Пили уже часов 6 наверное. Очнулся Виктор, до сих пор спавший уронив голову на стол. Мутный взгляд зафиксировал в тусклом свете лампочки отблеск стакана. С клёкотом кадыка проглотил водку. Подошел к стене, на которой были наклеены фотообои: лесной пейзаж с милыми березками, исполненными есенинской нежности. Машинально расстегнул ширинку и, опершись на одну из берез, что потолще, начал мочиться.
У меня отвисла челюсть с такого беспредела, но, как бы мне ни хотелось я не мог произвести ни звука. Оставалось молча охуевать.
- Не трогай его, - сказал мне Паша, когда я уже занес для броска руку с пустой бутылкой. - Он сейчас находится в другой реальности. Дай мужику насладиться природой.
Оставив на полу зловонную лужу, Виктор сел за стол и, как ни в чем не бывало, стал ковыряться вилкой в квашеной капусте.
- Ты что, охуевшая рожа, в лесу родился? - бросил я.
В ответ Виктор, одарив меня непонимающим взглядом и, хрипя, выдавил:
- Наливай.
Мы сидели еще долго. Уже начало светать. Все быстрее мелькают обрывки тьмы и света, родных берёзок на стене и, наконец, сливаются в мутное пятно. Нет уже ни дня, ни ночи. Граненые стаканы, тарелки с пресной вермишелью, переполненная окурками пепельница, шаткий стол под липкой клеенкой кружатся в диком хороводе.
Слова собутыльников рассыпаются на слоги. И нет больше ничего.
По возвращении оттуда никто не может что-либо рассказать. Лишь иногда человека посещают смутные образы, виденья, но дать им объяснение он не в силах.
После любого запоя должно наступить время правильной опохмелки. С расспросами о том чего было и не было, хриплыми охами, ковырянием вилкой в скисшей вчерашней закуси.
- Вить, так мы из "Третьего пути" когда свалили то?
- Ну где та в час, ты, бля ещё, пропадал где-то пару часов.
- Ни хуя не помню….Давай дунем чтоль, башка трещит, пиздец как…