....а в конце проповеди говорят «Аминь»,
но никак не «пиздец».

Бородатый анекдот.



Кроме проповеди на тему Апокалипсиса.

Мой комментарий, несколько опровергающий вышеприведенный анекдот.

Ну, здравствуй. Не ожидал? Я понимаю, это непривычно получать письма с того света, да я и напрягать не стану особенно, мозгов ебать тоже не буду, так, весточку по случаю решил передать, ненадолго я. Писать стану редко, занят, дел по горло, даром, что разложилось. Горло, в смысле. А у нас тут холодно. Сыро. Да нет, в могиле. Мы же не в раю, не в аду, не в чистилище. Это все сказки. Мы просто лежим себе, ожидаем Страшного Суда. А ты думал? Станет Он нас по отдельности судить, как же. У Него и без этого дел хватает. Нет, об этом и не думай. Всех оптом. Там и решит Он, кого и куда. Кому сон, кому явь, кому клад, кому шиш. Пусть только закончится представление, всех, всех актеров туда. И зрителей-наблюдателей. И даже сюрвейеров. Именно так. И президент помрет, и шейх-уль-ислам, и архиерея понесут вперед ногами, в темноту да пустоту. Но это только на время. До последнего, так сказать, звоночка. Так что пусть не обольщаются особенно насчет собственной значимости. Тут господ нету. И не было никогда. Все равны бобры. Как живем, говоришь? Да так же как и вы. Даже ссоримся иногда. И деремся. Правда, не стреляем друг в друга, так, разве что в череп съездим слегка оппоненту, чтоб не очень выёбывался, мы теперь поумнее. С чего это, говоришь? А мы кое-что видели, вот и прибавилось серого вещества, даром, что плоть сгнила. Уууууу, она гнить начинает быстро, особенно летом. Да. Тепло, сыро, водичка иногда каплет сверху, так мы сперва плесенью покроемся, а чуть погодя и мышцы от костей сами отваливаются. Даже забавно бывает. Мы порой даже пари заключаем, у кого и что раньше, ну.... сам понимаешь.. Ага. А нам не стыдно, с чего б нам стыдиться-то тут? Стыдиться надо того, что у вас творили, а здесь все по-другому, игрушки совсем другие, так сказать... И вообще, стыд глаза не выест, нам их не стыд выгрызает, а совсем другое, другое совсем. Что делаем, спрашиваешь? Ну, лежим себе, беседуем о том, о сем. Спорим часто. И, конечно же, пари заключаем. К кому и кто чаще приходить будет. Да. Не, не в цветах дело, нам от этого не тепло и не холодно. Холодно нам от другого. Попадешь – узнаешь. И нечего конфеты на могильные плиты класть, и водку лить. И памятники не ставьте, пожалуйста, скажи им там, тяжело нам, тяжело, на грудь давит, вдавливает в почву, впечатывает, и не пошевелиться, не вхдохнуть, не выдохнуть, мы ж тоже люди все-таки, вам бы все самолюбие свое потешить, понимаешь ли. Нелегко. Ты передай там, кому надо... Знаю, что не послушаются, знаю... Но ты все равно скажи, что тебе, жалко, что ли? И еще... Ты видел цветы на наших могилах? Нет, не те, что друзья и родные приносят, а те, что растут, прям на камнях? Да, да. Так вот, если человек при жизни был добрым, у него на могиле цветы распускаются, а если злым, паскудным и никуда не годным гандоном, то колючки всякие. Ты это на ус намотай, ведь это все прям через нас прорастает. Цветочки – это приятно, словно с женщиной трахаешься, а вот колючки... Неприятно, черт, больно, прям сквозь ребра... Да, о черте.. Не ходит он сюда, он все больше среди вас шляется, среди живых, мы ему уже без интереса, ну, сам посуди, нахуй мы ему, спрашивается, лежим себе, как колоды бесчувственные? Не встаем, не воруем, не врем, слабых не обижем, сирот не грабим. Мы все это прошли уже, отграбили, отоврались, отобижали и отобижались. Нет, тут я вру, вру, прости, обижаемся мы, обижаемся... Особенно когда хоронят нас, а вокруг толпа в масках, рожи тоскливые, а вот как сядут обратно в машины да автобусы, так «хи-хи ха-ха» разводят. Не, если нервный смех, или там, гижд гюлмяй, или долбоеб на похороны пришел, или, ну... ну вот рад человек смерти нашей, мы ж понимаем все, тоже люди, хоть и дохлые, а вот если брехливость такая, да лицимерие, это уже тяжко, тяжко нам, тяжелее, чем «Фатиху» по самим себе слышать. Да, мы слышим. Мы слушаем, и все чувства у нас обостряются. Бля, чуть не забыл, тебе от деда привет. Хороший мужик он, героический, человечище, вся грудь в медалях, гордится ими, забавно, правда, медальки на скелете, смех один, даром, что три любовницы были. Рассказывает мне про страны разные, и все больше про Польшу, о том, как они немецкий женский батальон там насиловали. Ну что поделать, сам, наверное, все понимаешь. А недавно у нас белорус с украинцем подрались, по поводу у кого картошку вкуснее готовят, так он, дед твой, разнимать полез, помирил, а то б черт знает, чем бы хуйня эта закончилась. А ты думал? Люди они и здесь люди. Я б даже сказал, здесь особенно. А ты что думал? Мы ж все вместе лежим тут, тут национальность похую, что русский, что азербайджанец, что еще какой. Ну, бывает, конечно, мордобой да скандалы на почве «у кого при жизни жопа толще была», мы ж люди, блядь, люди, куда нам без этого... И еще, курить нам нечего тут, а хочется... Да даже если б и было, легкие то тю-тю, нету легких, сгнили, как и все прочее. Мучение одно... Так что ты меня внимательно слушай, и всем своим передай... Да, а еще у нас тут влюбленные есть... И те, кто умер, а предмет любви нет еще, плачут, особенно по ночам, и тогда, особенно в дождливые и ветренные ночи, живые любимые чувствуют себя не лучше, чем мертвые, и дождь становится сильнее. А когда им совсем невмоготу начинает сверкать молния.... Хе, иногда, и смех и грех, лежат неподалеку, он любит, а она нет, тоже забавно поглядеть, да стоны жалобные послушать.... От нас ведь ничего не скроешь. Я ж иногда люблю по городу побродить, в окна заглядывать. Не ссы, меня не видно, но меня можно почувствовать. Вот, например, если пламя свечи колеблется, а дверь не закрыта, и ветра нет, знай, что я тут, неподалеку. И мы так и наблюдаем за вами, живущими, ошибки наши повторяющими.. Дюзялян пох дейлсюзь. Эля биз дя... Ну, в общем, ты себя береги, и сюда не торопись, ну его нахуй, одна тоска. Да и у вас, порой, не лучше бывает.. Ладно, полетел я, некогда мне, ребята заждались. Я ж молодой был, мне двигаться легко, а им, тем кто постарше, сложно, вот и ждут меня, чтоб рассказал я, что видел, да с кем говорил. До скорой встречи. Ты даже не заметишь, как время пролетит. Раз – и все.