее впечатление, что они буквально забросали его мелкими денежными купюрами. Немцы - народ дисциплинированный и педантичный, им не надо объяснять, что за удовольствие надо платить. А зрелище было действительно потрясающим.

Когда Брута на носилках запихивали в машину немецкой Скорой помощи, зеваки дружно аплодировали и кричали "Браво!". Брут вымученно улыбался, говорил "Данке шон, блядь" и на прощание сказал Парсонсу совершенно ни к селу, ни к городу:

- Исаак, дружище, отомсти за меня!

Спутницы Брута, две красавицы неизвестной национальности и гражданства, все пытались тоже залезть в машину. Одна даже плакала, похоже, от души. Но им было отказано. Уже когда дверцы автомобиля были закрыты, из него раздался последний выкрик Брута:

- Исаак! Не разочаруй девушек!

Но Парсонс девушек разочаровал. Он купил им мороженого и вежливо послал на хуй. Брута с тех пор он не видел еще года три.

Такой вот человек был Брут.

Некоторым он может показаться странным. Но нет! Странным он не был. Обыкновенный русский паренек, веселый и бесшабашный. Маленько ебнутый - это да, это было. Но не странный же!

Чтобы у читателей не возникло никаких сомнений по поводу личности Брута и не отвлекало его от основного сюжета, дадим твердую установку:

1. Брут - положительный герой. 2. Брут - хороший человек. 3. Брут - бабник и распиздяй. 4. Не смотря на содержание пункта 3, Брут - хороший человек и положительный герой.

Теперь все понятно?

Последний раз Исаак встретился с Брутом уже после событий, изложенных в романе "Позиция номер два", когда он уже был руководителем сыскного агентства.

Исаак шел по улице, и вдруг увидел как некий коротышка со шкодной мордой настойчиво пытается усадить в свою автомашину какую-то даму. При ближайшем рассмотрении Исаак узнал в автомобиле марку "SAAB 9000", а в коротышке - своего старого приятеля Брута. Дама была ему не знакома, но очень хороша собой, с большими сиськами и прямыми ногами.

Брут заметил Исаака, когда он уже подошел достаточно близко и мог слышать происходящий разговор.

- Значит, ты не хочешь ехать со мной? - зловеще спрашивал Брут у девицы, судя по всему уже не первый раз.

- Нет, Саша, не хочу. - отвечала девица тоже не первый раз, и было видно, что она явно выпендривается.

- Ну и иди тогда в жопу! Исаак, садись в машину, - подвел итог разговору Брут, заметив приближающегося Парсонса.

Исаак к этому времени уже поравнялся с забавной парочкой, не стал заставлять себя уговаривать и уселся в автомобиль.

Поехали.

Девица осталась стоять на тротуаре с открытым ртом.

Коротко поздоровавшись, Брут сразу же поведал Исааку историю своих последних лет жизни - кого, где, когда и сколько. На это ушло часа полтора. В течение этого времени они бесцельно катались по улицам города. Исаак ни разу не перебил Брута. Только в самом конце его монолога он узнал, что Брут не имеет ни гроша, нигде не работает, а все, что у него есть - это холостяцкая двухкомнатная квартира и этот вот автомобиль.

На предложение Исаака посотрудничать в области сыска Брут не задумываясь ответил "Да!"

По мнению Исаака, Брут как внештатный сотрудник был незаменим - ушлый, беспринципный, с уймой свободного времени и личным автомобилем. Ему, пожалуй, можно было поручать некоторые безобидные поручения.

* * * * * * * * * * * * * * *

Приехали в офис к Парсонсу.

Света произвела на Брута ошеломляющее впечатление. Исаак представил их друг другу и оставил на несколько минут одних, отлучившись куда-то по своим делам.

Вернувшись, Исаак обнаружил Брута, вставшего на цыпочки и шептавшего что-то Свете на ушко. Вид о обоих был более чем заговорщицкий. Света рассеянно улыбалась и ( о, боже!) натурально краснела. Приход Исаака не смутил никого из них. "Ну мерзавцы!" - весело подумал Исаак.

Брут закончил свою таинственную речь и выжидательно уперся взглядом в Свету. Та несколько секунд помолчала, затем произнесла, обезоруживающе улыбаясь:

- Да я бы со всей душой! Но меня в детстве так мама воспитала, что не могу. Извините, Александр.

- Что не можешь-то? - встрял в разговор Исаак.

- Не могу маленьких обижать, - спокойно сказала Света. - Пусть немного подрастет, а потом уж поговорим. Обещаю, я дождусь.

- Но могу я хотя бы надеяться? - жалобно пропищал Брут.

- Надеяться? Это можно. Надейся, сынок, - тепло сказала Света, наклонилась и по-матерински чмокнула Брута в лоб.

" Ну мерзавцы! - снова подумал Исаак. - Они что, передо мной комедию ломают?". Он ведь прекрасно знал, что для того чтобы заставить Брута оставить девушку в покое, его надо либо посадить в тюрьму, либо убить. А Светка-то хороша! Кокетничает, зараза! Если бы она хотела навсегда отшить Брута, то сделала бы это по-другому, она это хорошо умела. Ну да черт с ними! Главное, чтобы это работе не мешало. Собственно, а что "это"? Да хрен с ними! Взрослые же люди....

Такая вот собралась компания детективов - раздолбай Парсонс, раздолбай Брут и красавица раздолбайка Света. Трио бандуристов, блин......