Был у нас в части начальник артвооружения подполковник Суворов, как говорили, дерьмым дерьмо. Факт никем не оспаривался, а полковые офицеры объясняли поведение Суворова просто: отсиделся в тылу, не воевал, фронт и не таких лечит.
  Среди прочих «достоинств» Суворов имел хобби: он любил ходить в наряд дежурным по караулам, чтобы поиздеваться над солдатами. Зимой он «беседовал» со стоящим без полушубка постовым на темы Устава Гарнизонной и Караульной Службы, пока тот мог ещё членораздельно отвечать. Весной и осенью, когда на постах полно луж, он давал постовому вводную: «Нападение на пост!», стараясь, чтобы солдат вынужден был плюхнуться пузом в грязную лужу, дожидался щелчка затвора и давал отбой вводной.
  Когда я простоял рядом с ним в шинелёшке при тридцати с чем-то мороза до полного окоченения тела и мозгов, а он был, естественно, в полушубке, я понял, что не успокоюсь, пока не заплачу ему с избытком.
  Но как? Ведь он выполняет уставные требования по проверке готовности солдата к «охране и обороне вверенного ему поста», а мы в данном случае охраняли склад боеприпасов дивизии. Тысячи тонн боеприпасов. Да и какая разница, на каком посту стоишь и в каком карауле. Он же за сутки все караулы обойдёт, гадина.

  Теоретически, выход был. Надо было успеть начать стрелять прежде, чем он даст команду «отставить!». Тогда караул выскакивает по команде «Караул в ружьё!», дежурная рота на брониках летит к караулу, поднимают с койки генерала, а потом оказывается, что всё это туфта и развлекуха подполковника Суворова от скуки. И генерал снимает с него скальп. Всё так. Только автомат за спиной, на предохранителе. Надо успеть, пока падаешь в эту лужу, чтобы начать стрельбу в падении, что ли. И делать это гарантированно, каждый раз. И так, и этак – не получалось. Так и плюхаться рожей в грязную лужу, чтобы эта тварь радовалась?! Падла!
  А тут были у пехоты боевые стрельбы в составе роты, а мы стреляли после разведроты. И увидели, как ему стреляет спец. Командир разведроты шёл, держа автомат в положении «на ремень», и как только начали подниматься мишени, он упал как-то странно, выгнувшись вперёд, как бы перекатившись колесом, и едва коснувшись локтями земли, дал очередь и мишень упала. И встал как-то весь сразу, непонятно как. Сплошной восторг! Вот подарок Суворову, вот он где! Я объяснил идею парням, меня с радостью поддержали. И найдя время, побежал к пехоте, в разведроту. Конечно, я не сказал ему, зачем мне это. Капитан посмеялся, но объяснил, подробно, что и как. И даже приходил к нам несколько раз, посмотреть. Сколько же мы шишек набили на локтях и коленках, вспомнить страшно. Тренировался весь наш взвод. Каждый день.
  Прошло больше пятидесяти лет, а я до сих пор горжусь своей идеей и счастлив, что именно меня подполковник Суворов положил рожей в лужу, по которой он предварительно прошёлся пару раз, чтобы было погрязней. Ух, как он взъярился, когда я закатил очередь в указанном им направлении! Потому что был уверен, что у меня был патрон в патроннике и автомат снят с предохранителя, иначе, по его мнению, я не успел бы так быстро! Хоть бы автомат проверил, идиот, как положено, прежде чем давать такую вводную.
  На следующий день начался разбор и я заявил, что всё было не так. Дали автомат, я показал раз, другой, третий, десятый, пятидесятый. И вхолостую, и с патронами. И просто так. И по мишени. Просто удивительно, ведь есть же офицер, до которого мне, как до неба. И рота, которую он обучает. В голову никому не пришло.
  Конечно, генерал снял с Суворова скальп, потому что я закатил очередь на весь магазин по стене склада боеприпасов, со стороны которого было «нападение». Тревога в дивизии была что надо! Мне объявили отпуск за успехи в овладении личным оружием. Но пошло всё не так. Командир разведроты со смехом рассказал офицерам о наших тренировках, Суворов взбесился. Батя наш посоветовал ему «воздержаться от дурных проступков», потому что «советский солдат самый находчивый в мире». Скорей всего, именно это подействовало, он же знал, что тренировался не я один. Ротный в отпуск меня не пустил, потому что офицеров надо уважать, а не тренироваться ради мести старшему офицеру. «А кто ты такой, подумаешь, пара лычек, а он подполковник». Хм. А кто-то там уже второй год талдычит о чести советского солдата, о высоком звании советского военнослужащего. Ротный сказал, что я так нихрена и не понимаю. Ну и фиг с ним, нет и нет.
  А зато какая рожа бывала у подполковника Суворова, когда мы проходили мимо друг друга, случалось.

  Как раз в этом году впервые стали призывать на службу женщин. Событие! Их поселили в отдельно стоящем здании, у которого поставили на посту первогодка. А они, известное дело, чуть что, первым делом стреляют. И дали мне отделение для прохождения с ними курса молодого бойца. Посмотрел на них и пришёл в ужас. Причёски должны быть одинаковыми или нет? Какая длина волос допустима? Потому что головной убор должен быть одет на всех единообразно. Или, как говорит старшина, единогласно. Как они будут на строевой в таких узких юбках поднимать ногу на уставную высоту?
  Конечно, я согласен с Женькой, я засолдафонился, можно сказать. Но вот ротный не смог ответить:
согласно Строевому Уставу по команде «Равняйсь!» надо видеть грудь четвёртого человека. Так грудную клетку или бюст? Помялся - помялся: «Ты, это, значит, понимаешь, не первый год в армии, ну и конечно...» Поводил в воздухе рукой и ушёл. А Женька сказал, что все ждут концерта «Строевая подготовка с девками» и ты, соответственно, готовься. А скажи, говорит, как их именовать: «личный состав» или «женский состав»? И этот туда же, значит! Ещё проблема: можно ли в строю пудриться и красить губы? И ещё: мы чистим оружие, раздевшись до пояса, чтоб не заляпать маслом обмундирование. А как с ними? Батя сказал: ты не дёргайся, они радистки - телефонистки, машинистки секретной части, бухгалтеры службы тыла, санитарки лазарета, прочее такое. Ну, почистишь ты им автомат пару раз. Отстреляются перед присягой – и забудут. Они забудут, а мне строевуху с ними не забудут никогда. Говорю: «Товарищ подполковник, а за какие заслуги нас наградили этими девками? Вроде бы за нами ничего особо героического не числится. Или есть что-то, чего мы не знаем? Если это не служебная тайна, а?» - «Я бы сказал так: приказали – выполняйте, товарищ сержант! Вы первый день в армии? Но скажу, в чем дело, потому что, считаю, тебе надо знать. Старший сержант Комиссаров… известен тебе такой?» Я кивнул. «Так вот, старший сержант Комиссаров замечен целующимся с одной из военнослужащих в кустах, что вокруг плаца. Известно место?» Я кивнул. «Так вот, Командир приказал передать этих военнослужащих нам. И поручили тебе.» Интересно как! «Товарищ подполковник, а я, что, импотент?» - «Нет, надеюсь, - усмехнулся Батя, - только тебе служить ещё долго, ты не захочешь портить себе жизнь. А у старшего сержанта Комиссарова уже сразу же после Приказа демобилизация.» - «Товарищ подполковник, а пусть кто-то другой не захочет, а?» - «Ты первый день в армии? Нет? Выполняйте, товарищ сержант!» Вот и весь разговор.
  Построил их на плацу. Видик! Поясные ремни болтаются, гимнастёрки под ремнями не заправлены, сапоги не начищены, зато намазаны губы и напудрены носы. Пилотки как попало. Полюбоваться на строевую припёрлись все, кто мог. Как же, посреди армейской сухой и навсегда застандартизированной жизни – и вдруг такой бесплатный цирк. Дежурный по части, Батя, ротный, командиры других рот, дежурные по ротам, дежурный по КПП, ещё какие-то зрители. Обратился к командиру роты: «Товарищ капитан, разрешите спросить!» Он кивнул. «Товарищ капитан, почём билеты на концерт продавали? Неужели бесплатно?» Вызверился на меня, но подошёл к Бате. Сказать ничего не успел. Из форточки высунулось лицо КП: «Все по своим местам!» И – кто куда, как ветром сдуло.
  Представился: «Я буду заниматься с вами строевой подготовкой. Обращаться ко мне «товарищ гвардии сержант.» Начнём с внешнего вида.» И тут же одна: «А чем мы не нравимся, мы разве не симпатичные?» И хихикают. Говорю: «Разговаривать только после моего разрешения. Так о внешнем виде...»
  Мучился с ними, и не дай и не приведи. Они же не солдаты какие-то там, они же девушки! Соответственно, никакой грубости вроде громких команд. Команды, говорю, отдавать положено громким голосом. И вы сейчас не девушки, а солдаты, проходящие курс молодого бойца. Автомат разбирают - собирают кончиками пальцев, чтобы не испачкать руки, при исполнении ружейных приёмов стараются не зацепить ремнём свои драгоценные сиськи. Ай, ладно, курс молодого бойца скоро закончится, отстреляются и – всё! И напрасно так настроился, потому что как раз при проведении стрельбы чуть не произошёл эксцесс. То есть, меня чуть не пристрелила одна из них.
  Стрельбу ведут из окопа в положении стоя. Руководитель стрельб только носом крутил, когда они «помещали себя» в окоп. И тут одна из них поворачивается ко мне и спрашивает, по какой мишени ей стрелять. Ствол автомата направляет мне в живот, правая рука на пистолетной рукоятке, палец на спусковом крючке, а в рожке десять патронов. Для дырки в животе мне и одного достаточно. Я приседаю, отвожу пальцем ствол в сторону. Она убирает ствол автомата от моего пальца и снова направляет его мне в живот. Пальцем отвожу ствол: вдруг бабахнет, дура, в упор. У неё переводчик темпа стрельбы на «авт», так она мне засадит не меньше трёх штук, тут мне и каюк! Аж вспотел. А она упрямо суёт ствол мне в живот, чтоб ей, идиотке!
  Руководитель стрельб молча постучал пальцем по её спине. Она поворачивает автомат в его сторону, а он отходит вбок и говорит тихонько: «Спокойно, положи автомат.» Она ко мне практически спиной, приседаю рядом с ней: «В чём дело?» Она: «Ой, товарищ сержант, а я боюсь.»
- «Автомат, - говорю, - на предохранитель!» Молча смотрит на меня. Повторяю. Никакой реакции.
  В это время рядом хлопнула короткая очередь, она завизжала. А что тебе!
  Обезоружили её. Но ей же надо отстреляться, и не хуже, чем на «трояк». Дежурный санинструктор влил ей хорошую дозу успокоительного. Отстрелялась.

  Спокойно прошло лето, наступила вторая осень армейской жизни. Этой осенью мы должны попрощаться с Женечкой. Интересно, кого предпочтёт ротный? Мишка Пересичный считал, что Женьку или Евгешу. А почему не тебя, говорю. Да потому же, что и не тебя: я «на карандаше» у ротного, как и ты. Ну, Евгеша - точно так же. Значит, Женька будет. «Понимаешь, - со смехом говорит Мишка, - я в любом случае норму свою перевыполнил, отец будет доволен. Чем доволен? Пацан нашего соседа пришёл домой с двумя лычками. Сосед нажрался на радостях и ляпнул моему отцу, что вот я ни за что не заработаю лычку, а у меня их сейчас три. То есть, на дембель дадут, скорее всего, старшего сержанта. Сосед наш в пролёте уже сейчас. Да и вообще, ты же знаешь, хохол без лычки – как справка без печати. А я не хохол, что ли?» Мы немножко посмеялись.
  Мишка оказался прав. Нас построили перед ужином и ротный объявил, что сегодня мы провожаем домой старшину Розова Евгения Александровича, срочная служба которого сегодня заканчивается. Вышел из-за двери улыбающийся всегдашней улыбкой Женечка в бушлате с бархатными, то есть, дембельскими старшинскими погонами, с небольшим чемоданом в руке. На место старшины Розова командование назначает старшего сержанта Петрова. «Старший сержант Петров, выйти из строя!» Женька вышел, ротный вручил ему пару погон с широкой лычкой: «Поздравляю, товарищ Петров, с присвоением очередного звания и с назначением на должность!» Женька в ответ: «Служу Советскому Союзу!» Ну и всякие сопутствующие слова.
  Мы поздравили Женечку, проводили его до КПП, пожелали ему и пошли на ужин. Закончились две трети службы. Спасибо Женечке, они были не такие тяжкие, как у других.

  Письма от него мы не дождались, потому что буквально через несколько дней ротный огорошил меня и Евгешу: завтра отправляетесь на курсы младших лейтенантов запаса. Это, то есть, на дембель пойдёте младшими лейтенантами запаса. Вот те нате, опять учёба! И на кой ляд?! А потому, сказал ротный, что вы оба, сами знаете что. И извольте отправляться. И попробуйте только плохо учиться, вы меня знаете! Ну это да, знаем кое - что.
  Мы оба понимали, что дело не в «карандаше». Евгеша стрелял лучше всех из всего, что только может стрелять, так что в этом случае отобрали лучшего. А я просто закончил вечернюю партийную школу, а всех, кто учился со мной, после госэкзаменов разобрали «покупатели».
  По приезде Евгеша меня огорошил: он слышал голос Москаля. «Когда Москаль орёт, спутать ни с чем нельзя. Ну вот здесь он где-то.» Вполне возможно, а почему и нет. Потому что здесь довольно много знакомых по первому году. В столовой мы его увидели: слегка раздался в плечах, старшинские лычки. «Ну, Москалюга, - сказал Евгеша, - как ты лихо пошёл, на втором году старшина!» - «Да вот понимаете, мужики, я думаю, может остаться, а?» - «Где ты думаешь остаться?» - спрашиваю. «Да в армии, ты не понял, что ли?» - «Нииифига! Ты же журналист, какая армия! Журналист, тебе осталось-то всего ничего до диплома!» - «Так вот, парни, всё и дело в этом, что не знаю, на чём остановиться, где мой интерес.» - «Конечно, - съехидничал Евгеша, - это практически одно и тоже. Не отличить. Занятия – близнецы. Ну, Витька, ну знаешь ли. Ты бы рапорт подал, чем онанизмом заниматься на этих курсах.» - «Так вот я вам, дуракам, и толкую, что не знаю. Мы же год вместе служили. Можете мне подсказать.» - «За этот год я понял, что армия – не моё место. Не- мо-ё! И всё тут. И не его тоже.» - кивок в мою сторону. Я согласно кивнул головой. «Раз надо три года отдать – получите, а чтоб на всю жизнь подписываться, извините, пожалуйста. А если тебе нравится в погонах, дуй в военную журналистику.» - «Ай, - махнул рукой Москаль, - чего вы из себя дураков корчите! Вы ж понимаете, о чём я.» - «Да, Москалище, понимаем. – сказал я, - понимаем. Но не понимаем, как можно из журналистики в милитаристику. Из такого гуманитарного занятия прямиком в военно – техническое. Ну был бы ты Кузылёвым, помнишь Кузылёва?» Витька кивнул. Ещё на первом году этот Вовка Кузылёв подал рапорт в военное училище. Мы тогда поудивлялись сначала. Женечка сказал, что вот человек выбрал свой путь. А сколько среди нас таких, кто ещё не выбрал? Двадцать лет долбаку, а не выбрал, чем в жизни будет заниматься. Наверно, половина, если не больше. Он был прав.
  Мы сказали Москалю, что жить его жизнью мы не сможем, что как он сам выберет, так оно и будет. «Извини, Витька, советовать не будем.» - чуть не в один голос сказали мы с Евгешей.

Tweet