Я встал из-за стола. Размял затёкшие ноги. С хрустом разогнул пальцы рук, вставив их наподобие гребёнки между собой и обхватив ими обратную сторону лодони. Как хорошо. Я сладко потянулся и подошел к стеклянной инсталяции, там, между дивидишником и ресивером, лежит пакетик со шмалью, а с другой стороны пакетик «спида».

Вот не знаю, чем воспользоваться? Ну ладно, время подумать пока есть, а вы уж потом сами разберётесь. А теперь погнали дальше.

Этот вой, вой умирающего от тоски животного, облетел всю округу. Он на удивление долго не затихал, от этого его запредельность будто проявлялась ещё больше. Не сразу, но через какое-то время, от этого воя, на коже, начинали появляться мурашки (и с хрустом сжиматься сфинктер).

Но дядя Семён не услышал всего этого, он только увидел, как по воде пробежала косая рябь, и у него вдруг, ни с того ни с сего, забурлило в животе. - Наверное опять Варвара наложила во щи тухлую требуху, - подумал он. - Ох, задам я ей как приду, в жопу выебу стерву...

Рыбалка была унылая, поплавок замер, даже мелкие поклёвки были сегодня редкостью, дядя Семён потихоничку шабил свой самосад и беспричинно злился. Но тут вдруг поплавок неожиданно пошел вниз, без предупреждения, просто нырнул и скрылся. Хорошо хоть, что удочка была зажата у Семёна между локтевым сгибом и им самим, Семёном (гыгыгы). Он успел ухватиться за неё двумя руками, только с досадой подумав о выпавшем «бычке».

Рыба была немаленькая, это он понял сразу. Кур-р-ва, ... хоть леску японскую, кручёную, поставил, - подумал Сёма, как в это самое время резкий толчок сбил его с ног. Он не успел ни о чём больше подумать, как оказался в воде. Взметнув волну его потащило, как на доске, прямо по озёрной утренней глади, но через какое-то время бурун, создаваемый им, стал ниже, а ещё через мгновение совсем пропал. Дядя Семён ушел под воду.

Как ни странно, но дышать под водой ему совсем не хотелось, в этом и не было никакой нужды. Когда скорость упала, он плавно опустился на дно. Он даже не подозревал, какой чистоты были молдавские пруды, вода тут оказалась почти голубой и прозрачной, как в бассейне. Он плавно встал на ноги.

Перед ним на корточках, по бабайски, сидел, вращая глазами, какой-то мужык. Пузырьки и какие-то кусочки, кажется, говна, время от времени плавно утекали вниз, тьфу бля, вверх. Он срал.

Рядом, порхая плавниками и тряся сисечками, плавали две молодые русалки. Присмотревшись к ним, дядя Семён отметил, что у одной даже есть маленькие волосики над её клоакой. И из нее, из клоаки, вытекает тоненькой струйкой какое-то молозево. Всё это необычайно возбудило стареющего Семёна.

У его жены Варвары тоже текло конечно с песды, как масло со старого трактора, на котором Семён трудился раньше, в бывшем колхозе, а теперь на ферме у одного нового молдованина...

Тут на Семёна нашли совсем детские воспоминания. Он вспомнил, как теребил свой маленький перчик, ещё в децтве, давно, и нечаянно разразился семенем, он даже сам не ожидал. Это воспоминание, накатившись волной, заставило его крайнюю плоть, оттянуться назад. Он достал свой набухший член из штанов и начал тщательно его отмывать, чем привёл его в неописуемое возбуждение. Член Семёна, после долгих лет литоргии, СТОЯЛ!!! Русалки выпустили по струйке молозива и кинулись к Семёну.

Тем временем мужык прекратил срать, помыл рукой жопу, обтёр руки одну об другую и подошел к нему. – Здравствуйте, Семён Аркадьевич, я Царь, - сказал он просто. - Да вы не отвлекайтесь, пусть мои девочки пока пососут хуй у Вас, а мы тут обсудим пару вопросиков. Он при этом протягивал руку Семёну. Дядя Семён конечно понимал, что рука Царя зафоршмачена говном, и трясти её ему нельзя, поцоны могут не так понять, но и отказываться от рукопожатия Царя было стрёмно.

Сцена затягивалась. Семён стоял со спущенными штанами и с двумя сосущими ему по очереди хуй, русалками, а Царь стоял с протянутой рукой. Сёма не знал, что ему делать. – Ну что, чмырь, долго мне так стоять? - начал нервничать уже Царь, русалки приостановили дрочку-строчку и вопросительно уставились на дядю Семёна снизу.

- Поцаны! - перекрестился Сёма, - Ну Царь же... И, зажмурившись, протянул руку мужику.

Поцаны не могли видеть этого фаршмака, но Семён знал, что фаршмак он если есть, то он уже есть, и когда он выйдет к поцанам, они его тут же прокоцают и определят в петушатник. Ему на старости лет, да ещё с такого хорошего места, как ферма нового молдованина, идти работать в петушатник ну никак не резон, - думал он украдкой, чтобы хуй не обмяк. - Но наверно придёцца, - урезонил он сам себя. Напоследок он хотел тока выебать русалку в текущую клоаку.

Вобщем хуй с ним с Царём, с Семёном, остановимся на русалках. Их так зовут, потому что они ахуенно сосут хуй. Созвучно же очень. Русалка-Сосалка. Ну посудите сами - дышать им не надо, слюни не текут вам на яйца, да и вообще это очень гигиенично, когда сосут под водой, не знаю почему, но мне так кажется.

Кстати забегая вперёд скажу, поцаны так и не узнали про фаршмак, Сёма сумел скрыть его, он вообще очень скрытный, этот Сёма, не явный такой, латентный какой-то... Да хуй бы с ним. Но вот только рассказ про него. Поэтому будем продолжать....

Ебать клоаку Семёну не понравилось, в воде ебаца он вообще не любил. Он вспомнил, как они с Варькой, в молодости, прячась ото всех, в молдавских степях, залезали в пруд, чтобы их было не видно, и поролись там. По поверхности пруда плавали сгустки спермы и молозева, но Семёну это не нравилось (да не сгустки, мудаки бля, он их как раз слизывал, они-то ему, как раз нравились), а вот то, что под водой Варькина песда была какая-то невесомая, почти не чувствовалась, это Семёна удручало. Да и вообще Варькина песда была, как корыто, и даже не под водой, сплюнул он в сердцах, от чего плевок поплыл вверх. Семён только хмыкнул про себя.

Тайно, конечно, Семён всегда хотел выебать Варвару в жопу, но всё никак не мог решиться. Он боялся, что это ахтунг! Так и жил он своими маленькими проблемами и радостями, пока вот сюда, в озеро, не угодил. Мужик-Царь куда-то съебал уже, спросить, чё делать, дяде Семёну было не у кого. И он поддрачивая начал всплывать.

Уже подплывая к поверхности озера он увидел лёгкую рябь, косо пробежавшую и изломавшую отражение на мириады маленьких брызг, но тут же картинка восстановилась, став при этом ещё чётче. - Наверно подымаюсь, - устало подумал Семён. Яркость и чёткость картинки продолжали нарастать, хотя он и зацепился за какую-то корягу ногой и завис в полутора метрах от поверхности. Сквозь эту картинку и отражения можно было различить дикий вой.(гыгыгы) Вой какого-то неземного существа, таким он был леденящим и завораживающим.

Семён боднул ногой, отцепился и плавно всплыл спиной вверх.

(продолжение следует)