Когда мои мой засранец папаша отдал богу душу, Джимми, я был очень на него зол. Впрочем, я и сейчас на него зол.
Помер он глупо. Так глупо мог сдохнуть только он. Однажды напившись до прихода чертей, он подрался с Быком Билли. Ты знаешь, кто такой Бык Билли, Джимми?
Я тебе расскажу, кто это. Это был тот еще сукин сын, одним кулаком он мог уложить десяток таких забулдыг, как мой папаша. А уж одного моего папашу он просто пришиб одним ударом.
Уж не знаю, отчего Томас МакГи старший решил, что сможет справиться со здоровяком Билли. Кто его знает, что нашептали ему пьяные черти? Но после драки папаша промучился всего пару часов и отдал богу душу в больнице Святого Петра, это в Джерси, Джимми, откуда тебе знать, ты же из Далласа.
Матери своей я не знал, Джимми, она померла еще раньше отца, когда рожала меня. Я родился слабым и синюшным, но выжил, а моя мать потеряла слишком много крови. Ее звали Грейс, Джимми.
Так вот, на покойного папашу я был очень зол. И даже не потому, что он так глупо сдох, дружище, а потому, что вместо вечного пьяного добряка Томаса МакГи старшего, меня начал воспитывать мой дед Гэрри МакГи, чтоб его после смерти вечно жарили в адском огне те черти, которые приходили в больное сознание моего бедняги папаши.
Дед меня бил. Он бил меня так, Джимми, что от моей задницы можно было разжигать камин. Моя задница была краснее, чем алый цвет флага Конфедерации, так сёк меня мой гребаный дед.
Я ненавидел его, Джимми. На папашу я просто обижался, а деда ненавидел. И ладно бы он бил меня, меня, если честно, было за что лупить, Джимми.
Я рос в таком районе, где каждый мальчуган типа меня с малолетства вытворял такое, что со временем многих приводило на электрический стул. Мой сосед макаронник Эрнесто, к слову, на нем и закончил. Говорят, что напоследок он плюнул в лицо пришедшему его исповедовать капеллану.
Поэтому ладно бы только побои, я бы это стерпел. Но мой мерзавец дед заставлял меня играть на банджо. На гребаном вонючем, блядском банджо, Джимми. Этот засранец решил сделать из меня музыканта, чтобы я зарабатывал ему на выпивку и шлюх.
Каждый день с утра до вечера я лупил по струнам этого банджо до крови на пальцах. Мне было семь лет, я плакал, слезы текли по моим грязным щекам, но если я прерывался, то дед снимал свои подтяжки и лупил меня до полусмерти.
К нам приходил Чарли. Он был черным, и он учил меня играть. Чарли был большой и толстый, от него страшно воняло потом. и у него были огромные черные руки с розовыми ладонями.
Когда я более или менее научился играть, дед выгнал меня на улицу, где я вместе с Чарли и еще парочкой бедолаг играли для прохожих.
Джимми, я ненавижу музыку. Наверное для кого-то музыка это что-то хорошее, но я ее ненавижу. Как только я слышу какую-то сраную музыку, я сразу вспоминаю своего деда, и моя задница начинает зудеть, как-будто по ней то-то хорошо прошелся кожаными подтяжками.
Но больше всего я ненавижу банджо. Господь бог не придумал более мерзкого инструмента. От ее звуков у меня начинается зубная боль, Джимми.
Одним словом вот тебе ответ на твой вопрос. Ты спрашиваешь, чем я занимался до войны? Так вот, я играл на банджо Джимми. Я играл на банджо и ненавидел его. Но теперь все изменилось. Посмотри на меня. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что я самый несчастный парень на свете, правда ведь?
Ха! Братец, ты даже не представляешь насколько я счастлив! Когда я представляю лицо моего гребаного деда, когда он увидит меня, спускающегося с трапа! Да его кондрашка хватит этого мерзкого старика!
Спасибо пляжу Омаха! Конечно, жаль тех парней, которые там погибли, я многих знал. Сид Джефферон, Тедди Эспозито, Майк Рудерберг, Джонни Кларк....многих я знал. На Нормандском берегу немцы постреляли в нас, как охотники куропаток, чтоб им неладно было!
Но я выжил. И не просто выжил, Джимми. У меня теперь только одна рука! И хрен этому старому мудаку, а не банджо, Джимми! Большой толстый хрен, чтоб он им подавился!
Я не знаю, чем я буду заниматься, Америка мне должна. Впрочем, как и тебе, безногий Джимми, выбора у тебя тоже не много. Но самое главное, я никогда не буду играть на банджо, понимаешь? Ради этого стоило сплавать во Францию, парень. Черт бы ее побрал.

Tweet