Длинный

  Грабить людей нужно красиво. Торговец немного краденными телефонами и слегка шаромыжными услугами Саша Длинный с этой доктриной был не знаком. Он предпочитал присваивать дензнаки грубо, бездарно и на почве физического неравенства. Нет, он не бегал по парку имени Ильича под покровом ночи и не бил ржавой трубой прохожих за гаражами. Схема была немного гуманнее: впарить полуобморочного корча, а потом послать клиента с его претензиями не в прекрасное далеко, а в херовое поближе. Глядя на двухметрового пожлобеныша в наколках, многие безвозвратно уходили в указанном направлении или бежали жаловаться.  Что было почти одно и то же.

  Лихоимствующие полицаи с Привоза на это дело смотрели сквозь пальцы, в которых регулярно оседала мзда со всей Эстонской улицы. И лопоухий ябеда брел в направлении всевозможных чресел, на которые его окольными путями слали и в отделении.

  Однажды, когда лето вовсю хороводило толпы туристов по Одессе, Длинный продал шестой айфон приезжему человеку маленького роста. Гаджет перестал работать на следующий день. Утром человек пришел к продавцу, но магазин оказался закрыт. Тогда он случайно забрел ко мне. Из чистого любопытсва узнать, сколько стоит ремонт.

  Внутри аппарата обнаружились следы жизнедеятьности эстонских мастеров разной степени скудоумия – плата утопала в запекшемся флюсе, на которой прожарили все, что только можно. И шкварил ее, видимо, инвалид умственного труда, страдающий прогреватизмом в терминальной стадии.

  – Это – труп, – сообщил я диагноз. – Мы его потеряли...
  – А конкретнее?
  – Отвал процессора. Плату прогрели, завели и кинули на продажу. Делать смысла нет.

  Маленький человек сказал небольшое хрустящее спасибо и ушел.

  Я увидел его на следующий день. Он пытался вернуть телефон. Консенсусом и не пахло. Продолговатый жулик, как обычно, быковал, клиент говорил о правах потребителя. Наконец, продаван матерно вытолкал человека из разговора, а потом – вручную из магазина.
      – Пшел нах отсюда, полурослик! – он выставил голову вперед, как это обычно делает уверенное в своем превосходстве быдло.

  В ту же секунду человек подпрыгнул и нанес такой четкий боковой справа, что Длинному показалось, будто его лягнула  пони-кунгфу. С высоты своего жбана он увидел, как асфальт покачнулся и стал стремительно приближаться.

  Но завалиться на бочок он не успел: точный аперкот изменил траекторию его падения. Наглая физиомордия лопнула, как выпавший на дорогу помидор. Голова задралась, взгляд  устремился в небо. «Такое оно синее, а в нем летают светлячки, как птицы... и под этим всем меня бьют», – примерно, с такими светлыми мыслями начал он валиться на спинку. Но и этого простого действия закончить не смог. Человек снова подпрыгнул и ударом ноги в «солнышко» выгнул долговязого в обратную сторону. Все произошло быстро и ритмично, будто кто-то три раза хлопнул в ладоши: тах-тах-тах!

  Длинный согнулся пополам, выбросил руки вперед и беспомощно повис на футболке неуважаемого им клиента. Это было ошибкой. Клиент подтянул его к себе и ударил коленом в голову. Послышался хруст ломающегося носа. Его владелец взмахнул руками, будто собрался немного поплавать кролем на спине, попятился и рухнул на землю. Из него со звоном вылетели ключи, бумажник, телефон и остатки спеси. Он валялся в окурках и жалобно скулил, чтобы ему вернули хотя бы кошелек.

  Человек поднял бумажник. Достал оттуда веер пятисоток.
  – Дружище, погоди, – я решил подойти. – Это уже грабеж, статья. Оно тебе надо?
  – А это не грабеж?! – он достал впаренную мобилу и тут же размозжил ее об асфальт. – Я возьму только свое. Телефон я вернул. Все видели?

  Он отсчитал шесть купюр и швырнул остальное на землю. Какое-то прохожее бабище дернулось было к бумажнику, но Длинный героически накрыл его своим телом, как десантник гранату.

  Человек добавил с ноги чаевых за высокий уровень обслуживания и ушел.

  Через несколько дней потерпевший с распухщей, как у бомжа, будкой пришел ко мне.
  – Так это ты сказал тому пидору, что телефон – труп?  – показал он мне работающую шестерку.
  – Да. И что?
  – А мои красавцы его подняли. И что ты после этого за мастер? – осклабился Длинный, и мне захотелось повторить соло маленького человека. Но я только криво усмехнулся – так красиво мне никогда не сделать…

***

Паштет

  На радиорынок Паша попал по протекции. За него попросил высокопоставленный участковый. До этого Паша изучал биологию в институте, где оплодотворял микробов вручную и примерял на инфузорий обувь под видом туфелек. Одним словом, пинал микроорганы размножения за микрозарплату. А мобильные телефоны продавать, как он думал, много ума не надо. Платить обещали хорошо. Вот он и продал. В первый же рабочий день к нему подошли двое и быстро купили самый дешевый телефон.

    На следующий день возле здания СБУ прогремел взрыв. Через три часа пятнадцать минут после этого чепэ в магазин к Паше зашли двое сотрудников в сереньких костюмчиках и вывели биолога в наручниках при всем честном народе.

  Ничего не объясняя, его привезли в застенки на Еврейской и завели в кабинет. На пузатом мониторе последним оплотом законности подрагивал желто-голубой флажок. За столом с обгрызанными углами сидел интеллигентного вида мужчина. Рядом стоял суровый амбал с лицом от броневика и любовью к людям от аллигатора.
  – Рассказывайте, Павел Николаевич. Все рассказывайте, – румяный офицер госбезопасности, похожий на Фунтика в двубортном пиджаке, приветливо улыбался. Будто хотел узнать, что именно Павел Николаевич сегодня изволил откушать.
  – Все? – обреченно пискнул Павлик.
  – Конечно. И как можно подробней, – еще радушней улыбнулся опер.

  От этого ледяного «радушия» задержанный вывалил всю поднаготную.
  – Я родился в Сибири около часу ночи. Было пасмурно. Бабушка уже  в роддоме сказала, что я похож на Бельманду. Все смеялись, и папа меня чуть не уронил. Хотя мама говорит, что уронил. Когда я препарирую кого-нибудь на кухне, она жалеет, что не показала тогда меня врачам. В школе я был толстым и меня звали Свиномамин-Сибиряк...

  Приветливость на рыльце Фунтика сменилась скукой.
  – На первом курсе я стал вегетарианцем, – продолжил Павел Николаевич, – и однажды заблудился в лесу. Шел к людям три дня. От голода пытался есть неспелые еловые шишки. В итоге отошел от вегетарианства навсегда и ночью съел горсть муравьев. Потом задавил руками лису…
  – Что еще рассказать? – расстерялся Павлик, не видя одобрения молчаливых слушателей. – На вашем языке сейчас с комфортом располагается несколько миллионов микробов. Если вы лизнете свою подошву, их число утроится... Спирт для микроскопов брал не я, а лаборант Беберя. Проживает по адресу Базарная 10, квартира 23. Размер противогаза – третий...
  – Кто заказал теракт? – внезапно посуровел Фунтик.
  – Г-г-где?
  – В чебуречной имени собаки Карацупы! – рявкнул амбал. – Ты мне тут Швейка не исполняй. Подельники, кликухи, фамилии, явки?!
  – Чьи?
  – Капитан, ты смотри, какой упертый клоун! – удивился здоровяк. – Сразу видно – матерый папуас. Ничего, в клетке с крысами посидит годик-другой, одумается. На кого работешь, вражина?
  – На Зяблика, – всхлипнул вражина.
  – Это румынская разведка?
  – Нет, болгарская скотина. Он три магазина на «радике» держит. Мне говорили, он всех кидает и ментам сдает. Я не верил – микробиолога с моим IQ не так-то легко провести. И вот пожалуйста: всего второй день работы – и я уже в наручниках. Только не могу понять, за что? Я всего один телефон продал.

  – Тот телефон, что ты якобы продал, использовался для бомбы, которая несколько часов назад была взорвана возле этого здания. Раз ты говоришь, что подельников не было, просидишь в тюрьме один все десять лет. Сам бля, без ансамбля.
  – Я только телефон продал... – залепетал Паштет, теряя остатки мужества, – двум уродам неприметной наружности.
  – Вспоминай, как они выглядели.

  Ни до, ни после память Паштета не давала такой потрясающей картинки. Он описывал виденных им несколько минут террористов, будто они стояли напротив и повертывались вокруг своей оси.

  – Слышь, ты не перегибай, – притормозил его амбал, когда подробности стали слишком яркими. Но Пашу было уже не остановить. Увлекшись, он рассказал, что у одного бандита с ужимками маньяка в нижней шестерке был кариес, а у второго, холерика и латентного шизоида, из носа торчал противный седой волосок.
  – Как ус пожилого таракана, – так он сказал и разыграл всю сцену покупки в лицах, подражая резкому маньяку и оттопыривая ноздрю, чтобы зрителям передалось омерзение от созерцания террористического подшорстка в носу.

  –  То есть, вы помните, что у одного волосы в носу закручены по часовой стрелке, а у другого знаете все пломбы в лицо и утверждаете, что не знакомы с преступниками? – вкрадчиво спросил Фунтик.
  – Да, – простодушно дакнул Паштет.
  – Ты нас за идиотов держишь?! Я тебя, паскуду, мехом во внутрь выверну и в камеру к петушарам кину. Будешь у них красная Пашечка! – детина стал пунцовым и почти хрипел от бешенства. – Семенов, в клетку его!

  «Перестарался, – в ужасе думал Паша, уволакиваемый дежурным. – Сильно перестарался!»

  Его вызывали на допрос еще два раза и отпустили на следующий день. Составленный по его описанию фоторобот таки помог поймать бомбистов.

  О торговле он больше не помышлял. В биологию Паша вернулся другим человеком. На инфузорий смотрел сквозь пальцы, микробов оплодотворял без прежней страсти. Все больше смолил он папироску на крыльце института, сутулился и с горечью смотрел вдаль, будто человек, без вины оттянувший десять лет строгого режима...

Tweet