Внешности он был самой, что ни на есть, заурядной. Обычный человек – средних лет, среднего роста, славянской национальности. Одет не бедно, не богато, а так, знаете ли, неброско: джинсы ветровка, кроссовки. Правда, если присмотреться – хорошо так, пристально присмотреться – то одна странность все же улавливалась: нет-нет, да промелькнёт в лице необычное что-то, выражение – не выражение, а вроде как, гримаса - левый глаз чуть прищурен и безжизнен, словно выключен на время, зато правый зрит в самую суть, с холодным неприятным интересом….

Только кто бы в вагоне электропоезда, бегущего от Питера в южном направлении, стал приглядываться к обычному пассажиру, тем более, что пассажир и лицо нечасто кажет: закрылся книжкой модного писателя – того самого, которого вчера средь белого дня застрелили на Васильевском. Видать  интересно, о чём же писал покойный. И интерес этот вполне понятен, в вагоне не у него одного в руках книжка убиенного: других тоже привлекает свежая «мертвечинка».

Увы, в книжках этих не вычитать ответов на вопросы, кто и за что убил их автора, нет таких ответов и у следствия, только версии, и даже в газетах – одни предположения.

А вот наш неприметный господин с неприятным взглядом вполне мог бы пролить свет на то загадочное убийство, если бы, конечно, захотел. Только при его профессии этого никак нельзя. При такой профессии вообще недопустимо интересоваться подобными вещами – личностями заказанных объектов, или кто их, да за что. Это- аксиома для любого киллера. Сколько историй ходит про бывших коллег, из-за идиотских сантиментов потерявших способность нажимать на курок! А сколько прекрасных специалистов исчезло с лица земли из-за длинного носа или несдержанного языка!… Конец здесь закономерен: отстрелявшегося или любопытного киллера убирают.

Нет, рука пока не ведает дрожи, нос и язык знают своё место. Вот и во время последнего заказа по устранению этого ёбаного писателя, как обычно, никаких проблем не возникло. Технически всё прошло безупречно: отследил типовые передвижения объекта, выбрал позицию, отработал варианты отхода, произвёл предварительный хронометраж, сделал дело, скинул ствол и исчез. Всё как обычно. Так отчего же в его руках сначала побывали две газеты с подробностями сделанной вчера работы, а теперь ещё и книжка, принадлежавшая перу объекта? Виной тому – стойкое ощущение опасности, какая-то непонятная уверенность в том что ни одного заказа больше не будет, что дальше – только пустота. Своему чутью он привык доверять, оно, как у волка, никогда не подводит. А значит, в десятый раз надо проанализировать всё, оценить возможные источники угрозы и ликвидировать их.

Суть дела понятна. Объект написал книгу про терроризм. Очень интересно у него получилась, содержательно - и сюжет цепляет и нравоучения остроумные. Общая мораль такова: нельзя, взрывая мирных людей, оставаться героем и борцом за свободу. Короче, героизм и терроризм – две большие разницы, как говорят в Одессе. В общем, ничего нового, вот только газеты и телевидение подняли шумиху: книга года, бестселлер, моральный крах радикальной идеологии терроризма и тому подобное. Обычное современное чтиво, помноженное на расхожие журналистские штампы, и всего-то. Но, оказывается, южный темперамент к подобным вещам ужасно восприимчив. Ну, горцы и заказали писателя, за что им большое спасибо. Джигиты, собственно, не раз и не два обеспечивали его работой, всегда вовремя расплачивались и не создавали проблем. Да и какие могут быть проблемы: связь через электронную почту, деньги перечисляются переводом в один из Лондонских банков…, нет здесь всё чисто, опасности нет.

Так, теперь объект: обычный интеллигент, ни «крыши», ни охраны, ни друзей влиятельных, что стали бы искать убийцу. Хороший журналист, честный, не стервятник. Писателем стал в 45. Первая книжка – стихи о любви, потом сборник рассказов и четыре романа. И здесь всё чисто: нет, и не может быть причин для беспокойства. Нужно успокоиться, взять себя в руки, а ещё лучше – уснуть. А осенью непременно съездить в санаторий – нарзанные ванны отменно успокаивают нервную систему.

Увы, санаторий оказался несбыточной мечтой. Когда чей–то мобильный телефон, установленный на почасовое проигрывание мелодий, возвестил начало нового часа, наёмный убийца резко вздрогнул и ещё успел подумать, что нервы, определённо, ни к чёрту, а значит, в дополнение к нарзанным ваннам, придётся принимать и душ Шарко. Именно в этот момент сработало самодельное взрывное устройство. Эта штуковина, попадись она на глаза нашему душегубу, ничего бы кроме пренебрежительной улыбки не вызвала. Только дикари могли такое придумать: обычная кастрюля, внутри которой – пара-тройка килограммов гексогена, ржавые гайки, болты да гвозди, а ещё – китайский будильник с примитивным электрическим запалом. Дети в школьных туалетах взрывают унитазы более толковыми бомбочками. То ли дело – изделия его собственного производства: совершенные орудия смерти, эдакие своеобразные шедевры.

Однако, шуму и переполоху дурацкая кастрюля наделала изрядно. Поезд сошёл с рельсов, последние три вагона перевернулись, отовсюду слышались крики и стоны.
Пришедший в себя киллер находился метрах в двадцати от своего искалеченного вагона. Взрывной волной так отбросить не могло, значит, кто-то вынес. Спасатели, что ли, подоспели? Он огляделся. Невдалеке какие-то личности в белых одеждах выводили из покорёженных вагонов пассажиров и помогали им подняться в автобус.

Ах, что это был за автобус! Такие давно не выпускались, да, собственно, и видел-то он подобный агрегат лишь раз – в далёком детстве. Родители отправили сына летом отдыхать в пионерский лагерь «Артек». Как же там было хорошо! Никакие заграничные курорты не сравнятся! И этот автобус, произведённый на свет не то армянским, не то белорусским заводом, на нём их возили на экскурсию по самым красивым в мире местам. И если есть на свете рай, то он должен выглядеть так, как те места в Крыму.

Тем временем автобус заполнялся. Одна из пассажирок громко и как-то потерянно обратилась к сопровождающему:
- Но я ведь не могу ехать, у меня дети дома остались.
Что там ей говорили в ответ – неизвестно, только женщина, покорно опустив плечи, вошла внутрь. Киллер встал, намереваясь двинуться в сторону автобуса. Тело вело себя как-то странно: чувство необычайной лёгкости сочеталось с тяжестью в ногах. Запахи и звуки ощущались острее, да и цвета стали казаться ярче.
- Последствия контузии, –решил он, – интересно, какая сволочь подложила в поезд бомбу, надо будет прокачать список всех, кто мог его заказать. И тогда, тому умнику – не жить, он теперь как живой труп - ходит по земле и ещё не знает, что уже умер.
- Не надо забивать голову всякими списками, сударь, того, кто вас приговорил в них всё равно не окажется, – голос говорившего исходил из-за спины, где никого быть не могло в принципе, по старой привычке киллер всегда следил за такими вещами. Но он там был, этот одетый в чёрное красавец с военной выправкой и умением читать чужие мысли. Стоял и спокойно так улыбался.

В других обстоятельствах киллер отреагировал бы на неожиданное появление незнакомого лица в опасном для себя секторе обзора, следуя привычному принципу: устранил человека – устранил проблему, но в данном случае всё было иначе. Сказывались последствия контузии: слабость, и всё такое, где уж тут вступать в схватку со здоровым и на редкость проницательным противником, у которого, возможно, и оружие при себе имеется. Одолевало и любопытство: незнакомец явно владел информацией о произошедшем теракте, к тому же, чутьё подсказывало – это не враг: что-то в нём было притягательное и родственно-знакомое. Да и из-под обломков вагона его мог вызволить только этот симпатичный чёрный человек – больше некому.
Совпадение это или нет, но, казалось, незнакомец специально дожидается, когда киллер закончит размышлять на его счёт. Одобрительно кивнув, он обронил:
- Увы, мой друг, рассиживаться некогда, нам предстоит небольшое путешествие, позвольте составить вам компанию.
Подчинившись столь обходительному приглашению, киллер молча поковылял к автобусу. Но, не пройдя и десяти шагов, услышал позади себя смешок – человек, только что вежливо предложивший себя в сопровождающие и не думал следовать за ним.
- Боюсь, что был превратно понят вами: нам совсем в другую сторону, – насмешливый незнакомец каким-то витиеватым движением указал на припаркованный поодаль мотоцикл, – карета подана.

То было настоящее механическое чудовище – мечта любого байкера. На таком следовало разъезжать, лишь имея на голове фашистскую каску с рогами, иначе в имидж не уложиться. Киллер никогда не любил мотоциклы, а уж этот экземпляр вызвал у него особенную неприязнь. Даже подходить к нему не хотелось, не то, что куда-то ехать. Он остановился и, с непривычным для себя чувством тоски, стал смотреть вслед отъезжающему автобусу. Щемящее это было чувство: присутствовало в нём осознание утраты чего-то очень важного, того, что никогда уже не вернуть. Нечто подобное он испытал много лет назад, идя с непокрытой головой за гробом матери.
- Лодка щепочкой отчалит…, – странное дело, в словах подошедшего незнакомца проскальзывала не ирония, а созвучная щемящая тоскливость.
- Какая, к чертям ёбаным, лодка? – впервые с момента крушения заговорил киллер.
- Ах, ну да, вы ведь и не лодку вовсе видите, а нечто более для себя уместное – свойство души, так сказать….
- Какая, к чертям ёбаным, душа, о чём вы вообще говорите?
- Ну что вы заладили, к чертям, да к чертям. Душа ваша, мон ами, действительно отправляется к чертям, и ей ещё предстоит разобраться кто ёбаный, а кто нет, а вот лодка – та в противоположную сторону. А свойство, на которое я позволил себе обратить Ваше внимание, состоит в том, что, будучи оторванной от материального тела, душа самостоятельно определяет очертания окружающих предметов….
- Ничего не понимаю, извините, мне нужно в больницу, – на секунду в мыслях наёмного убийцы мелькнуло некое понимание происходящего, но тотчас сработала психологическая защита: он попытался бежать в болезнь, прикрыться ею как щитом от того, что не мог принять его разум.
- Ничего, ничего, не вы первый – не вы последний…
- Пожалуйста, не надо, – заскулил убийца. Поразительное дело: сколько раз ему доводилось слышать похожие слова от своих жертв! Тогда это вызывало только презрение: умирать нужно с достоинством, как это пристало настоящему мужчине. Теперь же его самого накрыла волна животного ужаса. Всю жизнь прожил атеистом и материалистом, насмехался над мистикой и суевериями, и вот сейчас устоявшееся мировоззрение претерпевало крах. Вдребезги разбивались штампованные истины, все эти: «кто стреляет первым, тот смеётся последним», и тому подобный мусор.

Взревел мотор мотоцикла. Чёрный человек был уже в седле. Теперь он не улыбался, а смотрел пристально: левый глаз чуть прищурен и безжизнен, словно выключен на время, зато правый зрит в самую суть, с холодным неприятным интересом.
- Боже мой, но хоть мать свою я увижу? – надежда придала киллеру сил.
- Нет там ни бога, ни вашей матери, я же сказал, нам в противоположном направлении, – хмурый тон незнакомца стал мягче, – зато компания подобралась весьма интересная.
- Кто вы? – спросил убийца, обречённо усаживаясь позади.
- Меня всегда посылают встречать таких, как вы. По закону это обязан делать самый известный из нас. Если бы вы застрелили какого-нибудь монарха, был бы другой провожатый, но вас угораздило застрелить борзописца. Только я, в отличие от вас, никого не убивал за презренные сребреники, то было дело чести, я не искал его смерти, а первым выстрелил, лишь защищая свою жизнь: он был разъярён и жаждал крови. Он того хотел, не я, – голос говорящего сорвался в крик, черты лица исказились от глубокой душевной муки, - и почему он тогда промедлил, – рука рванула акселератор, от чего мотоцикл взревел сильнее, – зовите меня бароном, мне так привычнее. Много лет назад, - продолжил незнакомец окрепшим голосом, - я владел двумя баронскими титулами, и обоих меня лишили высочайшим указом за убийство одного моего дальнего родственника, камер-юнкера, который тем же указом был посмертно произведён в камергеры, потому как почитался "солнцем русской поэзии"...

Однако, мы с вами заболтались, Вас уже давно ждут, мон шер, – мотоцикл резко рванул с места и устремился ВНИЗ.

май 2006г.

Tweet