- О, я этих историй никогда не слушаю! Я их спрашиваю: ели Вы перед этим? Потому что это важно для лечения.
П. Мериме “Арсена Гийо”

Через полгода состоялся суд.

Судили, естественно, Исаака. Он обвинялся в многочисленных преступлениях, а именно:

- в организации антисоветского путча в универмаге “Пассаж”.

- в хищении госимущества в особо крупных размерах.

- в публичных развратных действиях.

- в даче заведомо ложных показаний.

- в убийстве с особой жестокостью собственной супруги.

- в организации покушения на представителя власти (ударил же он Мохнаткина по яйцам!).

За антисоветчину ему грозила высшая мера наказания. Но его адвокат каким-то невероятным образом умудрился доказать, что Исаак к этому моменту, то есть, к моменту совершения преступления, уже был в невменяемом состоянии, и наказание заменили на более мягкое - 15 лет исправительных работ в колонии строгого режима.

Что касается убийства супруги, то это дело вообще было темное и до конца неясное.

Как мы уже знаем их предыдущей книги, пути Исаака и его жены Софьи однажды разошлись: Исаака увезли на машине “Скорой помощи” в сумасшедший дом, а его жену - в морг.

Ну так вот.

Факт привоза тела Софьи в морг был зафиксирован соответствующим актом с соответствующими печатями и подписями ответственных лиц. А в морге бедняжка Софья вдруг пришла в себя и ожила.

Ну, бывает такое.

Какой-то студент-практикант заметил, что тело «ожило», сообщил об этом дежурному, и Софью отвезли в реанимацию. Что в общем-то естественно. Но вот уже этот факт никакими документами подтвержден не был. Отвезли и отвезли. Без всяких документов.

Социализм, блядь!

В реанимационном отделении Софья через неделю пришла в себя окончательно, встала на ноги, самовольно покинула больницу, пришла домой, а через месяц улетела в Париж с новым мужем и с новой фамилией.

Исчезновения Софьи из больницы, а затем и из страны никто и не заметил.

От расстрела по обвинению в убийстве Исаака спасло лишь то, что труп “убитой” так нигде и не нашли. То есть убийство как бы есть, а трупа как бы нет.

В общем, судили его, судили, заебались, короче. Плюнули на это дело и для порядка влепили 15 лет лагерей. Не оправдывать же убийцу!

С хищением в особо крупных размерах было все понятно. У Исаака не было никакого документа, подтверждающего факт приобретения бриллиантовой короны, а сука-ювелир ее изготовивший к моменту суда укатил в Израиль.

Навсегда.

Выходит, что Исаак ее украл. Типа спиздил.

Кража в особо крупных размерах - смертная казнь.

Но так как никаких заявлений от граждан и государственных организаций о пропаже короны за последнее время не поступало, то вместо расстрела Исааку дали 15 лет. Не на свободу же его отпускать, подонка!

Такое простить невозможно.

Это было бы нелепо.

Что это за куражи - разгуливать с короной по улице?! Наши люди с коронами по улицам не шляются!

В обвинении в даче заведомо ложных показаний Исаак был сам виноват. Он ужасно несерьезно воспринимал все происходящее с ним. Следственный процесс развлекал его до невозможности.

Ну, как можно бороться с Системой? Только с помощью чувства юмора. Если уж забрали, то просто так не выпустят. Что-нибудь уж точно придумают, чтобы не выпустить.

“А, хуйня! - думал Исаак по этому поводу, - Сам виноват! Надо было этого ебаного ефрейтора замочить на хуй, и не было бы сейчас этой канители. Пожалел козла, блин. Какой же я добрый человек! За доброту свою и страдаю. Ну, влип! Но с другой стороны - все хуйня кроме пчел. Нет, мочить ефрейтора не стоило, грех все-таки, а вот покалечить как следует, это да, это не помешало бы.”

Процесс расследования преступлений Парсонса сам Парсонс превратил в нескончаемое шоу.

Show Must Go On! - как поется в известной песенке.

В изоляторе временного содержания, куда он был помещен на время следствия, развлечений было маловато. Вот он и развлекался как мог. Косил под дурака, прикидывался глухонемым, грузил следователя разной туфтой, короче - путал следствие.

Например, задают ему такой вопрос: “Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились со своей женой?”, а Исааку-то весело! При чем здесь это? Вот он и мелет всякую чушь, типа: “Со своей будущей женой я познакомился на острове Мадагаскар во время служебной командировки.”

Естественно, в результате долгой и нудной проверки этого факта выяснилось, что Исаак никогда не был на Мадагаскаре. А Парсонс делал круглые глаза и удивленно спрашивал:

- А разве я такое говорил? Да? Ну, значит, бес попутал. Извините, дяденька, я такой рассеянный.

Или, например, на вопрос о побудительных причинах организовать антисоветский митинг возле универмага «Пассаж» Парсонс отвечал, что приказ на эту акцию он лично получил от шефа ЦРУ США.

К счастью для Исаака этот факт тоже не подтвердился.

Цирк, короче.

Адвокат Исаака неоднократно ему говорил::

- Исаак Антипович, по краю ходите! Прекратите эти Ваши мальчишеские выходки! Вы ведь состоятельный человек, Исаак Антипович. Найдите способ передать им через меня ну хотя бы пятьдесят тысяч долларов. Завтра же Вас отсюда выпустят с цветами и оркестром!

Адвокат, конечно, был прав, и в глубине души Исаак с ним соглашался. Но какого черта он свои кровные денежки будет дарить каким-то козлам!?

Жалко же!

К тому же весь этот процесс его несказанно забавлял. Где еще в нашей распрекрасной стране можно так хохотать? Клоунада - это цирковая самодеятельность, а уголовно-политический процесс - вот это шоу!

Нетрудно догадаться, что Исаак в конце концов дозабавлялся. Доприкалывался, блядь!

Ко всем имеющимся уже обвинениям ему добавили еще одно - дача заведомо ложных показаний.

Жаль, что эта статья неподрасcтрельная, а только до трех лет. Парсонс, разумеется, получил по ней пятнашку усиленного режима. Что и неудивительно.

На суде Парсонс вел себя еще более безобразно.

Судья и народные заседатели единодушно решили, что такого мерзавца как Исаак, мало расстрелять. Его надо четвертовать или сварить живьем в кипящей смоле. Но в силу невозможности исполнения такого приговора в нашей стране, ему от души впаяли пятнадцать лет лишения свободы.

Исаак от всего этого так развеселился, что сделал страшную рожу и прямо в зале суда громогласно заявил:

- А тебя, судья, тварь поганая, я первого прибью когда выйду!

Пошутил.

Он ведь шутник!

Судья, бездетная пожилая женщина, после такой шутки мгновенно пожалела о том, что вынесла такой мягкий приговор. Надо было все-таки его расстрелять. Ну, ничего. Впереди еще было разбирательство дела по обвинению Парсонса в развратных действиях по отношению к несовершеннолетней. Здесь-то ему от вышки не отвертеться!

Это обвинение вызвало смех не только у Парсонса.

Его адвокат, мужчина с юмором, во время судебного процесса тоже еле сдерживался.

И прокурор, мужчина без чувства юмора вообще, нет-нет да и заржет как ненормальный, слушая показания свидетелей и самого Парсонса.

А о журналистах и говорить нечего!

По материалам дела выходило, что Исаак, кроме того, что антисоветчик, вор и лгун, вдобавок еще и развратник, растлитель несовершеннолетних.

Как это так? Исаак же положительный герой!

Не спешите. Помните эпизод из предыдущей книги, когда Исаак в подсобном помещении универмага выпрыгнул из какого-то контейнера, тем самым насмерть перепугав молоденькую продавщицу-практикантку, ученицу торгового техникума, 16-летнюю Леночку Кутилину?

Вот об этом и шла речь.

Следственным органам этот факт стал известен.

Как? А хуй его знает! Докопались, черти!

И не просто раскопали этот эпизод, но и нашли свидетелей, и даже доставили из московской психиатрической лечебницы саму Леночку Кутилину как главного свидетеля. Правда, адвокат Исаака добился того, что Леночку по причине ее душевной болезни перевели из разряда главных свидетелей в разряд обыкновенных, рядовых. Типа, как можно верить больной на голову?

Но в нашей стране возможно все. Суд ей поверил.

Лена Кутилина после 30-секундной встречи с Исааком на самом деле чокнулась. И, судя по всему, надолго.

Надолго и серьезно.

Настолько серьезно, что в Ленинграде никто из специалистов не смог поставить ей даже диагноз. Не нашлось в Ленинграде таких специалистов!

Лену отправили в Москву, правда, без смирительной рубашечки, но под бдительным санитарским конвоем.

В Москве ее разместили в известной на весь СССР больнице - больнице им. Семашко. На обследование и лечение.

Болезнь у Лены обнаружилась не то чтобы редкая, а вообще науке неизвестная.

Короткая встреча с Исааком произвела на нее такое впечатление, что в ее молодом неокрепшем организме сразу же зародилась неизвестная болезнь.

Неизвестная-то она неизвестная, но по характеру ее протекания и некоторым внешним проявлениям ее отнесли к болезням психического характера.

Дело в том, что юный организм Лены стал преподносить сюрпризы. Точнее - фокусы.

Некоторые функции организма стали развиваться неожиданно быстро. Некоторые - неожиданно медленно. А некоторые вообще остановились. Деятельность головного мозга, например, даже не остановилась, а стала идти в обратном направлении.

Зато климакс проявился очень быстро.

Раньше, чем надо, короче.

Лет на сорок.

Остановился физический рост. Человек ведь растет лет до тридцати, а Лена перестала расти в свои шестнадцать. Но это не беда. Это даже хорошо. При объеме бедер 70 см ее рост до роковой встречи был 1,85 метра. Почти как у Клаудии Шиффер. Только в отличие от известной звезды, формула туловища Лены была 70-70-70, а не 90-60-90, как у Шиффер.

Так что с ростом у нее было все в порядке, а вот сиськи никогда уже не вырастут и, судя по всему, так и останутся, как у 11-летнего мальчика.

Хотя, зачем ей сейчас сиськи? И вообще - зачем? Из дурдома она уже никогда не выйдет. А там и так сойдет. Без сисек.

Плохо только, что с головой беда! Худо с головой-то! Типа, пошел необратимый процесс. Типа, уже ничем не поможешь.

Что же получается? С момента встречи Леночки с Парсонсом прошло более пяти лет, и ей сейчас был 21 год.

Грустно.

За пять лет ни одного проблеска в сознании!

Очень тяжелый случай.

Сначала Лена вела себя хорошо, она находилась в некоторой прострации. Хотя процесс пошел. И процесс этот заметно усиливался, так как с определенного момента Леночка обнаружила в своем поведении более чем странные свойства. Появилась агрессия, необъяснимый цинизм, лицемерие, к тому же она стала безбожно врать, сквернословить и придумывать про себя всякую небывальщину.

Однажды она заявила доктору:

- Ладно-ладно, гад! Вот мой сынок подрастет и отомстит за меня! Найдет тебя, блядь, и зарежет на хуй!

Естественно, никакого сына у нее не было. Но все равно этот факт был скрупулезно проверен. Мало ли что?

Точно нет! И не было никогда.

В другой раз она сказала тому же самому врачу:

- Ладно-ладно, мудак! Вот мой муж из тюрьмы вернется, он за меня отомстит! Ответишь за все издевательства над бедной девушкой! Выйдет из тюрьмы, найдет тебя, блядь. И зарежет на хуй!

Конечно, никакого мужа у нее не было.

Откуда ему взяться-то, у убогой? И вообще. Было не понятно, почему она свою агрессию адресует доктору, который желает ей только добра.

Очень необычная болезнь!

А как-то раз Лена совсем завралась. Она заявила доктору следующее:

- Ладно-ладно, тварь! У меня сестра колдунья, она тебе за меня отомстит! Найдет тебя и...

- И что - зарежет?

- Нет. На хуй тебя резать-то? Она тебя так заколдует на хуй, что сам себя зарежешь!

Совсем плоха девушка.

У нее где-то в Мухосранске и правда была сестра, но при чем здесь колдовство? Видимо, надо попробовать интенсивный курс лечения. Пора уже. Последняя мера, а что делать? Выписывать ее такую нельзя. Значит, надо лечить.

Вы заметили, что в нашей развеселой истории слишком много сумасшедших? И все они крутятся вокруг Парсонса. Притягивает он их к себе, что ли? Может быть, он и сам сумасшедший. Его ведь одни чокнутые окружают. Кругом - одни чокнутые!

Нет. Дело не в Парсонсе, и он не сумасшедший. При чем здесь Парсонс? Это страна такая чокнутая. Жизнь такая. Судьба такая.

А кому легко?

Из материалов уголовного дела, возбужденного по факту развратных действий, следовало, что “гражданин Парсонс демонстрировал гражданке Кутилиной свой обнаженный половой член конского происхождения”.

Это подтвердили и свидетели, бойцы дезкоманды - да, мол, демонстрировал.

Но во время слушания дела в суде обнаружилась любопытная деталька.

Как утверждают свидетели, половой член во время вышеупомянутого демонстрирования находился у Парсонса на лбу.

Прокурор озадачился. Выходит, что обвиняемый не свой член демонстрировал. А тогда чей же? После некоторых колебаний прокурор решил задать этот вопрос Парсонсу:

- Подсудимый! Чей половой член Вы демонстрировали гражданке Кутилиной?

Исаак сделал испуганное лицо:

- То есть как - чей? - - Ну..... Кому он принадлежал?

Парсонс приложил обе руки к сердцу и серьезно произнес:

- Знаете, гражданин судья, я Вам честно скажу: половой член был жеребиный, конский, стало быть, а принадлежал он мне, и рос у меня на лбу.

- То есть, как это “рос”? - удивился прокурор.

- А вот так, - ответил Исаак и жестом наглядно показал, как именно рос у него на голове конский половой член.

- Торчал, что ли? - уточнил прокурор.

- Ага, - зевнул Парсонс.

- Нет-нет-нет! - вдруг запищала Леночка Кутилина. - Он все врет, противный! У него была писька на лбу, а никакой не член. Большая такая писька! Только она не торчала, а висела. Дяденька этой писькой потом меня по щеке шлепнул!

В зале все насторожились, особенно прокурор. Открывались новые факты. Оказывается, Парсонс кого-то еще и ударил!

Интересно.

Пахнет тяжкими телесными повреждениями.

Адвокат тоже это понял, громко закашлялся и поспешил взять инициативу в свои руки.

- Товарищ судья! - быстро начал он. - И Вы, товарищ прокурор. Обращаю ваше внимание, что в момент события свидетельнице было всего шестнадцать лет. Откуда ей знать, как выглядит мужской половой член?! Это же еще ребенок! Она его с перепугу запросто могла спутать с чем-нибудь другим.

- С чем, интересно? - проявил неподдельное любопытство прокурор.

- Ну, например, с хоботом. Тем более, свидетельница утверждает, что “он” или “оно” висело. Легко можно перепутать. - уверенно закончил свою мысль адвокат и затем обратился к Лене Кутилиной:

- Деточка! Это ведь был хобот? Ты ведь хобот видела?

Леночка протяжно пукнула и задумалась.

В зале захихикали.

Лена пукнула еще раз, громко и музыкально. Получилось этакое глиссандо.

“Лихо! - подумал Мохнаткин, бывший музыкант. - Две октавы, не меньше. Верхняя нота ля диез.”

“Вот это да! - подумал прокурор, ласково глядя на Лену. - Это от души!”

Раздался звук падающего тела.

Потом другой.

Это упали Исаак и его адвокат. От смеха, естественно. Не устояли на ногах, блин.

Даже судья, и та улыбнулась, глядя на Лену. Она вспомнила себя в молодости. Ободряюще произнесла:

- Ну же, свидетельница! Вам задали вопрос. Это был хобот?

Наконец, Лена до чего-то додумалась. Лицо ее приняло выражение некой осмысленности. Она окинула взглядом зал, пытаясь отыскать адвоката, задавшего вопрос. Но не нашла, так как тот валялся под столом в приступе безудержного смеха. Поэтому она обратилась к прокурору. Для нее особой разницы не было:

- Ты что тут гонишь, дядя?! Типа рамсы попутал? По-твоему я что, хобот от хуя отличить не могу? Типа я дура, да?

Так как вопрос был адресован прокурору, то он и решил на него отвечать. Тем более, что адвокат еще не пришел в себя и не мог нормально говорить:

- Что ты, что ты, доченька! Никто тебя не считает, м-м-м-м, за глупую. Это просто предположение. Предположение, понимаешь? Возможно, что это был хобот?

- Сам ты хобот! - в сердцах ответила Лена. - Ты когда-нибудь видел хобот с залупой на конце? Я, например, нет. Правда, я может быть чего-нибудь не понимаю......

На этот раз пукнул прокурор. От неожиданности. Громко и красиво. Как учили.

Парсонс в это время незаметно подмигнул адвокату. Тот понимающе кивнул и отчетливо произнес:

- Исаакушка, я угадаю эту мелодию с семи нот.

- А я - с шести, - ответил очень серьезно Парсонс.

- Ну. Тогда я с пяти, - сказал адвокат.

- Угадывай, - согласился Исаак.

Угадывать никому ничего не пришлось, потому что Лена Кутилина неожиданно запела плаксивым голосом:

- Да и на небе ту-у-у-учи! А тучи как люди!

Ну и так далее.

Впоследствии эти слова легли в основу популярной песенки, которая стала шлягером 1996 года.

Заседание было прервано, потому что судилище невозможно было продолжать из-за хохота, который сотрясал зал.

Смеялись все, даже судья.

В группе журналистов раздались аплодисменты.

Вот это шоу!

Парсонс улыбался и отвешивал поклоны публике. Его адвокат не раскланивался, но тоже был доволен собой. Лена презрительно фыркала, но тоже почему-то улыбалась.

Был объявлен перерыв.