Глава из романа „ГОША ХАРЬКОВСКИЙ”.

ЭПИГРАФ:
Как сказать - буржуй он или наш пролетарий, ведь как рассудить, ежели он икрой красной слоем в четыре пальца бутэрброд намазывает, тода буржуй, ату его, аткель икра то?, а ежели он рыбак – тогда пролетарий, потому чта рыбак потомственный, а хули, жрать то нехуй окромя икры, хотя вопрос – откель хлеб взял, кулацкая морда?
МАТРОС ЖЕЛЕЗНЯК

Павзраслев и вазмужав за 3 года гарадской жизни, Гоша савсем па-новаму сматрел на жизнь. Типерь ана казалась ему какой то пресной, что ли, может виной таму детские годы в деревне, где каждый день праисходят какие то изменения, карова насрет например у калхозной канторы, а Председатель выходя из машины вступит в эту кучу, и матерясь всю дарогу до кабинета и вытирая об ковровую дарожку замазанный сапог, выдавал на гора ценные указания завхозу, типа «шоб тя бля в даильный аппарат засосало, праститутка фермерская, пастух, иби его мать, переведу гусей пасти, сцука».
То заезжие цигане привезут мароженное, собственноручно слепленное из пракисшей прастакваши и забродившего вишневого варенья, съев которое перед сеансом очередного индийского фильма (а какие названия были, бля – ЗИТА И ГИТА или ГАНГ ТВОИ ВОДЫ ЗАМУТИЛИСЬ), пол деревни бздело на весь зал, а втарая палавина – корчилась за глухой стеной кинотеатра в лопухах, высирая ценный консервант. Или вспоминал он историю, када саседский пацан упал в старый калодец, как яво искали два дня, патом нашли пацаны с саседней деревни, а паскольку кроме лапаты у них ничево не было, принято было решение накидать ему земли в калодец, типа шоб стаял на сухом, пака за падмогой в деревню сбегают, патаму как сударага за два дня пацана уже даканала. Это тока патом стало известно аб ихнем благародном плане, лишь спустя месяц в выездном суде, када рассматривалось дело о членовредительстве у этих ребят из саседнево села. Ну а хули, все ищут ево, ищут и вдруг прилетает к канторе Федька трактарист, и гаварит, чё сам видал, как пацаны из саседнево села чето возле стараво калодца делают. Ну ясен хуй, все падарвались, сели к Федьке в ковш на трактор и папиздили к калодцу. Расклад как на картине «ГРАЧИ НЕ АЖИДАЛИ» художника Шишкина, а может Некрасова (а и вправду, чё за автор?). Прикиньте, у калодца пацаны па очириди стараются, землю хуярят, выше крыши, а тут мы, опаньки, чё значится за хуйня? Бля, дак тама в калодце наш парень! (А суд с каких хуев, спросит читатель?). Так одними ж пиздюлями дело не аграничилось. Для начала ани были отпизжены, каждый палучил лопатой по сраке, затем всех сбросили в калодец (саседский пацан все парывался заступиться, так хули, зуб на зуб не пападал, плакал тока, а мы думали от радости). Ну естессно, комуто лопатой папали па яйцам, а хули, када было выцеливать шоб типа по жопе. Тарапились тем более, новое кино привезли из райцентра. Называлось «Табор уходит нахуй» или «Приказано, выебать», Гоша смутно помнил афишу на столбе у зарыганного скрипучего крыльца клуба.
А в гораде все было каким то серым: траллейбусы хадили с завидным пастаянством, инос(т)ранные фильмы (производство ГДР, Чингачгук – Гойко Митич, кто не помнит) пра индейцев пирихадили из кинотеатра в кинотеатр, в общем ничего новаго Гоша для себя не находил, а душа требовала навизны и ярких впичатлений.
Паскольку стипендии хватало только на 2-3 дня, а переводы из Закукуевки прихадили неригулярно, да и то радители все наравили съехать на прадуктовые пайки в виде кансервации и картошки, Гоше пришлось падыскивать себе работенку.
Знакомые пацаны пасаветавали абратиться в открывшийся за углом кааператив. Прийдя в засиженную мухами камнатенку, Гоша застал там деваху, стучавшую на кампютире па клаватуре. После недолгаво пиздежа он уяснил, чё хазяин хачик, у яво два тувалета на вакзале и на автовакзале и что в ночную смену требуется парень, паскольку несазнательные пассажиры, съев гастеприимных биляшей, запив эту тошнотворную паибень супер лиманадом YUPER (вспомни, читатель, растворимая хуйня в пакетах, кароче на литр вады высыпаешь пакетик, палучаешь лиманад, каторый скрипит на зубах) неслись впипрыжку в тавалет, абищая па дароге расплатиться с бабулей, а патом, нахально сделав сваи ванючие дела, бесцеремонно сваливали. Естессвно, бабка не была преградой.
Паскольку такое чаще случалось вечером, хачик (его звали Левон) решил усилить рубежи (в смисле нехуй срать задаром). Для этого он и набирал ребят.
Кароче, Гоша после сабеседования с Левоном и утверждения графика (сутки-трое), был принят на работу. На первом дежурстве бабка-божий адуванчик ввела Гошу в курс дела – зашел, значиться пасититель – ацени, баба али мужчина, если баба – налево дверь, ежели мужик – направо. Взять с паситителя 50 капеек и выдать полметра бумаги. Кроме того, надобно праверять периадицески састайание пасадочных мест и пшикать из флакона какойто хуйней. Кароче шоб пастайанно пахло фиалкой. …

На четвертый месяц работы (а надобно заметить, что предпосылки абъибать Гошу предпринимались, но безрезультатно), хачик задалжал зарплату Гоше и еще двум его сменщикам. Типа рекет, хуё маё, то да сё, кароче бабла нету. После долгих и обходных словесных маневров хачик предложил вариант расчета шмалью, по спичечному карабку на рыло а астальной долг - баблом (палавину, меньшую, патом, может быть отдам. Сцука, хачик).
Паскольку сменщики не стали упираться, Гоше пришлось также сагласиться. Дагаворено было встретиться завтра у хачика в офисе.
Паутряни Гоша даибался да нармальных пацанов, типа какая ана шмаль, и чё ана в карабках меряицца? Надобно сказать, что история с теликом (см. часть 1) уже стала забываться, да и пацаны курили вдали от Гоши, т.е нет чтоб насторожиться пацанам, спросить, А НА ХУЯ СОБСТВЕННО?, взяли и все по чесному рассказали значит, как беломорину зарядить, как задерживать дыхание, как пиздато после того, када курнешь, употребляли непонятные слова, типа: как торкнет, тада может и на хавчик пробить, или раскурить паравоза. Но самое главное, во время инструктажу ни разу не было произнесено слово «НАРКОТА». Кароче, Гоша сваим деривенским умом понял тока адно, шо шмаль эта такой сорт табаку, дюже араматный и ценится лучше тот, каторый растет тока в Чуйской далине, как чай типа самый лучший тока в Краснодаре.
Поетому палучив у хачика заветный карабок с уверяниями о яво Чуйском праисхаждении (о сертификатах тада исчо не знали, а если бы знали, то у хачика наверняка бы был), Гоша сунул его в карман и папиздил на занятия. Лекции, хуекции, пары, кароче забыл пацан о дурман траве (пардон, табаке). Вспомнил тока на дижурстве.
Ну хули вспоминать, руку в карман засунул, опа – зарплата, надо применить, парашу (пардон, каперативный тавалет) на замок, бегом в вокзал к лотку за беламором. А на латке таргавала одна чувиха, все Гоше строила глазки, паскольку начами таргавала, а акрамя ментов и приезжающих никаво и небыло, такие же гаремыки на саседних латках. И када Гоша абратился к ней за беламором, деваха сразу прасекла – назревает ХАЛЯВА. Тока Гоша свалил к сибе, ана быринько накрыла адиялом нехитрый скарб, папрасила саседку присматреть за таваром, а сама бегом за Гошей.
Пусть первый раз, без опыту, не имея подготовки, но помня, как калхозный стораж дед Павло лихо крутил самакрутки, и вспаминая напутствия пацанов, Гоша за пять минут соорудил сваего перваго касяка (Порадуйся читатель, вспомни свой первый самостоятельно скрученный косяк).
Дело было за малым – начать. А тут как раз подвалила деваха с перрону, Клава кароче.
Надобно сказать, чё Гоша был гуманный пацан, и в свое дижюрство пускал знакомых без аплаты, но тока не выдавал бумагу (а то, пиздюлей не оберешся, хачик сабственнаручно каждый день атмерял и сверял драгаценную с выручкой). Паэтаму, увидев деваху, он сказал: А, Клава, проходи. Но Клава не срать же пришла, не спешит, типа то сё, хуё маё, а сама ближе и ближе к сталу. А у Гоши в аткрытом ящике косячёк. Увидала она, сразу и гаварит: Угастите даму сигареткой (вот сцука, а?). Гоша без балды пратягивает пачку беламора. Клава типа, а это что у тебя, о шмаль? Давай вместе курнем, типа вдваем курить веселее (во блядское племя).
Сказано – сделано. Косяк был выкурен на пару. Хуй иво знает, чё магла бы сделать под кайфом Клава, но тут подвалили паситители. (а ты, уважаимый читатель, наверняка ажидал, что Гоша пропиндюрит вакзальную дуру? Гоша мог бы и впиньдюрить, но не в параше же).
Клавка спрасила – алё, чё за поизд падъехал? И палучив атвет, прахадящий МАСКВА – КИСЛАВОДСК, стаянка пять минут, с криками, КЛИЕНТЫ, БЛЯ, метнулась на станцию.
Запустив двух теток и мужика, априходовав выручку, Гоша уставился на стену, вспоминая прожитый день. В воздухе витал запах ароматнаго табаку. Напривычно першило в горле. Вдруг бакавым зрением Гоша улавил какое-то движение. Обернулся – нихуя. Опять – смотрит, чёто движется, абирнется – нету. Он решил это дело пресечь – может кто хулиганит. А раз так, значится ревизия (а хули, это патом панимаешь, чё это дурь умная, а када под кайфом кажится чё ето ты сам как Инштейн). Дверь на замок, ключ в карман и в женцкое атдиление. Это уже апосля Гоша ламал голову, какого хуя он паперся в женцкое. Но тагда было адно желание – разабратца.
Кароче, заходит, смотрит – две кабинки закрыты, еще две нараспашку. Ага, занято значится, за дваих аплачено, ясен хуй, чё пастаронних нихуя нету. Абарачивается, значит чтобы выйти, а тут как тут мужик (клиент, бля).
Мужик: А ну отпусти, не балуй.
Гоша: Сначала праверим чистоту тваего выхлопа.
Надобно заметить, что на часах было палавина третьего, и тетки шастали на вакзале не за проста так, ани асуществляли тарговлю напитками, пряниками и другой паибенью, кароче удовлетворяли вазросшие патребности пассажиров. Паэтаму, имея при сибе тавару немеряно (па их мнению пять пачик пичення Невскае и па две бутылки вотки это целое багатство), тетки апасались шастать па адиночке. Саатветствено срать пашли вместе.
Итак картина Ван Гога – две срущих бабы с товаром. А паскольку Гоша асуществлял ревизию без пастаронних шумов (отрыжек там, или пердежа), возникший разгавор двух мужчин аккурат у кабинки, был для баб неажиданным. Их ваабражение нарисовало картину савакупления двух гамасексуалистов прямо в тувалете.
Бабы притихли. Мужик нагнетает:
Мужик: Атпусти немедленно. Чё ты хочешь?
Гоша: Чё хочу, я хочу чтоб там все чисто было, не люблю када засрано (воображение у баб нарисовало мужскую задницу с засохшими какашками, прилипшими к трусам).
Мужик: Да все чисто.
Гоша: Ща праверим. Давай паказывай. (сердце у баб упало).
Мужик: Ну ты мне не веришь? Давай быстрее, мне на поезд надо.
Гоша: Не кипишуй, разойдемся палюбовно.
Мужик: А зачем двери запер? (сердце астановилось нахуй. Ночью, с таваром в сартире на вакзале, и рядом снашающиеся гамасексуалисты. Пиздец.)
Мужик: где обещанная забота о клиенте? (был такой лозунг у первых кааператоров).
Гоша: Обслужу по первому разряду! (Срать с испугу перехотелось, но после этих слов, одна из баб пердонула так, шо судя по выхлопу, стена кабинки изрядно изменила цвет).
Мужик: О бля, тут хто то есть! (от страха перднула вторая).
Мужик: О! еще кто-то!
Гоша: Вот я их и ищу! (ПИЗДЕЦ!!! Подумали бабы адновременно).
Мужик: Ну отпусти, поезд уйдет!
Гоша: Ты не суетись, атваряй калитку, пакажи тавар лицом, раз два и свободен.
Мужик: А их тоже проверять будешь? (У баб дыханье сперло).
Гоша: А то! Хачик сказал в ночное время каждого паситителя (Хачик! Во оно как! Бабы и раньше слышали, что хачики палюбляют ибаться в жопу, а тут придется в роли выебаной оказаться самим. Эта мысль прочно засела в галаве, не давая крику вырваться из груди. ВЫЕБУТ ПРЯМО ЗДЕСЬ!!!).
Гоша: Вот прийдет пассажир, как я его абслужу, если у меня сервис в гамне? Если бу у меня было бы сийчас все грязное – ты бы сагласился? (каждая баба представила сибе член в гамне и сагласились с доводами Гоши).
Мужик: Ну давай уже, хуй с тобой, а то поезд скоро отходит.
Раздались шаги, тихая перебранка (бабы от страха нихуя не слышат), долгая-долгая тишина…
Мужик: Вообще приятно, не то что раньше. Культурно, в чистоте. (Бабы – бля, кончил, теперь добрый, может нас отпустит?)
Гоша: Всегда Вам рады (Хачик научил культурным выражениям).
Слышен звук отпираемой двери. Дверь снова закрылась.
Гоша: Ау! Кто следующий на проверку?

Панимая сваим скудным умом, что пиздец наступит, если не сейчас, то через 10 секунд, бабы прощались сквозь слезы со своей анусной девственностью.
Гоша: падхадя к первай кабинке. Кто здесь?
Баба1: Фр-ррр, Пр-р-р-р-р-рр-р-! (Искушенный читатель легко придставит в сваем ваабражении сочный пирдеж).
Гоша: О-о-о!
Подходит к двери втарой кабинки.
Гоша: Ну а здесь как?
Баба2: ….Перднула так, чё возникло эхо.
Удовлетворенно хмыкнув, Гоша павирнулся к выхаду, када иво внимание привлекла вытикающая жижа из первай кабинки.
Мысли Гошы: бля!!! Сральник забился. Надо праталкнуть, а чем? Взгляд наткнулся на стаявшую в углу швабру.
Гоша: стуча в перваю кабинку. Да, здесь придецца павазится, придется прачистить праход. Ща шваброй прачистим!
Баба1: Мысли: Бля!!! Шваброй в жопу???? От страха дыхание сперло. Ана схватилась за шпингалет, сударожно прижимая к груди сумку с пряниками и лиманадом.
Гоша подошел со шваброй к кабинке и пастучал: Гатова?
Баба патянула изо всей силы шпингалет, он атарвался и баба задом шлепнулась в сральник. Из груди вырвался пронзительный визг: А-а-а-а-а-а-а-аа-!
Втарая баба, слыша эту вазню в саседней кабинке, живинько представила картину Репина: её падруга в стойке раком с засунутой в жопу шваброй и кричит ат боли!!!!

Такая пирспиктива не устраивала абеих и ани с визгом, снеся Гошу с ног бросились к выхаду. Хуя!!! Дверь то закрыта! Талкая и атпихивая друг друга, свиркая голыми задницами, причем у адной вдобавок в гамне и не пириставая визжать, бабы стали молить о помощи, налегая сваими бегемотными тушами на хлипкие двери !!!....

СЦЕНА В ОТДЕЛЕНИИ:
Все те же и дежюрный сержант.

Бабы1 и2: Маньяк и насильник! Сволочь! Извращенец!. В турму таких! Атрезать таким яйца!!!
Сержант: Спакойна! Ва всем разбиремся!
Гоша (еще под кайфом) А че тут разбираться! Абасрали всю парашу, выламали двери и с голыми жопами бегали па привакзальной площади в три часа ночи!
Сержант: Спакойна! Ва всем разбиремся!
Бабы 1 и 2: Чё вы его слушаете, таварищь генерал! Он мужика изнасиловал и нас хотел абисчестить!!!
Сержант: (повышенный в должности) Спакойна! Ва всем разбиремся! …

Через час инцидент был улажен (сержант палучил пачти полный карабок шмали, и тут же стал на сторону Гоши – а хули! Мужская салидарность). Паэтаму в пратакол было записано о пьяной выходке теток в кааперативном тавалете, чем нанесен существенный матириальный ущерб (тада исчо об маральном никто ни знал, а если бы знали, абизательно занисли в пратакол).

P.S. Хачик уволил Григория за пассивное созерцание процесса разгрома вверенного имущества. Может это выглядело так:
Я твайу маму ибал, и папу ибал, всех твой радня ибал.
История аб этом умалчивает.