Артем плотно закрыл окно и опустил жалюзи. Визги стали чуть тише.
Сосед всегда радовался всяким мелочам. Копеечным доходам, например. Что ему даст, если его пенсия вырастет со ста доз в месяц до ста пяти? Все равно ведь на жизнь не хватит. Так нет - будет прыгать от радости, как козел. Артем со злости сплюнул, глядя, как тот принялся танцевать что-то, вроде джиги и орать песни.

«Великолепно!» - пробормотал Артем и сел на пол. Интересно, сосед был сумасшедшим или у него просто мировоззрение было такое? Артема передернуло. Оптимизм в гетто – смешно. Теперь будет кричать до команды «отбой». И ничего больше у Артема не напишется. Ни строчки. Он знает свои слабости. Если уж выпал из писательского настроения – то все. Как бы не кружили за окном желтые листочки, как бы не плакала осень, как бы лирично не скрипела кровать наверху от игр молодых лесбиянок – сегодня ни строчки. А нынче последний день. Значит шансов опять ноль.
- Заткнись! – закричал Артем, приоткрыв окно.
Сосед на мгновение умолк, но сразу же запел снова. Соседа все звали дядя Паша. В Сети тоже. У него уже все давно готово, вывешено и восторженно встречено. Фаворит. Но Артем ненавидел его не за это. Он усмехнулся: зависть вообще глупое чувство, а в гетто тем более… Колючая проволока - вот её предел. И как бы ты не брызгал ядом, нельзя перепрыгнуть вышки с пулеметчиками. Нельзя.

Артем подошел к крану с едой и налил в чашку пищевую жидкость. «Зелененькая» - отметил про себя. Значит, сегодня овощной день. Пища, конечно, совсем не напоминала салат, но что-то травяное точно. Он подошел к компу и еще раз перечитал написанное. Вздохнул. Все показалось еще более безнадежным. Есть в писательстве ужасная ловушка, обойти которую не может никто. Единственный выход из неё – перестать писать, что еще больше подчеркивает её незыблемость. С существованием этого сталкивается каждый, кто хоть раз попробует написать что-либо. Дело в том, что Человек Пишущий всегда описывает не то, что является несомненным фактом, а всего лишь  принимаемое им за действительность. Или то, что он хотел бы воплотить в жизнь. Пусть даже свою идею он хочет поместить в этот мир всего лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы увидевшие ужаснулись. Но, так или иначе – все написанное мнимо. Эта неумышленная лживость заставляет писателей придумывать разные приемы, чтобы замаскировать свою неискренность. В результате, за красивыми мазками описания природы, за неожиданными поворотами сюжета, за оригинальными идеями скрывается ложный посыл. Но, если читателя, при наличии некоторой профессиональности, удается обмануть, то самого автора нет. Он же прекрасно знает, где ложь. К существованию этого  можно отнестись безразлично, можно даже гордиться собственной хитростью – так даже правильней. Увы, не каждый может закрыть на это глаза. Вот Артем не мог. Он третий день бился над рассказом, пытаясь придать ему более-менее правдивое начало. Безрезультатно.

Сосед затянул что-то совсем фальшивое, а ж сам подавился песней, закашлялся и замолчал на некоторое время. Артем решил больше не высиживать идеи и мысли, выключил компьютер и отправился на прогулку. Сеть и прогулка по гетто – вот и все его занятия. Сеть давно стала смыслом жизни, единственным, что связывало его с ней. Прогулка – единственное развлечение. Смешно вспомнить: когда-то он и Сеть считал только развлечением. Когда-то очень давно. Теперь только осмотр серых зданий, колючей проволоки и маленьких кусочков неба. Он вышел из квартиры и поплёлся по длинному коридору к самому дальнему из выходов. Выйдя из дома, он неспешно пошел в сторону ограждения – подальше от соседа.

На самом деле, в гетто гулять неудобно и неинтересно. Дома построены очень близко друг от друга, на расстоянии не более шести метров. Все здания длинные и напоминают бараки: один большой коридор, по сторонам которого помещались маленькие квартиры в реестре указанные как камеры (камера 101, камера 105 и так далее, где первая цифра – этаж), три лестницы, три выхода.
Проходя мимо, всегда надо ожидать плевка из окон, а то и чего-то посущественней. Неба практически не видно, нет ни одного растения, даже травы. Но, если идти, не торопясь, и мечтать, то может показаться, что последних трех лет жизни и не было вовсе. Через полчаса он уперся в ограждение. В первые месяцы Артём увлекался тем, что дразнил собак, которые ходили без привязи по ту сторону. Потом открыл для себя сетевые конкурсы, хотя и давал себе зарок снова как-нибудь прийти сюда и поиздеваться над овчарками, просовывая руку за колючку и выдергивая её почти из пасти пса. Но даже когда и приходил сюда впоследствии, больше ни разу не дразнил их.

Дальше он пошел вдоль ограждения к выходу – к единственному в гетто месту, где стояли скамейки. Каменные, намертво вмурованные в асфальт, они были повернуты так, что сидящие оказывались лицом к массивным железным воротам. Наверное, по замыслу создателей гетто, эти скамейки вселяют в людей надежду, или же тут должны сидеть те, кто ожидает, когда откроются ворота, или они действительно задуманы именно тем, чем являются ныне – издевательством. А в принципе неважно. Артем всё равно любил тут сидеть. И даже ворота его не раздражали. Пусть.
- Привет! – проскрежетал над самым ухом голос дяди Паши. Артем вздохнул.
- Привет.
- Не знал, что вы тоже любите эти скамейки.
- Да уж. Больше здесь любить нечего.
- Это точно!
Дядя Паша присел рядом.
- Как у вас дела? Вы уж простите, что интересуюсь, но надо же как-то разговор поддержать, - дядя Паша рассмеялся.
- Дела? – Артем задумался. Как у него дела? Как ответить и не ударить по этой роже? – Хреново у меня дела, хреново.
Дядя Паша растерялся.
- Хреново? Что-то случилось? Ну, кроме всего этого, – он указал рукой на ворота.
- Да кроме этого, хреново. Хотел сегодня рассказ отшлифовать да один придурок распелся. И ушло настроение, - Артем выразительно посмотрел на него.
- Ой! Как я вас понимаю! Меня тоже иногда такие придурки раздражают без меры… - тут до него дошло, - А! Вы меня имеете в виду…
Дядя Паша посмотрел виновато. Как показалось Артему - с издевкой и фальшиво.
- Вы простите, на меня иногда находит. Я же не со зла пою. Вам надо было только крикнуть, чтобы я заткнулся.
- Угу. Я кричал.
- Да? Простите, я… - он замолчал.
- Почему ты меня на вы, да на вы? – спросил Артем.
- А как же? Вы же старше меня. Вам сколько лет?
- Сорок три.
- А мне двадцать три. Как же иначе? – всплеснув театрально руками, сказал дядя Паша.
Он видимо настолько был рад перемене темы, что приготовился долго рассуждать о вежливости, если бы Артем не прервал его.
- Брось страдать фигней. Давай на ты.
- С удовольствием. С удовольствием! Я действительно прощу прощения, не хотел помешать коллеге.
- Что теперь говорить…
- Но я же не пою теперь! Почему бы тебе не вернуться? Я не буду петь. Честное слово.
- Нет. Настроение ушло. По опыту знаю.
- А зачем полагаться на настроение? Это уж совсем не правильно. Тем более, в нашей с тобой ситуации. Сетевые конкурсы настроение никак не предполагают. Да и вообще. Неправильно это.
- Что тут поделать? Я слышал ты и до гетто был писателем?
- Хуже! Хуже. Не поверишь, я был поэтом. Даже известным. Хотя и плохим.
- С поэзией я знаком слабо.
- В конкурсы уже здесь втянулся?
- Да.
- Я там тоже не участвовал, - сказал и, улыбаясь, показал за колючую проволоку, - там это не так интересно. Ты как в системе оказался? Извини за нескромный вопрос.
- Я ролевик.
- Да, вашего брата в гетто много. А на конкурсы как попал?
- Старый конкурс сценариев для ролевой игрушки выиграл.
- А! Тот, который совместный был. Не понял я этот конкурс. Твой ник – Сабов?
- Да.
- У тебя на последнем конкурсе был хороший рассказ. Про птичку, да?
- Он даже в финал не вышел.
- Это понятно.
- Почему? Если рассказ хороший, то он должен был попасть в финал.
Дядя Паша рассмеялся.
- Я читал твои рассказы. Можно вслух мысли? Техника исполнения по большому счету не имеет никакого значения в сетевых конкурсах. Все дело в том, поверят ли тебе читатели, которые тебя судят. Учитывая, что они сами являются такими же авторами. Конечно, если техника бедна и не изыскана, шансы обмануть читателя у тебя мизерны. Но опять же: они маленькие, очень маленькие, но есть! В первую очередь надо обмануть!
- Однако. Просто обмануть.
- Угум. Ты должен заставить читателя думать, что твой рассказ лучший! Даже лучше чем его. Все легко! Как только у читателя возникнет сомнение в превосходстве своего рассказы  - ты уже победитель. Если бы я писал это в Сети – тут был бы смайлик.
- А как ты сам в систему втянулся?
Дядя Паша заржал.
- У меня один из самых оригинальных способов. Через сайты знакомств.
- А почему оригинальный?
- Ты много таких встречал?
- Ну, не помню, я человек не общительный.
- Таких мало, не тот там контингент тусуется.
Вдруг он побледнел.
- Слушай. Мне сейчас будет плохо.
- Ломка? Странно. Ты давно…
- Не важно, у меня по-другому. Помоги мне.
- Домой?
- Да.

Дезориентация, потеря якорей, истончение связей с жизнью – по-разному давали определение сетевой ломки. Артем знал точно только одно: ломка - результат долгого отключения от сети. Про ломку не то чтобы предпочитали молчать. Нет, она скорее даже чересчур часто обсуждалась. Но все научные и псевдонаучные обсуждения сводили ломку  к банальному помешательству, никак не объясняя многие физиологические симптомы. Да и объяснения резкого всепоглощающего чувства одиночества и сиюминутности, накатывающего во время ломки, были поверхностны. Внешне человек, изнывающий от сетевой ломки, мало отличался от обычных людей. Разве что некоторое безразличие к окружающему, которое, правда, не переходило границ приличия и допускалось обществом поначалу, принимаемое за еще один элемент экстравагантности, что столь модно сейчас. Однако безобидность эта обманчива – в какой-то момент они окончательно теряли связи с миром, и тот становился для них всего лишь иллюзией, подключения к которой они были лишены.  Узнавать уже было поздно. Что для сетевика человек? Всего лишь виртуальный противник, убив которого можно получить экспу и какую-то амуницию. Конечно, может повезти и встретится безобидный помешанный, хотя бы на сетевых литературных конкурсах, главное чтобы он не решил, что сбить вас автомобилем, не плохая завязка для рассказа. Да и сможете ли вы отличить безобидного ботаника от сурового победителя гоблинов? Благо психологи научились находить и распознавать сетевиков, а политики догадались создать для них гетто, где они могут спокойно существовать, не подвергая никого опасности.

Артем помог Дяде Паше добраться домой, тычками указывая ему путь. Тот не сопротивлялся. Видимо таки да - присел на систему на сайтах знакомств. А дядя Паша все пытался бормотать какую-то теорию о писательстве, о рассказах, про обман и тому подобную, с точки зрения Артема, чепуху. В принципе никто не стал бы осуждать, если бы он решился бросить Дядю Пашу на тех скамейках. Сколько раз такие помощники становились первыми жертвами. Но Артему действительно захотелось оказать эту услугу.
В комнате Дяди Паши было чисто – редкость для гетто – и уютно. Стены, обклеенные непонятно откуда взявшимися фотографиями с видами каких-то городских пейзажей, смотрелись по-домашнему опрятно и резко контрастировали с облупленной краской комнаты Артема. Посуда была вымыта и аккуратно сложена на столе. Компьютер стоял у окна. Артем подвел Дядю Пашу к нему, усадил на кресло и начал одевать шлем. Но тот схватил его за руку и удивительно ясно взглянул Артему в глаза и произнес.
- По твоим текстам чувствуется, что ты не можешь обмануть себя. А как можно обмануть читателя, самому не поверив в написанное? Пока ты сомневаешься… Нет! Даже не так. Пока ты не можешь подтвердить под присягой, что написанное тобой правда – никто тебе не поверит. И не важно, что ты пишешь: рассказ о любви или космическую сагу. Главное твоя внутренняя убежденность.

Артему не понравилось, как загорелись глаза Дяди Паши, он надел ему шлем и включил Сеть. Щелкнул счетчик на стене, подтверждая списания доз с личного счета. Артем посмотрел на него и присвистнул. Столько он не видел ни разу. Ему даже трудно было представить, как можно использовать все. Перед глазами сразу предстал ужасный образ слюнявого «овоща», который не сумел вовремя остановиться. Второй страх всех сетевиков: передозировка. Страх превратиться в ничего непонимающее существо, без мысли, без желания, без… без… без… За такими приезжают санитары. Жители гетто могут только гадать, что с ними происходит дальше и происходит ли вообще что-нибудь?

Он отвернулся от компа. Можно уходить. Более того - нужно. Но что-то не позволяло ему покинуть комнату. Внимательно осмотрев комнату, Артём подошел к полкам. Бумажные книги. Редкость и в большом мире, а здесь, наверное, вообще единственные. Бумага. Карандаши. А вот стопка исписанной бумаги. Артем взял один листик. Почерк ровный. Он начал читать, сначала просто из любопытства, а затем втянулся.
Это был роман, стилизованный под дневник. Когда-то давно авторы любили подобные игры, полагая, что это может придать написанному достоверность, и поможет выиграть маленькую локальную войну читателя и писателя. Сейчас обеим сторонам этот прием кажется топорным и безвкусным. Но Дядя Паша, пожалуй, не заботился о достоверности. Он писал о человеке, который победил сетевую наркоманию. Тот когда-то решил позволить ломке сводить себя с ума до тех пор, пока организм сам не научится побеждать её. И шаг за шагом, он только благодаря силе воли запрещал себе входить в Сеть. И постепенно ломка отступала. Артем прочитал несколько глав, когда Дядя Паша вдруг дернулся. Взяв только четыре самых важных по его мнению страницы, Артем пошел к себе.

Он принялся писать, и писал, писал, писал. О человеке, который побеждал сам себя, побеждал свою слабость, свою боль. Который боролся с собственным сумасшествием, с собственными видениями. Человек этот не был героем – он просто пытался выжить. Пытался жить так, как будто не было серых домов гетто, их бесконечных коридоров и колючей проволоки, ночного лая собак, захлебывающихся от ненависти к угрюмым жителям охраняемой зоны, не существовало в природе тягучего сигнала «отбой» и заунывного «подъем». Артем писал. Он поверил. Просто захотел поверить. В человека, который в конце рассказа  сидит на скамейке и ждет, когда откроются ворота и выпустят его в тот большой мир, где есть парк, речка, беседки. Дописав и не поправив ничего, он отправил рассказ на конкурс.

Проснулся он от стука в дверь и голоса Дяди Паши. Он уже все знал. Артему  стало стыдно. Как и всякий приближенный к написанию, он любил вешать ярлык – плагиат. Теперь он сам совершил подобное. В момент написания ему казалось, что тот факт что идея поглотила его без остатка, не только дает права украсть её, но даже не оставляет ему другого выбора. Теперь, поутру, услышав, как Дядя Паша стучит в дверь, громким шепотом проклиная Артема, он уже не был так уверен. Он тихонько на цыпочках подошел к двери, прислушиваясь, что говорил его сосед. Но тот уже отошел. Артем тяжело вздохнул. Он попытался понять, почему же так ухватился за идею, за украденную историю жизни чужого героя. Перечитав рассказ, он подошел к кранам и набрал черную питьевую жидкость - суррогат кофе. Посмотрел в окно напротив, где в такой же квартирке-камере, в таком же, как и тот шлеме, который лежит у него на столе, подключенный к компу, сидит незнакомый ему человек. Тоже сосед. «По сути, мы все тут соседи» - подумал Артем. И еще раз задал себе вопрос: «зачем»?

Он сел за комп, надел шлем и вошел в Сеть. Яркие краски есть только в той жизни, которую многие считают лишь иллюзорной. Только там, в фантазиях, есть цвета. Вокруг нас, конечно, все тоже далеко не серое. Но мир фантазии от реального мира отличает отсутствием пыли. Как бы ярко не раскрашивали реальность, она всегда будет пыльной. Не удивительно то, что мы стремимся всегда убежать в какую-то другую стерильно чистую реальность, где сможем насладиться красками. Артем нетерпеливо пробежался по новостям, почте, интересным форумам, и поспешил на ресурс конкурса. Сетевые конкурсы скоротечны. Торопись, если ты хочешь поучаствовать, быстрее читай соперников, если ты хочешь не вылететь из конкурса, общайся, если ты хочешь, чтобы тебя заметили. Уже кто-то из самых торопливых поставил оценки, самые смешные уже написали обзоры. А ведь рассказы были вывешены только пару часов назад.

Несколько раз, наверное, приходил Дядя Паша, но Артем не мог заставить себя отключиться и посмотреть. Он был там, где были краски, там, где он свободный человек, а не обитатель гетто, там, где он победил. Дядя Паша попал в финал, но в тройку призеров не вошел. Став то ли шестым, то ли седьмым. Он и еще побыл бы в Сети, но кончилась доза. Вся. Сеть отключилась сама. В эйфории он истратил все дозы, которые предоставляло правительство. С сожалением Артем отошел от компа. Под дверь лежали записки. Все-таки Дядя Паша приходил. Он не стал читать. Стыда больше не было. Артем сел на пол и громко засмеялся.
- Отключился? – услышал он голос Дяди Паши.
Артем промолчал.
- Я должен тебя поздравить. У тебя не плохой рассказ получился.
Тишина.
- Только почему ты взял именно эти страницы? Там же было еще много страниц? Почему ты не взял и их?
- Другие? Я их не читал.
- М-да. Это многое объясняет. Радует, что ты не стал долго рыться в моем дневнике.
- Это был дневник? – удивился Артем.
- А ты что думал?
- Роман.
- Кому сейчас нужны романы? – он усмехнулся. – Да я писал его как роман. Эта была моя прихоть. История о себе, которая никогда не закончится. Вернее, не будет иметь конца. Так и останется навсегда незаконченной. Ты, кстати, смог себя обмануть. Тебе это действительно удалось. Но ты не понял главного. Я сначала думал, что ты просто не захотел писать про это. Но так даже лучше. У тебя герой все-таки победил. В жизни так не будет.
- Почему? Тебе же вроде удалось увеличить время между ломками.
- Ага. Только это ничего не решает. Ты вообще знаешь, что такое Сетевая наркомания?
- Это привязанность к Сети.
- Никто не знает. Предположений много. Известно только, что это неизлечимо. Чем больше человек проводит в Сети, тем больше его тянет туда. Человечество, как бы громко это не звучало, спасло только то, что подверженных ей - ничтожный процент. Говорят что это, прежде всего, люди творческие, уж не знаю почему: из-за нестойкой психики или особого восприятия. В результате миру проще допустить гетто, чем искать выход. Про нас с тобой проще забыть. Некоторые говорят, что виноваты рекламные компанияи, которые вписали хитрые программки, другие винят производителей шлемов. Суть это не меняет – выхода нет. Сокращая время в сети, мы повышаем шанс ломки, но все равно увеличиваем нашу привязанность. Не ограничивая себя, мы повышаем шанс, когда наша психика откажет нам в возвращении, и мы останемся в фантазиях передоза. А я вот, например, нашел свой, уникальный путь в бездну. Ты зря не дочитал. Я все время в состоянии ломки, даже когда в Сети. Я стараюсь вести себя так, как будто все, что  вижу вокруг существует реально, но так ли это - не уверен. Может, все это лишь видения? Может быть, небо на самом деле не розовое, а какого-то другого цвета. Уж не помню, каким он должен быть. Может быть, ты столб, может, тебя вообще нет.
Внезапно он закричал:
- Может быть, вообще ничего этого нет! Нет!
Дядя Паша замолчал.
- Все. Ладно. Я пойду. Прощай, – сказал он и ушел.
Артем остался сидеть на полу. Он поднял записку. «Придурок!» - было написано в ней. Поднял вторую: «Нам надо поговорить». В третий: «Ты человек»? Щелкнул счетчик. Значит, поступил приз. Можно войти в Сеть. Он посмотрел на шлем. Ему нестерпимо захотелось…

Tweet