- Деда, а куда мы идем?
- Подожди, внучек, сам скоро увидишь... Недалеко уже... - сквозь клочкастую бороду пробубнил старик.
Вокруг расстилалось поле, временами разрезанная лесными полосами. Похоже, что когда-то на этих полях что-то росло. Но молодые березки уже стали потихоньку экспроприировать новую территорию, окружая центр поля со всех сторон.
К этому самому центру дед и привел своего пузатого уродливого внучка, удивительно похожего на Павлика Морозова. Нет, не того, который когда-то батьку заложил. Внучек был похож на мифического Павлика Морозова, чей образ годами складывался в голове миллионов детишек и взрослых Союза Советских Социалистических Республик. Этакая помесь Жанны-Де-Арк и Мальчиша-Плохиша.
- Вот, внучек. Тебе сегодня семь. Большой уж... Да что там, взрослый... На папку-то как похож...
Одобрительное чавкание жевачкой было старику ответом.
- Так вот, внучек... Когда мне тоже было семь, я ведь уж тогда умненьким был... Коммунистом. И вот прям тут, в центре поля, я, пацаненок, с ножом на барина кинулся... Барин-то наш, ух, лютовал... Без ног он был, вот и лютовал... Красные-то, наши, братушечки, когда деревню взяли... без боя взяли, драпанули, белые-то, гады... только пятки... да... вот, а помещик сбег. Где? Куда сбег? Не знает никто. А я - малец, пацаненок. Видел, кто-то в поле уполз... Схватил я, стало быть, нож, и в поле.. бегом... Запыхался, конечно, пацаненок-то... малец... А тут барин - глаза оголтелые - во, морда перекошена - и ползет, сука, ползет... А у меня день рождения, как у тебя... тоже семь было...
Тут дед с внуком подошли к самому центру, где небольшой круг, диаметром метра два, был выкошен.
- А это я сегодня выкосил... В пять встал, пока спал ты... Сходил, выкосил... Вот... И вот этим ножиком, - тут дед вытащил старый кинжал, по всем гостам тянущий на холодное оружие и историческую ценность, - я ирода и прирезал-то... Вот так его. так...
Тут дрожащими руками дед стал производить рубящие движения, рот его перекосился, пена выступила на губах.
- Деда, дед, что с тобой! А? Дед, ты ведь пошутил, да! Деда!
Упав на спину и тяжело дыша дед, отцепил протезы и заорал:
- Я за тебя, сука, на войне кровь проливал. Буржуин! На тебе, сука, на!
После чего с ножом кинулся на внука. Лезвие раз за разом впивалось в молодую кожу представителя нового поколения. Крики, вначале громкие и звенящие, а потом тихие и глухие, как согласные в русском языке, взлетали над полем и разносились в разные стороны. Впрочем, так и не достигнув деревни, они героически погибали, смешиваясь с коктейлем деревенского гула не доеных коров, старого динамика и сотен полудохлых птиц, в период спермотоксикоза "поющих".
Одев протезы на ноги, внукоубивец сплюнул на тело убитого барина и побрел к родной хате, где остановился сам Чапаев. Сегодня вечером он все расскажет: мамка заплачет от радости, папка зауважает и никогда не будет больше пороть, сам Чапаев похвалит и подарит свою папаху, которая потом так поможет при поступлении в военное училище, а соседская девченка Леноча, которая станет потом матерью его детей и бабушкой внуков, первый раз робко и быстро поцелует его в щеку.
Старое морщинистое лицо расплылось в блаженной улыбке, легкие наполнились новыми ветрами, слабость в руках куда-то исчезла... Впереди была длинная, счастливая, героическая жизнь на благо Родины.
Конец.

Urodoff
Проделки Уродов