Дайте мне на операцию!
Я сменю ориентацию!
Я теперь надежда нации,
Я гейний!

Говорящая говядина, «Сверхо Пытныйактёр»

Когда коробок был на исходе, они решили пройтись по улице. Смеркалось. Ваня допил двухлитровую баклажку темного пива, громко отрыгнулся и молча показал Денису на свалку справа по борту. Денис согласно потрусил за ним, на ходу оттягивая резинку тренировочных штанов с продавленными коленями.
Зайдя за первую же попавшуюся на пути березку, Ваня прилип к ней с негромким журчанием. Дениса же понесло дальше, причем мочился он, не сбавляя хода, подобно мечтательному сеятелю-хулигану.
Полыхнуло в небе вдруг так, что электрическими уколами пронизало от корня до кончика каждый волосок в бороде бритого налысо Вани, каждый волосок на голове выстриженного «площадкой» Дениса, каждый волосок на висящих мудях обоих. На мгновение вычертило световой волной в серо-фиолетовом вечернем воздухе силуэты друзей, включая распрыск летящих оранжевых струек, а потом погасло, подтаяло, расползлось, как и не было.
Ваня икнул, отшатываясь от березы. Денис остановился; моча слабосильно текла меж его пальцев, заливая носок левого шлепанца.
— Ого, — сказал уважительно Ваня, подтягивая штаны.
— Ага, — с легким удивлением усмехнулся Денис, стряхнул капли с пальцев и почесал плоскую голову.
Вместе они прошагали вглубь свалки — а именно туда метнулся огненный указующий перст, косо ёбнувший в землю — еще метров двадцать, пока не наткнулись на некое непонятное, но несомненно человеческое существо, индифферентно сидящее на пне старой ольхи.
Существо выглядело двояким образом: Ване оно слегка напомнило слабоумную девочку, с которой он учился в первом или втором классе, а Денису — сторчавшегося наркомана, который наелся кислоты и пошел куролесить.
Было оно полутораметрового роста и субтильного телосложения, обладало торчащими ушами, усами а-ля Михалков, большим тонкогубым ртом и огромными, подвижными глазами, похожими на коровьи. Длинные ресницы застенчиво хлопали, как два голубиных крыла. Ручки у существа выглядели очень холеными, с аккуратно подстриженными ногтями, а тщедушное тело было затянуто в нечто вроде короткого красного сарафана, открывавшего для обозрения короткие кривые ноги. Стриженая почти под ноль светловолосая голова с озабоченным видом вертелась в разные стороны, старательно не обращаясь лицом к нашим друзьям. Человечек то делал вид, что рассматривает ногти, то начинал ковыряться в носу, — в общем, всячески показывал, что не готов к общению, тем более с таким сомнительным сбродом, как два студента в трениках и пластмассовых тапках.
— Гляди, Ванёк, до чего людей педерастия доводит, — поучительно сказал толстый Денис, подойдя поближе. Странный человечек сделал вид, что речь идет не о нем. Тонкие паучьи пальцы лишь еще крепче вцепились в небольшой, толщиной с книжку Бориса Акунина, кейс, прижатый к животу. Чуть выше, — там, где у всех находится грудь, — под сарафаном проступало угловатыми швами нечто подозрительное вроде корсета.
— Да, братан, это зря ты, — погрозил пальцем Денис, второй рукой на всякий случай проверив мотню спортивных штанов: не проступает ли и у него чего-нибудь.
Существо кашлянуло и неожиданно заговорило, хмуря брови и четко артикулируя выбрасываемые изо рта пронзительные кукарекающие звуки.
— Я пришел с миром, — заявил человечек, после чего залез на пень с ногами и вытянул одну руку по-ленински вперед.
— Ну-ну, — покровительственным тоном подбодрил его Ваня, с интересом присаживаясь на старую автопокрышку. Денис садиться не стал. Пока существо, неловко топчась на пне, пыталось принять какую-то позу, очевидно, отвечавшую его понятиям об официозе, Денис поскреб подмышку, потом живот, потом голову и заметил:
— Ну ты бы хоть представился, штоле…
— Очень приятно, Кацвуман, — поспешно отозвался человечек на обращенные к нему слова, и даже приветственно протянул ладошку, но потом вдруг передумал и поспешно убрал её в один из карманов сарафана. — С ударением на последнем слоге, — добавил он, метнув косой взгляд на читателя с таким рассчитанным выражением в глазах, чтобы читателю стало понятно, что обращаются именно к нему, а не к Ване и Денису.
— Ваня, — сказал Ваня.
— Миша, — зачем-то сказал Денис, присаживаясь на корточки. (Вообще-то сажать его сейчас было необязательно, но автору вдруг захотелось, чтобы далее по тексту он вскочил. А как же вскочишь, если и не садился? То-то же.)
Ваня озадаченно посмотрел на Дениса и хотел что-то возразить, но Кацвуман,  — с ударением на последнем слоге, да, — почему-то сильно обиделся и отвернулся, обронив:
— Вот и зачем врать! На лице же написано, что Денис, а никакой не Миша.
Ваня начал глупо улыбаться. Денис покрылся красными пятнами.
— Ну и ладно, ну и хорошо, — вскричал он, вскакивая на ноги (sic! — прим. авт.). — А у тебя зато усы отклеились! И другие усы видно! Вон-вон, как у кошки!
Существо немного смутилось, но быстро оправилось от стыда и, послюнив обвисшие усы, пришлепнуло их на место.
— Усы вас не должны волновать! Так надо, — таинственно сказал Кацвуман, посмотрев на наших друзей. — Для конспирации.
— И лифчик поддел для конспирации? — не успокаивался Денис.
— Да тихо ты, дай человеку сказать, — цыкнул на толстяка бритоголовый Ваня, почесав бородку. — А ты, дружище, продолжай, не тяни…
Но человечек в красном сарафане, очевидно, высказал еще не все наболевшее.
— И вовсе я не педераст, — сказал он, отставив ножку. — Не надо так думать! Это просто удобней, когда юбка, а не брюки. Мода такая.
— Штаны, — поправил его серьезно Ваня. — Не носим мы брюков! Мы штаны носим. А брюки, пиджаки и херню по типу галстуков таскают манагеры и другие лохи. Языковая тонкость, лингволатина, ферштейн?
— Ф-ферштейн, — осторожно выговорил Кацвуман, слегка заикнувшись на первом слоге. — Ну это ладно. Мода — это так, дело десятое… Я же о главном не сказал: понимаете, Иван и Денис, я пришел из будущего с миром…
— Уже слышали, — раздраженно сказал Денис, ерзая на корточках толстым задом (он снова присел, не век же ему стоять).
— Ага, — согласился Кацвуман. — Но я не шучу. Я прилетел на машине времени, чтобы спасти Землю от ядерной угрозы… и вас двоих в том числе, — добавил он, в сомнении помолчав. — На это у меня есть полчаса. Полчаса, которые потрясут мир!
Он торжественно поднял вверх обе ладони. Ваня решил, что, выступай Кацвуман в роли телепроповедника, за кадром бы сейчас ревели шквальные аплодисменты.
— Нехуево, — одобрил он, отрыгнувшись пивным газом и снова почесав бороду. Денис же, по своей устоявшейся привычке, в очередной раз возмутился:
— Чего это он гонит! Угроза какая-то, шмугроза... Я такого не хочу, чтоб кто-то мне указывал, куда идти и чего делать!
— Вы не хотите спастись? — напряженно спросил человечек, опуская руки. По его лбу зигзагами поползли недоуменные морщины, подобные ряби от моторной лодки.
— А и так всем пиздец, — по-доброму, по-домашнему зевнул Ваня, с наслаждением обращая перекосившееся лицо к небесам. — Неужто не ясно-то.
Кацвуман, по всей видимости, в эту патетическую минуту был настолько не готов к проявлениям легкомыслия, что у него из рук едва не выпал кейс.
— Неприлично зевать в обществе, между прочим! — растерянно пробормотал он первое, что пришло в голову.
— А у тебя хвост из-под юбки висит, — ядовито вступился за друга Денис, закуривая с нехорошим прищуром. — Полосатый.
Низкорослый человечек, который только-только собирался сказать, что курить вредно и что в его времени эту вредную привычку вообще поборют генным путем, вдруг густо покраснел, пробормотал «с чего вы взяли», вскочил и начал лихорадочно возиться рукой под сарафаном.
Друзья молчали.
— Уже нормально, — сообщил Ваня через минуту, снисходительно осмотрев недлинный подол существа.
— А сильно видно было? — пробормотал человечек, отчаянно скрывая неловкость в голосе.
Добродушный Ваня махнул рукой, как бы показывая, что видно было несильно, и они готовы слушать дальше. Даже Денис наконец проявил заинтересованность, пересев с корточек на задницу и обхватив руками толстые колени.
— Ядерная угроза близка, — возвестило существо, в волнении раздув ноздри. — И вы это знаете…
Друзья переглянулись, но ничего не сказали, лишь Денис скривил угол рта.
— …однако ни черта не делаете, — нахмурился человечек, — потому что вы инертные, ленивые существа. И это вас погубит, помяните мое слово! Потому что всего через два года и два месяца зеленый салага, напившись водки, заснет на главном стратегическом пульте страны, и… — Сглотнув, Кацвуман сделал рукой движение, каким обычно оратор на трибуне берет стакан с водой, но стакана не было, потому человечек ограничился театральным взмахом. — И всё! — закончил он.
— Что — всё? — с интересом спросил Ваня.
Кацвуман мрачно хлопнул в ладоши.
— Ба-бах!
Повисла пауза.
— И что, все станут такими, как ты? — поинтересовался Денис, угрюмо разглядывая своего гипотетического спасителя.
— Вы меня оскорбляете, — укоризненно заметил человечек. — Я же не виноват, что в будущем человечество стало отличаться от привычных вам хомо сапиенс. Между прочим, — обидчиво добавил он, — я за всю жизнь омолаживался всего три раза и для своих лет пользуюсь неплохим успехом у женщин.
— Представляю, какие тогда у вас женщины, — гыгыкнул Денис, откидываясь на спину. Сухая прошлогодняя трава приятно холодила жирное тело, одетое в спортивный костюм «Адидас».
— Не у нас, а у вас, — злорадно поправил Кацвуман. — Впрочем, да, вопрос спорный, «у вас ли». Потому что лично вы, скорей всего, до появления первых хвостатых детей не доживете. Радиация, знаете ли, штука коварная…
— Это зря, — закручинился Ваня, царапая ногтями лысую покрышку, на которой сидел. — Мне папахен обещал через три года тачку свою подарить, как раз на совершеннолетие. Это что ж теперь…
— Меркантильность — плохой советчик в делах планетарного масштаба, — нравоучительно поднял вверх тонкий палец Кацвуман. — Вижу, что вы привыкли вести паразитическое существование и совершенно не готовы поступать по принципу «сам погибай, а человечество выручай»… Ну да ладно, что поделаешь. На ваше счастье, я знаю способ, как предотвратить катастрофу. И скажу его вам.
— А документы у тебя есть? — спросил бдительный Денис, выходя из лежачего положения. К его кофте на спине прилип мусор.
— Нету… — озадаченно забормотал человечек. Под взглядом Дениса он вжал круглую головенку в плечи, как украинец без регистрации, встреченный на Красной площади нарядом московской милиции. — Не успели мне документ выправить… Дело-то безотлагательное…
— Хрен с ним, с документом, — Ваня почесал бритый затылок. — А что надо делать-то? Для спасения, в смысле. Я всё ж на тачке папашиной покататься хочу… Обидно будет, если всё сорвется. С тачкой-то.
— О, тут всё совсем несложно, — обрадовался Кацвуман. — Как два пальца об асфальт! Или как там эта шутка у вас звучит…
— Два байта переслать.
— Ну да, вот именно! И всего-то дела — на пару минут! Суть такова: в каждом доме, на любой кухне, как вы знаете, имеется бытовой бибизон, работающий на кристаллах фация. Так вот, друзья! Мы открыли, что если последовательно подключить между собой 12 бибизонов, используя ферроксильный кабель или гамма-порты, то…
— Гм! — желчно, но, надо отдать должное, со всей возможной вежливостью перебил его Денис. — И где же это ты, приятель, в последний раз здесь у нас наблюдал эти, как их, бибизоны? Покажи мне хоть один.
— Да! И что такое гамма-порты? — присоединился Ваня.
У существа вытянулось лицо.
— Что?.. — упавшим голосом переспросил Кацвуман. — Как… разве у вас нет бибизонов? — Он перевел взгляд с Дениса на Ваню. — Таких простых, удобных, надежных…
— Никаких нет, — буркнул Ваня.
— А какой это век??
— Двадцать первый. Начало, — подал голос Денис.
— Ах ты ж, господи, — с ужасом забормотал, моментально скиснув, Кацвуман, — Мне ведь в двадцать третий нужно! Шеф башку оторвет, если узнает, что я так глубоко забрался…
Студенты с тревогой смотрели, как человечек бледнеет, потом сереет. Зрачки его сузились, коленки задрожали.
— Понимаете, на такой глубине волны вероятностей дадут слишком заметное расхождение, а с учетом уровня технологического развития это же вообще будет пиздец всему! У меня дома наверное уже тревогу подняли, ищут, кто виноват. Полиция первым делом попрется к шефу, типа, «какого черта Лифт включили, у нас не спросивши», а шеф, сволочь, на меня давно зуб точит: он посмотрит, чье сегодня дежурство, и в два счета меня на улицу выкинет, если вообще не посадит… Ай-яй-яй… какой кошмар!
Он беспорядочно забегал вокруг пня, путаясь в сарафане. Потом остановился и с сомнением спросил у Дениса:
— И что, Ядергород тоже еще не построили?
— Не знаю…
— Об этом нельзя не знать! — взвыло в тоске существо, глядя, как оба друга растерянно пожимают плечами.
— Да ладно тебе, — сказал Ваня. — Подумаешь…
— Ничего не «подумаешь»! — гневно вскричал человечек. — Это же провал, конец! Не могу поверить: я столько лет готовился к этому моменту, учился самостоятельно прокладывать маршрут, и в итоге опять все напутал! Ошибся, блин, на целых 200 лет! Что ж будет-то теперь! О дерьмо! Дерьмище!
Он заглянул в свой кейс, внутренности которого были подсвечены какими-то огоньками, и углы его рта окончательно сползли вниз, как у трагической театральной маски.
— А вы, — сварливо набросился он на Ваню с Денисом. — Что же вы мне раньше ничего не сказали! Пока трепались тут, аккумулятор сел к ебеням, а я на него все сбережения потратил… а он одноразовый! Остается теперь только обратно возвращаться, а там по головке не погладят!..
— Одноразовый, говоришь? — утонувший задом в покрышке Ваня всё еще мучился идеей получения отцовской автомашины. — А что же это вы так бедненько в своем «светлом будущем» живете… Спасаете мир, а денег пожлобились выделить…
— Да не надо никому вас спасать! — Кацвуман плюхнулся обратно на ольховый пень и разразился слезами. — На хрен вы никому такие там не нужны! Всех всё устраивает!
— Интересно! — удивился Денис. — Хули ж ты тогда тут распинался…
— А меня — не устраивает! — человечек давился слезами, подвывая, как обиженный ребенок. Кейс он бросил на землю, и теперь тер обоими кулачками мокрые, покрасневшие глаза. — Я вам наврал, у нас там не все такие, как я… а только 32 процента!.. Это всё генная инженерия виновата. После того, как ёбнуло, людям, чтоб не вымерли, кошачий ген подсадили, потому что у диких кошек стойкость против радиации. А оно, видите, временами мутации даёт…
— А остальные? — с надеждой посмотрел на пришельца Ваня.
— Остальные нормальные, и им на нас, мутантов, плевать. Как же это жутко — дразнят, оскорбляют, за хвост дергают. Начальник издевается, котобабой называет. Знакомые за глаза обзываются полосатым пидором. Бабы, — он всхлипнул, — не даююуутт…
— А ты ж говорил…
— Я наврааал…
Человечек оторвал свои роскошные накладные усы и высморкался в них. Над верхней губой у него торчали мокрые и мятые белые кошачьи вибриссы, похожие на рыболовную леску.
— Да хватит тебе реветь, — начал терять терпение Ваня. Он резко поднялся на ноги.— Вытрись! Мужик ты, в конце концов, или баба!
— Не знааааю…
— Вот дерьмо-то! — Ваня досадливо сплюнул, посмотрел на друга и развел руками. — Прикинь, сам не знает…
— Ахтунг, — вяло пошутил Денис.
Ваня посмотрел на Кацвумана.
— А чего бабы не дают?
— Ну хвост же, г-грудь… — продолжало рыдать существо, вытирая слезы рукавом.
— А если, ну… отрезать, к примеру?
— Некоторые себе операции делают, только у меня денег нету… хым-хым… Слишком дорого!.. Я, понимаете, полжизни убил, чтобы в Эйнштейновский институт устроиться… поближе к Лифту… и вот так всё просра-ать бездарно… у-у-ужас…
— Ха-ха, — не удержался от сарказма Ваня, — вот это клоунство: перетряхнуть весь мир вверх дном из-за какого-то одного хвоста! Да ты романтик, я гляжу! У нас, между прочим, тоже ребёнки с хвостиком иногда рождаются, и ничего — планов наполеоновских не строят…
— Интересно, а у Гитлера с Юлием Цезарем сиськи какого размера были? — хохотнул Денис, разминая затекшие от долгого сидения ноги.
— На себя посмотри, какие отрастил, — поддел друга Ваня.
— Вот как ебну, — незлобно сказал толстый Денис. Чтобы унять волнение, он сунул в рот сигарету.
Существо громко сморкнулось.
— У вас точно нет бибизонов?
Оба друга одновременно покачали головами, вызвав у обезнадеженного Кацвумана очередной приступ плача.
— Ты гляди, как человек-то себя хоронит, — сказал сердобольный Ваня. — Прямо жалко… — Он подошел к пеньку, намереваясь погладить мутанта по голове, как маленького ребенка, но тот шарахнулся в сторону, едва не перевернувшись вверх тормашками.
— Тихо, тихо, — успокаивающе прошипел Денис, — мы ж не звери какие.
— Вот тебе, поиграйся пока, — не зная, как еще успокоить Кацвумана, Ваня протянул ему свою курительную трубку. Чем черт не шутит: обычно, когда он давал ее двухлетней племяннице, та всегда замолкала.
Существо недоверчиво посмотрело на подарок.
— Это я сам вырезал, — похвастался Ваня. — Я умею.
Человечек покрутил трубку в мокрых лапках, рассматривая затейливый узор на мундштуке, и вдруг перестал плакать, словно внутри него перекрыли кран.
— Ух ты… — зачарованно пролепетал он. — Настоящий артефакт ручной работы, начало 21-го века. Похоже на предмет культа джа…
— А что, у вас оно чего-то стоит? — поинтересовался сметливый Денис.
— Д-да, — прошептал, не веря своему счастью, Кацвуман. — Это же антиквариат… на черном рынке с руками отрывают…
— На операцию хватит, если продать?
Существо посмотрело на них, как на слабоумных:
— Шутите? Да за такие деньги у нас даже гамадрила в Аполлона превратят…
— Ну так валяй, — обрадовался Ваня. — Дарю! На сдачу выпьешь пивка за наше с Дэном здоровье.
Он подмигнул Кацвуману и хлопнул его по худенькому плечу. Сияя от радости, существо положило подаренную трубку в кейс, заглянуло туда и вдруг засуетилось:
— Ай-яй-яй,  заболтался! Всего минута осталась!
Лихорадочно перерыв карманы, забитые всяким хламом, пришелец выкорчевал из складок сарафана нечто похожее на пружинную авторучку.
— Чо это? — удивился Денис.
— Ответный подарок, наверное, — пожал плечами Ваня. — Типа сувенир…
— На хер нам его сувениры! Лучше пусть дату точную скажет! — затянувшись, Денис в волнении обсыпал себя пеплом. — Всё-таки будущее человечества, как-никак… Слышь, брат по разуму, когда ебнет-то?
— Двацатого-мая-дветыщи-триста-девятого, хотя это уже неважно! Спасибо за ваш дар и простите меня за ошибку, — протараторил Кацвуман, — потому что вы должны забыть всё, что случилось этим вечером. Иначе вы можете проболтаться кому-нибудь про бибизоны, ну и…
Не договорив, существо направило на них авторучку и нажало плоскую кнопку на боку. Последовала ярко-белая фотографическая вспышка, грубо отшвырнувшая сгустившиеся сумерки за ближние кусты.
Ваня замер с раскрытым ртом. Денис, который в этот момент выбрасывал в кусты окурок, повернулся и увидел, что Кацвуман с остервенением трясет свою «авторучку», как если бы она отказывалась писать.
— Это зря, — с сомнением пробормотал Ваня, почесав бороду. — Мне папахен обещал через три года тачку свою подарить, как раз на совершеннолетие. — Взгляд его обрел осмысленность. — То есть тьфу, о чем это я…
— Ты уже рассказывал нам про свою тачку, — напомнил Денис.
— Правда? — удивился Ваня. — Когда?
— Мощности не хватает! — Досадливо пожаловался человечек, двигая какой-то рычажок на своей штуковине. Ручки его нервно тряслись. — Аккумулятор еле дышит, стирает максимум полчаса… А этого мало, мать его! И к тому же Лифт сейчас уйдет!
— А я, кстати, похожую штуку в кино видел, «Люди в черном», — вспомнил Денис. — Вот так щелкнешь кому-то в рожу, и он всё сразу забу…
Тень внезапной догадки на его лице растворилась в еще одной слепящей вспышке.
— Хрен с ней, с памятью, уж как есть, так и есть, — пробормотал Кацвуман, бросая «авторучку» в кейс, хватая его с пенька и со всех ног бросаясь в кусты. Двумя секундами позже там тоже вспыхнуло, только на этот раз зеленым, раздался звук захлопываемых дверец, что-то раскатисто треснуло, и по пустырю начал распространяться сильный запах озона.
Как следует проморгавшись, Денис несколько секунд с недоумением рассматривал в сумерках пень ольхи, потом потер руками лицо и сплюнул под ноги.
— Слышь, Вань, меня уже попустило…
— Меня тоже…
— Что-то быстро как-то. Злая трава, но обрывистая, блин. В коробке тут еще есть чуть-чуть. Добьем?
— Ну давай.
Денис достал коробок, передал его Ване.
— И это… Я тут такой глюк словил только что…
— Не гони, — Ваня зевнул во весь рот. — Я пять лет на афганской ганже сижу, и хоть бы раз глюк от нее словил. Сказки это всё. Хотя, говорят, в Амстердаме и такая есть… Но мы же не в Амстердаме.
— Ну, не знаю. Может, показалось просто…
— А чо за глюк?
— Да как будто какой-то мудак на этом пеньке срал, — криво улыбаясь, Денис подошел к пеньку, с сомнением осмотрел его. — Не, точно показалось. — Успокоенный, он сел на пень и закурил.
— Ну, тебя всегда срубает сильней. Нестойкий ты. — Ваня порылся по карманам, задумчиво почесал за ухом. — Интересно, а где моя трубка?

24 апреля 2005 г.

Tweet