— Ну-ка, объясни мне ещё раз, почему я должен стать пидорасом?

— Понимаете, дядь Лёш, — начал мямлить Стасик, — снизились доходы от авторских. Необходимо пошуметь в медиа, чтобы у пипла интерес появился.

— К чему? К моей жопе?

— Ну, так два последних брака неудачны, так что...

— Заткнись, очень тебя прошу.

На рабочем столе у меня, как всегда, бардак: какие-то тетрадные листочки, исчирканные цветными карандашами, листочки-склеротики, пару карандашей (почему-то простых), и пепельница с очистками из точилки. Клавиатура была чумазая, монитор в брызгах радости. Встал из-за стола, подошёл к журнальному столику, у которого сидел племянник со стаканом коньяка в потных ладошках. Сел на свободное кресло. Плеснул себе в стакан грамм пятьдесят.

— Понимаешь, Станислав, я — лицо непубличное. Если поклонники и интересуются той музыкой, которую я сочиняю, то опосредованно — через исполнителей. Вот им и флаг в руки... или куда там.

— Да, но гей-комьюнити может подключиться. Они очень влиятельны, и могут...

— Сходить нахер, — перебил я родственника, и отхлебнул из стакана.

— Знаешь, — продолжил мысль, — был такой поэт немецкий — Йост. Законченная сволочь и нацист. У него была фраза «когда я слышу слово “культура”, то хватаюсь за пистолет». Я — сволочь умеренная и интернационалист, поэтому из этого пассажа возьму только формулу: когда я слышу слово «комьюнити», то хватаюсь за дрын. Пистолет для них роскошь. А если рядом стоит слово «гей», то дрын должен быть вымазан говном.

Племянник зажмурился, выдохнул и махнул пятнадцатилетний коньяк, как палёную водку.

— Тогда можно привязать ваше имя к известности, — отдышался он, — мёртвой. К примеру, Сергей Курёхин подойдёт?

— Эм-м... кто?

— Сергей Курёхин. Кажется, группа у него была «Подмеханика»

— «Поп-Механика». Не уверен, что он сейчас «известность». Даже удивлён, что ты знаешь это имя. Кроме того, когда Курёхин отжигал в Питере, я был субтильным пионером в Москве, даже на горне играть не умел. Знаешь что? Проваливай. Приходи уже с нормальными идеями. И вообще, мне в отпуск пора. Закажи мне поезду в тёплые страны. Здесь становится холодно.



Когда Стасон уехал, я налил себе полный стакан и подошёл к окну. Медленно, смакуя, вытянул коньяк, любуясь на первый, ещё ненадёжный, снег. Жить за городом — хорошо, но скучно. Всё-таки в последнее время много алкоголя у меня. И порошок. Если что-то зацепит — три дня не сплю, «творю». Усмехнулся: слово «творчество» вызывает у меня ассоциацию с некими воротами, которые надо отворять. Добро пожаловать в Орден вахтёров имени святого Петра. Или Павла? Кто-то тоже путался, потому и возникли города с названием Петропавловск.

А как всё хорошо начиналось. Я ведь действительно заслушивался Курёхиным. Тогда вообще было много классной музыки. Записанной на дерьмовой аппаратуре, но настоящей. Как-то сразу после армии, «накидал» мелодию на стихи одного классического поэта. Мне сказали «здорово!». Подарил песню одной неизвестной панк-группе — бухали вместе. Группа стала популярна, но только с этой песней — тот серый андеграунд, который они лабали в свободное от пьянства время, не очень импонировал массам. Потом сочинил ещё мелодию. Мне опять сказали «здорово!» и дали немного денег, что меня много удивило. Вот точно не собирался этим зарабатывать — у меня прекрасная профессия краснодеревщик, которая позволяет неплохо жить при любых социальных катаклизмах. А потом мне сказали «очень здорово!», дали денег побольше и спросили «можешь ещё?» Я мог. Даже мог увеличить количество в ущерб качеству. Как оказалось, это даже хорошо: на стадионах практические не играют Баха, а вот «три прихлопа — три притопа» повышают кассовые сборы.

Где-то между первой мелодией и второй, в клубке пьянства, безденежья и правонарушательства, произошёл один случай. Мы с товарищем, по лихой укурке, подались снимать девок к метро. Пришли и встали у памятника, как рынды, молча — обоих пробило на думки, так что все бабы наши. Достоялись до того, что нас самих начал клеить педик. Когда паутина раздумий немного порвалась, мы осознали что происходит. Это была смесь чувств: позор, гадливость и агрессия одновременно. Так что гомофобом я стал через психологическую травму. Это не лечится. Да и нет нужды лечить.

В тусовке этот вопрос решён просто: «не спрашивай и не говори». Да и всем наплевать, кто, с кем и как... В отпуск пора.



Из новостных лент:

Деза-до-рант: Количество россиян, осуществивших покупку элитной недвижимости, уверенно растёт в денежном выражении.

ЖъПъ: Воробьиный помёт содержит больше кальция, чем творог.

Инфо-шоп: Инвестиционный климат улучшается. Замминистра удивлён отсутствием инвесторов.

Агентство РР-FAX: Известный композитор, автор шлягеров «Мышка под мышкой» и «Волна любви сметает горы» учредил фонд имени С. Курёхина

Й: Экономия на очистках. Поставки в магазины столицы кормовой моркови осуществляется по многочисленным просьбам граждан.



***

Поехал по бесплатной дороге. Не потому, что люблю пробки или мне жаль денег, а потому что дорога должна быть долгой, а путь осмысленным.

Стасик — дурак. Он думает, что в нашем деле что-то решают инфоповоды. Нет, это не так. Ну, побурлит немного, и ни одна стая содомитов не увеличит тебе доход. Всё решает «тусовка» — некое сообщество людей, объединённых по феодальному принципу. Группировок несколько, есть очень влиятельные, есть менее. Но влиятельны — всё. Именно этот профсоюз может тебя продвинуть и обеспечить сытую жизнь, или задвинуть за гараж, обеспечив голодную смерть. Артистов, у которых нет сюзерена, крайне мало. И, как правило, их век не долог — между первой ротацией на дешёвеньком радио и прощальным «мяу» в наркологической клинике проходит два-три года. Максимум пять. У меня есть сюзерен, и есть вассалы. По тому же, — феодальному, — принципу, назначается место жительство. Мой дом в деревне Чёрная грязь, по Ленинградке. Довольно близко к верхушке.

Мнение, что в шоу-бизнесе всё решается «через постель» — не то, что неверно, просто абсурдно. Секс в тусовке настолько рутинная вещь, что не даёт никому никаких преференций. Помню, как возмущался продюсер одной гёрл-бенд, Саша: «Почему все меня спрашивают, сплю ли я с ними? Я на них и так много сил потратил, мне их что, ещё и трахать надо?» Про какие-то нежные чувства говорить вообще не приходится — там люди все «выгоревшие», неспособные на глубокие переживания.



Въехал в Москву. На севере есть два соседних паркинга, в обоих у меня по машино-месту. В одном оставляю свой «Порше», и короткими перебежками, дворами, бегу ко второму. Там ждёт меня моя ласточка — ВАЗ — 2121, «Нива». Не видел её с весны, и она рада мне — заводится моментально.

А может, не такой уж и дурак мой племяш? Просто пытается скрыть своё воровство, ссылаясь на снижение авторских отчислений. То, что он у меня ворует, я знаю. Но ворует-то — с прибылей, а не с убытков, как принято в нашей стране. Не выгоняю его по двум причинам: следующий всегда хуже предыдущего и в память о его тёте, моей жене.

Ирина, покойница, была для меня всем — любовницей, другом, собутыльником, директором, продюсером. Детей мы не завели, потому что оба не любили детей. Это тот редкий случай, когда жизнь с человеком полностью устраивает. Да ещё и работали вместе, что совсем удивительно — когда одного человека в твоей жизни слишком много, то неизбежны конфликты. А их не было. Вообще. Просто идиллия, но социально активная. Сейчас понимаю, почему так было: вокруг столько дерьма, которое мы разгребали вместе, что негатива друг для друга не оставалось. Было. И резко закончилось. Скоро, как девять лет, её зарезал какой-то бомж прямо во дворе ветеринарки, куда она привезла нашего пса. Марс — наш лабрадор, оказался здоровым, но умер через неделю после Иры. От тоски, как понимаю. Оба — раннею весной, на рассвете жизни.

Стасик при Ирине был на побегушках, причём мелких. С её смертью он занялся делами. Мне тогда было на всё наплевать.

Потом было два брака, вахтовым методом — по два года через два. Обе жены умницы, красавицы, сосватаны тусовкой. Медовый месяц неземной любви, а потом всё раздельно: жильё, путешествия, секс. Встречались только для походов на мероприятия, общались по поводу платы за аренду их тел. Даже разводились мы раздельно, через адвокатов. Девочки перешли к моим вассалам. Для них наш брак — путёвка в опрятную жизнь, а для меня — статусность. Внешность и возраст жены — это всё равно, что марка автомобиля или марка часов. Вот Ирка моя для всех была что-то вроде «Нивы». Или часов «Слава» — надёжные, но простенькие, позор для красной дорожки.

Интересно, мой директор знает, что я не переношу жару? Что служил в ВМФ, и после двух автономок большое количество воды у меня ничего, кроме тоски, не вызывает? Кому он тур на тропический остров покупал?



Паркуюсь у магазина на юге Москвы. В соседнем доме у меня секретная база — небольшая квартира на последнем этаже.

В магазине набираю полную тележку водки и пива. Водку — самую дешёвую, пиво в пластике. Немного закуски — трансформацию организма надо проводить плавно, а то возможны травмы внутреннего содержания. Толкаю магазинную тележку до подъезда.

— Лёха! Бля! Где пропадал?

Сосед по этажу, Игорь, выглядит сурово. Хотя мужик весёлый. В шутку называет меня композитором и по фамилии. Говорит, что я очень похож на себя.

Осматривает мою тележку и присвистывает:

— Тебе это на сколько?

— Не знаю. Поможешь определить?

— Хм. Ну, у меня сейчас два выходных... Но только в твоей квартире. И звонок отключи, моя первым делом к тебе ломится. Понятно, что не откроем, но праздник попортит.

Двух дней, думаю, мне не хватит. Нужна минимум неделя. У меня есть одна особенность — борода растёт очень быстро и меняет облик до неузнаваемости. В миру я её не ношу, потому что растёт как-то репейно. Становлюсь похож на небритого домовёнка Кузю. Зато ни один свидетель не опознает меня, когда я её потом сбрею.

— Слышал, творог подорожал? — бубнит Игорь, когда мы подымаемся на лифте, — по телевизору сказали, что надо вместо него есть птичье дерьмо. А морковь? Морковь видел? Натурально дрова, печку топить.



На четвёртый день выхожу из дома в сумерки. У подъезда стоят двое молодых парней, как говорят, «спортивного телосложения»

— Добрый вечер, хуесосы. Чего тут торчите? Давно по щам не огребали?

Мимикрия требует жертв. Хорошо, что далеко идти не пришлось.



Из новостных лент:

Деза-до-рант: В авиакомпании, которой принадлежал рухнувший лайнер, от комментариев воздержались.

ЖъПъ: Открылся новая канатная дорога через Москву-реку. Она связала храм Христа Спасителя и парк Музеон. Пассажиры маршрута имеют возможность плюнуть в памятник Петру Первому. Во время Великого поста будут действовать скидки

Инфо-шоп: В рухнувшем лайнере находился известный композитор, автор хитов «Икнуло сердце у тебя» и «А Лиина — Али, на»

Агентство РР-FAX: Таинственное исчезновение учредителя фонда имени С. Курёхина

Й: Музыкант, композитор и аранжировщик на рейс, потерпевший катастрофу, не зарегистрировался.



***

В нардах не главное, какие кости тебе выпали. Главное — вариативность. Всегда надо быть готовым как к единичному кошу, так и к шестёрочному — они меняют ход игры.

Нарды скоро отберут — администрация узнала, что мы играем на деньги — по десять рублей за оставшуюся фишку. Азартные игры тут запрещены. Карты — изначально. Сейчас запретят нарды. Остаются шахматы. Но и там уже — рубль ход. Запрещён алкоголь, но иногда удаётся некоторым выпить. За это — отчисление из приюта. Хотя человека просто колотят и оставляют на день без еды. Кто тут кого отчислит? Это в рекламе приют — место, где помогают бездомным. А по сути, это небольшой рабовладельческий хаб. Здесь всегда есть дешёвая рабочая сила. Неквалифицированный труд стоит две тысячи рублей за смену. Администрация получает тысячу триста. Работнику остаётся триста рублей на счёт, за которые он может взять что-нибудь в лавке приюта.

Обещают социализацию — новые документы и постановку на биржу труда. Врут.

Подъём в шесть утра. Полчаса на умыться, завтрак тоже полчаса. С семи до восьми — уборка помещений и территории. В восемь приезжают автобусы и развозят по рабочим площадкам. В восемь вечера все возвращаются. Ужин и свободное время. Просмотр телепередач. В десять — отбой. Выходной один раз в месяц, по очереди.

Кто-то, конечно, сбегает. Но редко. Зимой — почти никогда. Помимо холода и голода, есть ещё останавливающий фактор — местная шпана. Рядом городок, где мало работы и перспектив. Если работа есть, то оплачивается она скудно. Кататься на работу в Москву каждый день — занятия для молодых, сильных, амбициозных, образованных. А таких тут практически нет. У местной молодёжи есть инициация «в мужики» — отоварить бомжа, то есть кого-то из нас. Иногда забивают насмерть. То ли из детской жестокости, то ли из подозрения о безнадёжности. А может, им приплачивает администрация, чтобы держать нас в тонусе.

Я тут на особом положении. У меня есть своя мастерская, где режу различные изделия из дерева — шкатулки, статуэтки, игрушки, курительные трубки. Есть инструмент, который мне предоставили по моему списку. Сплю я дольше, и в отдельном закутке мастерской. Убираюсь тоже только на своих девяти квадратных метрах. Когда считаю нужным, прошу отвезти меня в город. Здесь я уже четвёртый раз постояльцем. Администрация довольна мной. Мои поделки стоят дорого.

Когда я возвращаюсь после такого отпуска в мир, все отмечают мою бодрость и свежесть лица. Спрашивают, чем пользуюсь от загара, а то они как с грядок огорода.



С Вовой Кантом играем в нарды. Выигрыш — под запись. Зарождение вексельной системы при рабовладельческом строе.

— Не, ну а что строгач? — говорит Вова и кидает кости. Выпадает два-один.

— Что строгач? — продолжает он, — тот же общий, только поверок больше. Ну, а на свиданку ко мне некому приезжать.

Он ходит. Я кидаю зары. Выпадает шесть-пять. Молча делаю ход. Из местных постояльцев сидевших — большинство. За что и как сидел, спрашивать не принято. Захочет, сам расскажет.

— Не убивал я её. Я тогда вообще в Воскресенске был. Ну, мне предложили — возьми мокрое на себя. А что, статья не позорная. Греть обещали. И в СИЗО, и потом в зоне. Определят недалеко, под Тверь. Там, считай, цивилизация.

У Канта слезятся глаза. Он сегодня был на варке битума. Кидает кости. Те же два-один.

— А чего? В последнее время разболелся, думал, помирать буду. Март. Сыро, холодно. Думаю, хоть в человеческих условиях подохну. Взял на себя. Так меня потом ещё на уличное с нар дёргали. В какую-то больницу для собак отвезли. Вот что мне там делать? Собачек, это значит, чтобы поесть, надо ловить отдельных. И, желательно, за чертой города. Да что же такое? Опять у тебя шесть-пять!

Стучат кости по доске. Стучат фишки о выемки.

— Мне потом шепнули, что её племянник родной замочил. Сам, своими руками. Откуда знаю? — Владимир ухмыляется, — да уж знаю. Как понял, его менты сразу прихватили и раскололи до сраки. А тот откупился от них — водились деньжата, да. Ну, и меня под это дело уговорили. Не, я не в накладе оказался. И тепло, и сухо, и уютно. У нас бараки не бараки были, а натурально дворцы белого кирпича. Просторные. В два яруса не спали, как тут, у каждого своя койка отдельная. Параши отдельные на восемь очек в каждом бараке — лафа. Столовая большая, хорошая, чистая. На больничке вообще рай — работа самая лёгкая, а в обед окорочок куриный дают, вот такой, как от гуся. Не, не прогадал, хорошо жил. Хоть и кинули с гревом.



Записываю за Вовой «марс» — сто пятьдесят рублей и двойной кон. Итого триста. Можно купить две шоколадки. Какая занимательная история. Только она меня совсем не трогает. Неужели я тоже «выгорел»? Или просто много времени прошло? Тогда надо хотя бы отнестись разумно к ситуации. Рядом со мной — убийца. На тот момент, когда он зарезал мою жену, у него не было столько денег, чтобы откупиться. Значит, он прокредитовался. У кого-то из тусовки. Пока генерирую объекты авторского права, я ещё полезен. Перестану — сразу стану не нужен. Более того, наследует права... Ох.



Из новостных лент:

Деза-до-рант: Известный шоу-мен, продюсер и директор Стас Изумрудный найден мёртвым в своём доме. По предварительной информации, он покончил с собой.

ЖъПъ: Учёные доказали, что потребление мяса ведёт к быстрому старению, расшатывает нервную систему и вызывает болезни желудочно-кишечного тракта.

Инфо-шоп: Стас Изумрудный повесился в своём доме. Его близкий друг Борис Асеев носит траур.

Агентство РР-FAX: Лидером среди скаченных рингтонов стала мелодия песни «Насрал в ладошки нежные», панк-группы «Фимоз головного нерва». Утверждают, что автором мелодии является бывший работодатель Стаса Изумрудного.

Й: Молния! Звёзды шоу-бизнеса стремительно покидают страну. Причины выясняются.

Tweet