Я не раз задавала себе этот вопрос, пока мы с ним встречались. Я думала о том, что у него молодая жена и совсем недавно родился ребенок. «Значит, не импотент».

Жванецкому 80. В принципе, геронтофилией я увлекалась давно. Еще на третьем курсе я спала с человеком, которому было 73. Хуже того – я даже в него влюбилась.

Сейчас, вспоминая наши встречи в «блядской» квартире, я не могу вспомнить, какой у нас был секс. Думаю, что плохой. Ну что может сделать с девятнадцатилетней страстной девушкой семидесятичетырехлетний пердун?! Пусть он даже танцует чечетку и джигу и сражается на рапирах. Метельский даже гетры специальные носил – они ловко подтягивали его старческие ноги.

Но мне было хорошо! Я помню, что после секса он моментально засыпал, а я осторожно водила кончиками пальцев по его телу. Ему это нравилось… Всем, хуе-мое, нравится!!
Нет, сейчас я уверена, что секс у нас был никудышный. Как можно сравнить жесткий еб, заламывание рук, нагибание, приговаривание «Ах ты, сука, блядь, хуесоска сраная!», натягивание на горячий член, дергание за соски со всей силы и лупцевание ремнем  - как можно сравнивать все эти милые забавы с вождением кончиков пальцев по спине спящего пердососа! Нет, просто невозможно поверить, что я могла быть тогда счастлива.
Но я была. Самым большим моим изумлением стало то, что бросила его не я, как предполагалось мною изначально. Я планировала через год свалить в Москву, и уже строила планы трогательного расставания со стремительно стареющим адвокатом.
- В добрый путь, дорогая! – сказал бы он мне, утирая скупые старческие слезы дрожащей рукой, изуродованной артритом. – Я всегда знал, что ты пойдешь далеко…

Эта мудила нарушила все мои планы! Примерно через два месяца после первого секса мы встретились в очередной раз на «блядской» квартире. Метельский устроился хорошо: и дом, и офис, и квартира для встреч располагались у него на одной улице, буквально через дом. Хитрожопому и хуевывернотому адвокату требовалось десять минут, чтобы дойти от любовницы домой.

Я никогда так не рыдала ни до, ни после Метельского. Когда он мне сказал, что все кончено, я ушла в подворотню и там рыдала так, что бабушка, попавшаяся мне навстречу, спросила с отчаянием:
- Милая, да что же ты так плачешь то?!
Я рыдала, у меня была самая серьезная истерика в жизни, но не понимала, почему я так бурно реагирую. Я же его не любила! Но самой бросать всегда легче.
Я села на скамейку, продолжая реветь, и вдруг почувствовала. Нет, я не перепутала скамейку с огромным членом дворника.

Я почувствовала, что у меня вращаются все чакры вместе. И особенно сильно одна, над головой. Я такого тоже больше никогда не испытывала. Когда я счастлива, мне тепло и я на природе, я чувствую, как вращается одна чакра – над головой. Но чтобы все – и в руках, и ногах, и между ног…. Такого больше не было.
И я загадала желание. Попросила от всего сердца. Я знала, что в этот момент мне не могут отказать ни в чем. И я попросила.

Сейчас я жутко раскаиваюсь. Оно было неплохое, это желание. Но оно мне разонравилось. Я его больше не хочу. Но, боюсь, механизм уже запущен, и перестроиться мне будет нелегко. Но я стараюсь.
С тех пор я не люблю старперов. И нежно поглаживать их после вялых фрикционных движений мне тоже не хочется. Мне хочется анального секса. А трахать в задницу могут только могучие члены. Поэтому я смотрела на Жванецкого спокойно.
Кроме того, на нем были трупные пятна. Знаете, такие коричневые мелкие пятнышки на старческой коже? И еще у него изо рта пахло.

Жванецкий несколько раз присасывался ко мне своим слюнявым ртом, шумно ворочал в нем языком. Я все это время сидела, боясь пошевелиться и старалась не дышать, не втягивать в себя воздух.
- У меня изо рта не пахнет? – вежливо спрашивал этот бравый старичок.
- Нет, - мужественно отвечала я. Я и до сих пор не научилась говорить людям гадости в глаза.
- Хорошо! – Жванецкий заглядывал мне в глаза и улыбался. – А вот целоваться ты не умеешь!
Мне хотелось убить его после этих слов
Зато Жванецкий водил меня в рестораны. Слабое утешение для девушки, которая завтракает, обедает и ужинает во время ресторанных фуршетов… Но даже на самых изысканных презентациях не подают фуа-гра (впервые попробована благодаря Михал Михалычу) и лобстеры, и свежие устрицы (аналогично). Пожрать он любил. Я навсегда запомнила, как он ест. Он придвигал тарелку поближе к телу, почти нависая над нею. Растопыривал в обе стороны руки («Мол, еда моя и никому я ее не дам») и начинал шумно есть. Всегда громко чавкал.

Я смотрела на него и думала: не позвать ли знакомых папарацци? Они бы быстренько раздули скандал, и я бы стала знаменитостью. Представляете заголовки: В 80 лет Жванецкий завел любовницу! И я дальше смотрела, как он чавкает над своей тарелкой, весь в своей защитной реакции.

Фуа-гра мне не понравился, лобстер явно проигрывал дальневосточному крабу, а вот свежие устрицы – это да. Устрицы я потом ела и довольно часто. Правда, не уверена, что они были такими же свежими как в любимом итальянском ресторане Жванецкого «Мой друг». Михал Михалыча там облизывал весь персонал.

Я не знаю, зачем я встречалась с ним. Наверное, мне льстила его влюбленность. Но знала, что вовсе не я обязана такому интересу со стороны сатирика. Он был влюблен – еще в Одессе – в девушку, которая была сильно похожа на меня. А она хохотала. Он был готов кинуть всю свою комсомольскую работу, а она над ним смеялась. Что и говорить – на мне он так не сумел сублимировать свой провал.

Девушки вообще часто хохотали над Жванецким.
- Представляешь, попросили меня как-то друзья выступить у них дома, - рассказывал он с обидой за ужином в китайской ресторане. – Очнулся я весь мокрый. У них на втором этаже бассейн. Весь этаж занимает один бассейн, представляешь? И они пригласили олимпийскую сборную по синхронному плаванию в качестве поддержки. А я очухиваюсь в тот момент, когда я сую баксы девушке, и спрашиваю: - А за двести?! А за триста?! А она хохочет, зараза!
А что вы хотите в 80 лет?

Походы в рестораны вкупе с сентиментальными историями закончились, когда я отказалась переодеться в его белоснежную рубашку. Это было в его офисе, на Тверской, напротив самой безвкусной вазы на свете, подаренной Лужковым.
Было время поста, я не пила и носила джинсы с красными тапочками. Жванецкий смеялся и говорил, что в виде мальчика я ему нравлюсь больше. Педераст, что ли?

А потом он вынес из соседней комнаты рубашку и предложил мне переодеться. На эту комнату я давно поглядывала с опаской: там стояла большая откровенная кровать.
Я посмотрела на рубашку, и решила, что не смогу отсосать у Жванецкого.

Tweet