Игнат полюбил Матрену всей душою. Он горько мучался ночами без матрениного душистого и теплого тела, ворочался, не мог уснуть, вставал посреди ночи покурить и испить холодной воды для успокоения. Игнат ощущал, что все дело в корне души - в его могучем половом органе, который не слушал мудрых убеждений, а рвался на свободу, навстречу женскому теплу и безудержной любви.

Иногда ловко работая топором, толи обтесывая сучья, толи прилаживая доску, Игнат доставал из штанов свой орган, клал его аки преступника на полено и говорил такие слова:
-Ну, што ирод, щас враз тебя порешу и делов-то! Што страшно?
Но орган молчаливо лежал себе, а то иногда вдруг начинал возбуждаться от такого садизма в его почту. Одним словом, ему похрену были даже методы принуждения. Потому ничего не оставалось как заправить его в штанины обратно, чтоб случаем не застудить.

Не выдержал Игнат и подался в город на зароботки. Прямо ночью и ушел, только рюкзак себе один сподобил, инструменты там да хлеба пять буханок. Мужик он был - золотые руки - а потому мог наладить какие угодно деревянные работы. А Матрена как сердцем чуяла - утром глядь, а пуст игнатов двор, не видать его. Тут ей и затосковалось.

Так они и тосковали вдвоем: Матрена в деревне грудь себе мнет да под лобком натирает, а Игнат в городе свой орган терзает. Так и год прошел. Однако, как то доподлинно известно науке, что рукоблудие хуже чем недопитие - чем больше недопил, тем половое влеченье еще больше. Что тут делать Игнату, надо идти к Матрене свататься - выхода другого нет.

И прямо из городских краев, домой к себе не заходя, Игнат помчал к Матрене.
-Выходи, - говорит, - за меня, Матрена, замуж, жить без тебя так больше не могу. А откажешь, чтож - тогда прощай навеки!
А Матрена, что дура что ли, она ему и отвечает:
-Почему это откажу? Очень даже я этого хочу и сил моих больше нет тебя дожидаться. Согласная я. Прям щас за тебя замуж и хочу, - и за орган как хвать его. Ох, уж и Матрена! Да разве ж можно так мужика-то?! Полового-то влеченья у Игната столько накопилось, что просто закрома.

Тут у Игната ум и возмутился, от счастья-то такого. Он Матрену на руки поднял и домой ее к себе потащил, на руках-то! На полати сбросил и во двор телегу запрягать. А Матрена непонятно там чего себе задумала, ноги, дура-то расставила и лежит дожидается гостей. Игнат же тем временем лошадь в телегу запряг, сена сверху накидал и в дом:
-Ну, Матренка, - говорит, - поехали, щас укатаемся вместе.
Матрена, ясно дело, думала, что они любовным делом удовлетворятся станут, ну тискать там друг друга и прочие шалости. А Игнат что-то твердит такое неладное, мол, "я русский человек, а потому басурманства лежачего да постылого не потерплю":
-На скорости!, - кричит, - На скорости!
-Чево, на скорости-то? - не понимает Матрена.

Ну, Игнат ее опять в охапку, с ногами-то в раскорячку, и на телегу. Да и как погонет савраску-то свою. Лошадь тоже сердцем она чует, что с хозяином неладное. И как помчит от страху, погонять не надо. А Игнат ее еще для ускорения стегать начал. Матрена как на раскорячку стала, так и стоит, ничего понять не может. У нее шок этот, по-научному понятию.
-Вожжи держи, править будешь! - кричит ей Игнат.
Ну Матрена одной рукой вожжи схватила, а второй-то ей опираться на что-то надо, а то ведь так и подбородок можно расшибить. А разве в таком раскоряченном положении, да еще и одной рукой чего-то там управишь. Лошадь дура взбесилась, а ее Игнат знай погоняет. Матрене и не видно ничего из такой диспозиции, только что жопу лошадиную, да мельканье по бокам от скорости-то. И вдруг тут Игнат как вправил ей, орган то есть... Ну, у Матрены дух и перехватило. Завизжала она, сама дура не поймет, от щастья что ли или от еще чего. Да и Игнат не будь дураком, кричать благим матом задумал.

Телега мимо церкви мчит, кто в церкви был повыбегали, глядят - святые отцы - такого не видали. Лошадь-то от страху несет, баба на телеге враскоряке стоит да вожжи одной рукой трясет, мол, управление держит. Да только чего она правит непонятно, потому как глаза, дура, зажмурила и визжит невыносимо. Сзади мужик орет что есть силы, непонятно, что он этим сказать хочет и бабу изо всех сил за телогрейку на себя гребет. Понятное дело, что на любовь это со стороны не очень-то похоже. Поди тут догадайся, что это за любовь. На смертоубийство тоже не тянет. Народ крестится от страху. Поп в обморок, только и успел народу сказать:
-Господи святый!
Многие тогда из скрытых атеистов на адептов переделались.

Телега уж по полям несется, на комьях подскакивает, сено из нее летит во все стороны, да и пассажиров нешуточно подбрасывает. Ну, Игнат для крепости что ли или еще для чего за груди матренины вцепился.
-О-оторве-ешь! Игна-ат! - визжит Мтрена.
Да какой там. Ну, тут телега в ухабину влетела, а потом еще куда-то да под откос.

Очнулся Игнат в траве. Лежит себе тихо, воробушки там всякие в небе чирикают, ветерок ласково гуляет. Мац-мац Игнат рукой, в руке мягкое что-то. "Никак и вправду оторвал!", - подумал. Да, не вроде. Глядит, это куфайки кусок с ватой вывороченной. И Матрена вон она рядом лежит, обе груди на месте, дышит, только одежка поизмялась. "Ну, и слава тебе, господи! Муж и жена теперь мы!"