– Алё! Николаич! Пгивет! Это я, Мукасей!
Какой Мукасей? Что такое Мукасей? – не понял Нестеров. Голос не то хриплый, не то картавит человек.
– Извините, кто?
– Мукасей! Помните, Николаич, у вас Ига Кугьянова габотала? А я  любовник ее! – хриплый рассмеялся. – Я освободился, Николаич! По удо!

…В процедурной высокая, широкая в кости Ира, присев, расставляет мензурки. За ней колосится  Вова Мукасей, любовно глядя Ире ниже поясницы.
В медсанчасти, переделанной из бывшего этапного барака, очень холодно. В кабинете начмеда Нестерова замерзла вода в аквариуме. Только в процедурной тепло – сюда зэки принесли самодельный обогреватель.
У Вовы Мукасея имелся амур с героином и очередные девять лет за разбой, у лаборанта Курьяновой – муж Слава и две страдающие от ожирения дочери.
Роман зэка и медички развился стремительно и замер в платонической фазе.
Он был латентным, но в зоне скрыть такое невозможно.
Добровольные и не очень стукачи донесли начальнику колонии, полковник ругался и даже ударил Мукасея рацией по лицу.
Из санчасти Вова был с позором изгнан.
Его перевели в режимный отряд и выводили работать на пилораму.
С оказиями Мукасей передавал возлюбленной записки и шоколадки. Во время общей проверки по локальным секторам вставал поближе к решетке, чтобы встретить идущих с работы врачих. Завидев Иру, поднимал приветственно руку.
Через два года Вова "упал на красный крест" – его вывезли в тюремную больничку с подозрением на туберкулез. Здесь и состоялось их первое торопливое соитие, организованное подкупленными вертухаями.
Кто-то из недоподкупленных проинформировал оперативников зоны. С Ириной "провели беседу", и она пришла к Нестерову с заявлением.
Не хотелось майору увольнять хорошего лаборанта, но все понимали, что остаться ей не дадут.
Курьянова долго была без работы, но регулярно ездила к Мукасею с передачами. Познакомилась и стала дружить с его матерью. Дома у Иры начались скандалы…

А Мукасея перевели в тубзону под Минусинском.
Заняв денег, Ирина съездила и туда.

Подошли льготы на удо. Вова писал в ходатайстве: "За время отбывания наказания кардинально пересмотрел моральные ценности в положительную сторону. И впредь. Надеюсь не совершать противозаконных деяний. Так как имею твёрдое решение создать семью и быть полезным для общества и не только. А также трудоустроиться по специальности на прежнее место работы и работать на благо своего Государства и Семьи.
Я полностью раскаиваюсь в содеянном мною преступлении и считаю справедливым моё наказание. В случае положительного ответа даю слово не обмануть оказанное мне доверие".

Еще через год Муку освободили условно-досрочно.

Муж Слава к тому времени неосмотрительно ушел из семьи, а когда попробовал вернуться, на его кухне уже сидел коренастый картавый мужик с лысиной, как у Ленина.
У Иры и Славы был юный скоропалительный брак. Поженились в восемнадцать, Ира мужа из армии встретила, прожили пятнадцать лет.   
Выпили мужики, поговорили. Курьянов ушел. Сказал, что будет Иру ждать!
Вскоре Ирина  и Владимир расписались.
Не выдержав катаклизмов, муж Слава похудел до пятидесяти четырёх кило, подвинулся рассудком и попал в психиатричку на Курчатова.
И это, увы, не авторский произвол, а правда жизни.
Подробностями правды часто делились подруги Ирины страшная терапевт Зонова и совсем нет психиатр Цефтор. Нестеров изображал, что не слушает.
– И зачем ей всё это? – лицемерно поджимала губки одинокая Зонова. – Славка такой симпатичный, с бензином работает…
– Да любовь это, Люд! – заступалась Цефтор.
– Да дурость. Он же не сегодня-завтра сядет.
– Людмила Николаевна! – встревал Нестеров. – Вас больные ждут!
Обиженная Зонова удалялась.
– Эх, – помолчав, добавляла Цефтор, оглаживая гвардейскую грудь, – чо ж я так рано замуж-то вышла…

История  получилась похлеще грязных нагиевских "Окон".
Дочери-школьницы, Катя и Даша, к отчиму отнеслись враждебно.
Вова не кололся, хорошо зарабатывал, и все в дом, все в дом.
– Надоело работать на колбасу, – жаловался  на падчериц, – они меня на криминал пустят…
И как в воду поглядел и к бабке не шепчи.
Забежали в кабинет Нестерова терапевт Зонова и психиатр Цефтор: "Вадим Николаевич, включайте телевизор!!! Новости!!!" Нестеров на кнопку.
На проспекте Металлистов двое мужчин обстреляли "мерседес". Оба подозреваемых задержаны, третий – водитель машины, на которой скрылись стрелявшие – "лицо установлено и находится в розыске".
"По данным следствия, – солидничал милицейский чин, – за сутки до покушения произошла ссора между потерпевшим и одним из нападавших. Участники конфликта уже имели судимости и были знакомы по пребыванию  в местах лишения свободы. Поссорившись, они назначили встречу у одного из домов на проспекте Металлистов. Когда "мерседес" подъехал к месту встречи, обиженная сторона – мужчины тридцати и тридцати пяти лет – открыли стрельбу по транспортному средству из автоматического оружия. Четыре пули попали в машину, пятая – пущенная вслед убегавшему водителю – в переплёт окна первого этажа".
А стрелял  условно-досрочно освобождённый Вова Мукасей.
Ссора, – говорили в ящике знающие люди, –  случилась по производственной необходимости – две группировки крышевали проституток и делили бизнес.
От тараторящих Зоновой и Цефтор узнал ещё Вадим Николаевич, что Ирина скоро родит – на восьмом месяце, дочь из техникума исключили, муж "мерседесы" расстреливает и ОМОН вот-вот подъедет: обыск учинять.

И прошло… да не важно, сколько там прошло. Прошло, как всё проходит.

Супружник Слава вышел из психушки с отстроенным рассудком.
У Кати и Даши теперь братик Вова.
Ирина в очередях: за президентским пособием и на передачку Мукасею.

Везде, как справедливо сказано не мной: "копошится, снует, суетится и пукает жизнь".

Думаете, мыльная опера. Нет. Гангстерская сага. Да ну. Чёрная комедия. Где уж.

Вот и Нестеров в непонятках.
Русская любовь?

Tweet