Три. Коль не хочешь – не смотри.

-Ма? Пельмешек? Ма?
Я зашёл в её комнату. В нос шибануло перебродившей мочой  и отсутствием воздуха. Как она умудрилась закрыть окна? Впрочем, после того, как она оборвала обои с потолка, я ничему уже не удивлялся.
Открыл все створки.
- Ма?
Она лежала тихо, такое ощущение, что умерла. Я подошёл, легонько хлопнул её по щеке. Мама проснулась:
- Галька,  мандовошка, ты как тут? Хлебушек есть?
- Есть пельмени.
- Ой, пельмени я люблю.
- Иди на кухню, сейчас отварю.
- Да, сейчас, сейчас. Мой сын меня кормит пельменями. Пропал куда-то. Гальк, ты моего сына не видела?
- Подымайся, идём.
Я проводил маму на кухню, поставил кастрюлю на плиту. Зашёл в туалет. Мать подчинилась моей воле – испражнялась в сортире. Только крышку стульчака забыла поднять. Пришлось снять стульчак, и оттирать старой зубной щёткой все закоулки унитаза от фекалий, потом замывать пол. Крышку на место ставить я не стал, только стульчак.
На кухне была идиллия. Мама сидела смирно и бормотала, как волнистый попугайчик «вот я ей и говорю, какого хуя ты вылезла, прошмондовка, но ведь говорила, что не надо, ох».
Кастрюля на плите закипела.

Песня дня – Егор Летов, «По плану»

***
- Анатоль, ты где?
- В Абхазии.
- Очень хорошо. Там в Сухуми обезьянник, поздоровайся от меня со своими родственниками, атеист херов.
- Всё шутишь, Смертин? Тут связь говно. Купил местную симку, у меня есть сорок пять минут, потом по пятьдесят рублей минута, даже входящие. Поэтому говори короче. Совсем коротко. Понял? Всю конкретику и никакой воды, а то приеду в Москву – раком поставлю, пиздабол ебучий. Только конкретику.
Я представил босса на галечном пляже Абхазии, в шортах с изображением пальм. Жена и двое детей сидят в гостинице – там хоть какой-то кондиционер, а он тут командирским голосом вещает. Девушки внимательно на него смотрят, даже сняв противозачаточные очки. Альфа-самец пляжа.
- Минус минута.
- Чего за мансы?
- Конкретика. Ты просрал минуту связи.
- Говори, что у тебя?
- У меня всё хорошо. Даже очень.
- Я про продажи.
Доложил директору об успехах. Они действительно радовали. Такое ощущение, что вербальное взаимодействие было не обязательно – реагировали даже на письма электронной почты.  Контрагенты остервенело слали нам деньги. Даже не подозревал, что у них столько есть.
- Это мало.
- Знаю. Знаю, что тебе всегда мало. Но этот результат за два дня – нормуль. Уже вышли «в ноль». И это… Есть одна сеть в Ленинграде, они хотят реализацию.
- Ты их по СБИС пробил?
- Да. Судов нет. Уставной капитал – три единицы. Оборотка за последние два года упала, но тут объективные причины. Всего лишь двадцать семь аффеликов. Все богаты, но мелко богаты.
- Что за «аффелики»? Я твоего наркоманского языка не понимаю.
- Аффилированные юридические лица.
- Иностранцы участвуют?
- Нет.
- Решай сам.
- Надо договор подписать.
- Смертин, а сейчас реализую твою фамилию. Ты за столько лет не научился подделывать мою подпись?
Интересно, а почему я должен соглашаться на их условия? Ничто так не сближает поставщика и покупателя, как предоплата…Я понимаю, что для них это дикость, но никогда не поздно влиться в ряды мотивированных работников торговли.

В Абхазию спровадил директора я. Сказал «я повелеваю». Пусть отдохнёт от трудов праведных. Теперь я рулю компанией. Он и к лучшему – много наносного.

- Лёш, Толя куда-то пропал, - финансовый директор Владимир был озадачен, - на телефон не отвечает.
- Он в Абхазии. Там связь дорогая
- Молодец, чего. Но пароли для платежей за сырьё и материалы я от него получаю. Да и зарплата нужна.
- Он будет тебе звонить в одиннадцать и семнадцать. Нормально?
- Более чем. Но ты же знаешь, как он относится к точному времени.
Я ухмыльнулся. Теперь ему позавидуют немцы со своей хвалёной пунктуальностью.

- Алексей, - пристал ко мне манагер с культовой для москвича фамилией Лужков, - у меня есть проблема. Но её может решить только Анатолий.
- Рассказывайте, Максимилиан.
-  Я – Максим, - обиделся тот.
- Знаю. Но и ты знай: был такой гроссмейстер, Максимилиан Эйве. Целый год был чемпионом мира. Обыграл самого Алехина!
- Это какой вид спорта? – лупанул на меня глазами Макс.
Я набрал воздуха и медленно выдохнул:
- Что у тебя?
- Мы никогда контейнерами не отгружали, - затараторил тот, - и тут пришлось. На Благовещенск. Они …
- Так. Благовещенск Амурской области или в Башкортостане?
- Дальний Восток. Башкирия, наверное… Они прислали к нам на склад маленький трёхтонный контейнер, а туда всё не влезло. И я заказал ещё трёхтонник. Отправил им. Они вчера получили счёт от транспортной компании, и говорят, что надо было отозвать погрузку трёхтонника, а заказать пятитонник. Разница – одиннадцать тысяч. Они вешают эти деньги на меня. Что мне делать?
Я начал закипать. Не дело продажника, который с географией не дружит, заказывать контейнеры. Для этого есть логисты.
- А почему ты заказывал контейнеры? М?  У нас же есть целый отдел логистики…
- Так.. так они сказали… заняты они.
- Заняты? Охереть, как заняты, блядь. Вот и разделите наш попадос между собой. По пять пятьсот с тебя и с них. Сука, будете сбрасываться на бедность вселенскую, и благодарить, что я вам ещё по минус три не вкорячил!
На мой крик оглянулся весь отдел продаж.
Стоп!  Кажется, становлюсь Анатолием Антоновичем. Даже мат проклюнулся. Опять набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул:
- Иди работай, - похлопал я по плечу Макса, - я разберусь. Как они в CRM называются?
Было десять утра. В Благовещенске – четыре дня. Я посмотрел карточку клиента, вспомнил их. Как-то общались. Тётка, теперь уже за шестьдесят, на этом месте уже лет двадцать. Скандальная, но умная. Компания всеядная – шесть магазинов в городе, пятьдесят четыре по области и снабжение сельпо. Покупают всё, главное – дешево. На прошлой работе, и в прошлой жизни менеджера,  я ей продал контейнер навесных замков производства Китай. Хотя у них Китай – через речку.
- Алефтина Ивановна?
- Ало-у-у, а кто это-о-о?
- Алексей Смертин. Вы меня ещё «Лёшик» называли. Из Москвы.
- Кого я как не называла, кого куда не посылала… - загадочно молвила она, - одного даже в вашу сраную Москву. Там и сгинул, лишенец.
Такое ощущение, что она была пьяна.
- Алефтина Ивановна, я тот человек, над которым вы последние семнадцать лет издеваетесь.
- Лёшик, ты? – всхлипнула она.


***
В Магните ремонтировали крыльцо, резали плитку. Пыль и вонища стояли такие, что хоть весь ассортимент вынеси – достаточно раствориться в пыли, и ни один человек тебя не найдёт.
«Помоюсь» - подумал я, в ожидании Маджида. Но узбек не приходил. Из пыли материализовались менты. Один целый лейтенант, а второй сержант Алёха, - он меня часто забирал за распитие, и у меня уже был давно абонемент.
- Распиваем, молодой человек?
Конечно, я выгляжу молодо, но старше каждого из них. Они должны были сказать «дядя».
- Ребят, - сказал я, отгоняя пыль от морды, - можно задать вопрос?
- Документы! – потребовал лейтёха.
- На вопрос ответь, тогда покажу документы.
- Что за амикашонство, козлина?
- О, товарищ лейтенант, вы даже знаете такое слово? – я демонстративно отхлебнул пива, - может, вы ещё знаете, что такое вседозволенность? Но я не об этом. Вот скажите: когда вы были милицией, мы вас называли менты. А сейчас как вас называть? «понты»?
- Как хочешь, так и  называй.
- Документы дома. С какого хера я должен ходить по своему городу с паспортом?
- Москва – режимный город. Тут все должны носить документы.
- Правда? – я развернулся, расстегнул ширинку и стал мочиться на стенку Магнита. Оглянулся. Менты ждали.
- За распитие – пятьсот. А за это запиши на меня ещё полторашку, товарищ лейтенант. Я повелеваю!

Кажется, я неправильно сформулировал свою мысль – надо сначала думать. Меня забрали.
В обезьянник приходил весь отдел по очереди. Показывали на меня пальцем, ржали.  «Повелитель херов». Хорошо, что не вызвали психушку. Я решил не рисковать  со своими повелениями.

Держали до утра специально. Хотя чего там торчать – подписал протокол и жди письма счастья в почтовый ящик. В восемь утра, - когда дежурный сменился, - меня выпустили из ментовки. Со мной вышло три человека из обезьянника.  Один был плешивый алкоголик, и  хотел уйти домой, клянча  на опохмел. Двое других были нормальными ребятами, но из Северного Чертанова.  Как они тут оказались, было не понятно.
-За пивом зайдём? – предложил  я ребятам.
Пиво продавалось через дорогу от отделения. Если бы нас выпустили в семь, то мы бы ещё час не могли себе позволить этого – стоять утром напротив отделения и пить пиво. Только редкие трамваи, пробегающие по улице Чертановская, закрывали эту идиллию. 
Трамваи, кстати, ехали в сторону моей работы. Было лень туда ехать, да и мать не кормлена. Решил поработать из дома. Когда-то этот оксюморон, - работа из дома, - казался дикостью. Но в последнее время он стал осмысленной фразой. Как там у Пушкина? «И с ними модная болезнь. Она недавно вам подарена». Хоть гений и писал о заболевании, передающееся половым путём, но похоже.

А мне нравится эта песня. Из кинофильма «Бумбараш», в исполнении Золотухина – «Журавлик по небу летит…»

***
- Сексуальность, милый мой, конечно зависит от гормонального баланса. Но это не всё.
Екатерина смотрела на меня строго, как учительница. Отпила немного соку, и продолжила:
- Главное – совместимость. То есть, ты можешь влюбиться в кирпич, и даже спать с ним.
- Не могу, - пошёл я в отрицалово.
- Что так?
- Кирпич – мужик.
- И что?
- А то, что я не всегда был гнусным, старым и некрасивым. Когда-то я был юн и хорош собой. И ко мне приставали пидорасы. Кроме отвращения и агрессии это ничего не вызвало. А потом грянули девяностые, когда из каждого утюга пропагандировался гомосексуализм, и это ещё больше раздражало. Моё поколение – гомофобы. Причём нас такими заставили стать, чтобы сохранить человеческое лицо. Так что говори «кирпичка». Кстати, тут неподалёку есть улица Кирпичные выемки. Пикантное название, только сейчас понял.
- Хм… Ну я вот с женщинами спала. Тебя это не раздражает, насколько я помню наше первое свидание.
- Не раздражает, - ухмыльнулся я, - даже нравится. Любовь моя, мужчина и женщина – разные существа. Мужик, если он мужик  –  вонючая волосатая скотина – что можно в нём любить? Женщина – объект желания для всех. Ну, представь, если бы уродливые пчёлы станут трахаться вместо того, чтобы опылять цветы. А два цветка рядом – это красиво.
- На могилу что ли?
- А?
- Чётное число.
- Ой, не подумал. Хотя в Эстонии как раз чётное число нормально. Будем считать, что мы говорим об эстонских цветах и пчёлах.
- Будем считать. Хотя я считаю так: раз, два, три.  Денег дашь?
- Три тысячи?
- Мне ботиночки нужны. Минимум десятка.
- Тогда считай до десяти.
- И маникюрчик.
- Сколько?
- Пять.
Пятнадцать тысяч. Всего одну не дотянула до стандартной стоимости проститутки за ночь. Решил проверить:
- На телефон,  - я открыл приложение банка, - переведи, сколько нужно.
Катя затихла, копаясь в телефоне. Всё-таки, когда мужик даёт себя подержать за банк – это настоящая любовь.
- Зай. У меня к тебе нестандартная просьба.
- Что? Мы вроде всё попробовали. Садо-мазо? – она отдала мне телефон.
- Нет, я до этого не дорос ещё.
Глянул сумму перевода:
- Дорос, но не желаю. Не желаю. Кать, ну зачем же все?
- У меня ипотека! – отрезала она.
- А я что кушать буду?
- Ты на мне собираешься экономить? Выкрутишься.
Девушка поднялась с постели, вильнула задом, и ушла в ванную комнату. Крикнула оттуда:
- Любимый, как будет на немецком ванная комната?
- Вашенциммер, - заорал я в ответ, - или бадециммер.
- А как «я моюсь»?
- Ихь ваше михь. Умываюсь – так же.
- Какой компактный язык.
- И не надейся. Там три прошедших  времени, слабые глаголы и логическое построение речи.
-  Их вош мих. Как лягушку соломенкой в жопу надули. Ты грешил этим в детстве? Как ребёнок будет?
- Никак. Мне достаточно детей.
- На немецком?
- Киндер.
- Киндер-сюрприз?
- Яволь! Незапланированная беременность.

В дверь постучали. 
- Да, - я открыл дверь и предстал перед визитёром во всей красе. Как новорожденный – голый и без денег.
За дверью стояла девушка с бейджиком «Ольга Нечаева, администратор». Работница гостиницы,  которая нас заселяла и продавала питьё. К подобному виду гостей, как я понял, она была привычна. Страшненькая, как моя судьба. К тому же несуразная – узкие плечи и слабая грудь, при этом большая задница и толстые ноги.
- Вы тут шумите, у вас всё в порядке?
- Я сейчас.
Сунулся в ванную.
- Кать, ты Ольгу Нечаеву, администратора будешь?
- Она красивая?
- Не особо. Даже наоборот.
- Тогда буду.
Я посмотрел на девушку, стоящую в дверях:
- Пожмите мне руку, пожалуйста. У меня сегодня праздник.
Девушка доверчиво пожала мою руку. Я втащил её в номер:
- Ольга, это изнасилование. Будьте добры, разденьтесь.
- Да что вы себе позволяете!

- Леш, представляешь, мы лишили её девственности, - Катя потянулась, как кошка.
Оля сидела в кресле и таращилась в телевизор, попивая моё пиво, купленное у неё же. Хорошо устроилась. Не ожидал, что её интересует итальянский чемпионат по футболу.
- Нет, не представляю.
- Правильно. Она собиралась сохранить девственность для мужа. Я с ней разговаривала в…в воше… вошециме. Представляешь, в двадцать семь лет!
- Она уверена, что мужу бы понравились бы эти хлопоты?
- А ничего, что вы меня обсуждаете? – оживилась Ольга, - мне двадцать шесть и я директор этой гостиницы! Просто людей не хватает, вот и дежурю.
- Ты ж наша сладкая, - промурлыкала Екатерина, - Лёш, у нас теперь тут блат.
- Что, номер и напитки в обмен на нежность и страсть?
- Обойдётесь, извращенцы! – фыркнула Нечаева.

Меня удивило, что вместо Джо Дассена играл орган Домского собора Риги – Бах, фуга ре минор.

Tweet