Если быстро и громко крикнуть крим аф сам ян гай или крим аф сам ян мэн — похоже будто по-корейски или по китайски говоришь. Старая американская тюремная шутка. Но для меня новая, я хожу и ору ее, заёбывая всех как ребенок принявший новое словцо.

Cream of some youn man! Cream of some young guy! Сливки какого-то молодца! Сливки с такого-то конца. Звучит гнусно, но зато по-китайски — Крим Ав Сам Ян Гай.

Китайскому меня обучил Джей Ар Хендерсон. Хендерсон- молодой белый негр. Слово «мулат» мне не нравится — животное оно какое-то. Джей Ар просто белый негр. Если негров и направляют в Кендиленд, то стараются тех, у кого оттенок по-светлее. Иногда распред-машинка подглючивает и в Кенди присылают негров чуть больше положенной негласной квоты.

Негров вдруг становится больше и все заметно напрягаются. Кэндиленд начинает наблюдать за неграми впритык. И если один из негров вдруг запевает рэп, все недовольно переглядываются — ну вот бля, началось, началось!

Проблему переизбытка негров обычно решал старший сержант Нефф:

- Пэк ёр щит! Ю, ю эн ю!

Джей Ару светит пятерик. Насобирал. Каждый раз когда приходит Зубная фея — так называют рыхлого мента зачитывающего обвинительные заключения, Джей Ар прячет голову в плечи. Его упоминают почти каждый день, выкапывая новые эпизоды.

Американское правосудие грузит вас по полной и с перевесом, часто бездоказательно — дают или статью по-тяжелее или часть по-серьёзнее. Чтоб потом сторговаться в суде — и вы обрадовались «скидке». Торгаши с кольтами. Пендосские судьи это бармен Олега Табакова в Бульваре Капуцинов. Точно знают сколько стоит каждое разбитое рыло, пролитый виски, выбитое стекло и пережаренный стейк. Культура.

Каждый раз когда ему грузили новый эпизод, Джей Ар вздыхал и говорил:

- Мы сходим в бар, русский. Обязательно сходим. Только не сразу. Лет через пять. В этот раз все, укатали сивку. Гоин даун да роуд. Going down the road — значит после тюрьмы этапируют в лагерь.

Джей Ар не любит Парму, а через нее всех русских и украинцев недолюбливает. Там его приняли. Пармская полиция заслуживает золотую медаль за расизм. Негры почти не суются в Парму — там останавливают за цвет кожи и «негритянский вид» у авто.

Джей Ар профессиональный угонщик. Его очень долго не могли выловить. Парма подвела — он туда гонял заказные тачки — в украинские «чоп-шоп», мастерские по раздербану на части.

На плече у Хендерсона портак — большая эмблема Кадиллака. Я его доебываю за нее:

- А сколько ты бы взял если бы мы разместили туда рекламу автосалона Хуиндай?

Джей Ар не поверил, что в России делают автомобили. «Не может быть» - сказал он. Хендерсон научил меня как угонять машины не новее 2005 года.

«Вы, русские, все хакеры, конечно, но как работать с программатором на пальцах не покажешь, да и сроку больше дают за новьё» - последнее уже со вздохом скорби. Днем Джей Ар больше спал и в отличии от меня ему это удавалось. А ночью он бодрствовал, как сова. Когда кто громко начинал храпеть, на весь барак, Джей Ар будил его криком раненой птицы — типа выпи или какой-то тропической экзотики. Заметив, что я не сплю, он говорил:

- Представь, русский, идешь себе по джунглям, идешь, и вдруг бац такой звук — он изображал какаду или тукана:

- и-Ю-и! и-Ю-и!

***

Чтоб не зарваться окончательно, я, по-уши втянутый в новую забаву и писавший слегка только — для успокоения совести, дал себе зарок бросить жучить с первого января. Вот Новый год — и все в завязку. Поэтому 31 декабря вакханалия достигла масштабов природного бедствия. Это была не охота на уток, это была охота на мамонтов. Встав в восемь утра, я по-очереди ударил оба Трейдера в разных концах города, вернулся, разгрузил переполненный багажник и выехал по Дургетам — за подарками детям и жене.

Стронгсвильский Дургет меня слегка взбодрил — как только я прошел кассу и полз через самый тяжелый участок маршрута — от кассы до дверей, в магазин с треском ворвалась толпа копов. А машины с подкреплением все прибывали и прибывали. Хлынувшая внутрь толпа ментов отсекла меня от кассы и выхода.

Я уже медленно поднимал от тележки руки и думать, как бы сообщить жене о машине на парковке, если меня примут, но гестаповское цунами прокатилось мимо. Местные менты организовали фотосессию для детей перед новым годом. Главный мент Стронгсвилла — вообще нарядился Сантой.

«Спасибо хоть не Снегурочкой» - злобно прошипел я, представляя как прямо на фотоссессии перед дорогими лупоглазыми Никонами или Кэнонами, с мента сорвут халат Санты и все увидят, что он в тещиных колготках. Тогда один из ментов, чтобы кровью смыть позор с департамента, изрежет его на радость детям китайской бензопилой DeWALT из отдела иструментов.

Я грузил подарочки в багажник, когда голос за спиной спросил: «Чо там за херь с ментами, братка?» Я оглянулся и увидел по его адреналиновому выкату, что мы одной крови:

- Херня, бро, менты просто играют в Санту. Селфи лепят. Пол магазина можно вынести прям у них перед носом.

Потом я свернул шею утке, вынес готовое оливье, марковчу и холодец из паскудной еврейской лавчонки под названием «Елисеевский гастроном» и поехал домой, попивая французское шампанское из Орла-мутанта прямо за рулем. Признаться честно — шампанское я перелил в большой пластиковый стакан от ледяного «Slushy» - чтоб уж совсем не борзеть. Стакан я тоже подрезал - на заправке БиПи.

Напоследок, я уже под воздействием шампанского похитил порядка пятнадцати галлонов питьевой воды. Это было совсем уже глупо, потому что вода стоила копейки, но мне в этом виделся политический жест. Наш город расположен на берегу одного из Великих Озер, гигантское почти байкальское скопление питьевой воды.

Когда я приехал, воду можно было пить из под крана. Чистоту питьевой воды тогда проверяли речными раками — они моментально реагируют на загрязнение. Воду слегка хлорировали. Последнее время в воду льют такую гадость, что запах невозможно перебить ни чаем, ни кофе. Это или халатность — потому что канализацию города сливают в то же озеро или сговор с гребаными компаниями бутылочной воды.

Новый год в США для меня праздник грустный. Можно пойти в местный «русский» ресторан и наблюдать как все съедутся на лексусах и бмв и сначала будут выебываться друг перед другам статическими данными смартфонов и объемов двигателя, а потом напьются, зарыдают под треки группы Отпетые мошенники и начнут лапать чужих мужей и жен.

Можно пойти к разноцветным коллегам жены играть там в идиотские игры американских вечеринок, а в 12-30 лечь спать.

Хорошо есть интернет — можно выпить духовно по электронной переписке. Можно даже нажраться по почте. Сменив шампанское на добрую «Финляндию» я осел в Старбаксе. (Идешь в туалет, лупишь из горла, грызешь лимон и с новым годом, бро — снова на вайвай к Кривушину)

Обнаружил как много у меня адресов скопилось за годы жизни в США. Изрядно уже веселый стал писать всем подряд, «а вы кто такой, а вы кто такой? Может у нас был роман?» Писал так даже тем кого хорошо знал. Написал даже редактором довольно крупных издательств и сценарных бюро, чего делать явно не следовало. А может и к лучшему? Я хочу стать могильщиком всех редакторов, модераторов и издательств. Их времечко подходит к концу.

В России уже давно праздновали со всей силы часовых поясов. Многие ответили. Некоторые были злы на меня. Я искренне извинился, будто прощаюсь с жизнью и некоторые даже простили. Задумался сколько людей обидел за эти годы. Хотя некоторые тоже заебали — их волновал не я, с моей тонкой душевной организацией, а автокефалия евнуха Яйценюка в творчестве Захара Прилепина.

Говорят Бродский, напившись в русской корчме в Нью Йорке заставлял тапера играть «Вот за то люблю Ивана». Я вообразил себя Бродским и переключившись на Грей Гуса прослушал песню несколько десятков раз подряд. В одиннадцать тридцать я потерял сознание и очнулся уже в следующем году.

Не смотря на то что, сакральное празднование нового года с паскудненьким наговором «как встретишь, там и проведешь» было скомкано, год пер как мне было надо. Писалось так, будто хожу на работу, жилось великолепно благодаря зарплате жены и набегам на маркеты.

В такие моменты казалось будто мне помогает сама Вселенная: я входил, щелкал пальцами и все застывали на своих местах. Я проходил мимо этих соляных столбов с моей тележечкой и особо не жадничал — Вселенная, она не любит жадных.

Ну и для полного счастья мне одобрили грин карточку, я проскочил «пальцы» и меня не не арестовали и теперь, кажется, в этом ритуале оставался один шаг — собеседование с миграционым чинушей. Хер «офицер» должен убедится, что у нас настоящий брак, а не проплаченный фейк. Люди бают, вопросы на того рода аутодафе задать мог препаскуднейшие. Я до сих пор помню как хотелось начистить ебальник консулу, когда я получал визу на въезд.

Когда я получу документы мне придется идти работать «на завод» и писать вот так, как обласканные славой и капитальцем, не обременяющие себя воспитанием подрастающего поколения Бунин или Набоков я уже не смогу. На самом деле мне хочется вернутся и издеваться над Навальным, как Лимонову. Но у меня нет ни ни денег, ни проездных документов, ни гражданства хотя бы одной страны. Нужен хотя бы этот пластик для начала.

Спешил. Просто слился с романом, стал продолжением клавиатуры. Обычно, когда вещь готова на две трети, меня вдруг охватывает паника: а вдруг я внезапно умру и не допишу? Вдруг случится что-то еще более страшное и я не успею слить черновик в сеть, чтобы в очередной раз услышать от доброжелателей какой я бездарный сухорукий гандон? Я думаю этот страх хорошо знаком беременным женщинам. Проклятый роман забрал меня всего целиком. Перед сном и ночью я думал, что напишу завтра утром. Иногда вскакивал посреди ночи и шептал в диктофон. После обеда редактировал и тихо радовался, когда удавалось. Под глазами залегли круги и сам я стал ходячей тенью. Иногда возникала мысль — начать публикацию, а потом кинуть читателей — уничтожить единственную копию на самом интересном месте. Так над ними даже Гоголь не издевался.

Из имигрейшена пришло паскудненькое письмо требовавшее, чтобы я в течении 72 дней нашел спонсора. Здравоохранение в этой стране находится на средневековом уровне. Я имею в виду не качество и достижения медицинской науки, а абсолютно бесчеловечные цены и деловую практику с этими достижениями связанные. Делать доходный бизнес на слезах других — это великий грех. Как бы вы со мной не спорили — грех и все. Дикость средневековая, когда к больному приходил сытый врач с золотыми перстнями и пускал больному кровь от всех болезней, а за это надо было пустить кровь половине поголовья крупного рогатого скота — рассчитаться.

Чтобы увидеть настоящую американскую бедноту надо проехаться на общественном транспорте, где вместо рекламы найков и адидасов разного рода, рекламируют в основном факт обнаружения трудноизлечимой гонореи, станции сбора кровяной плазмы — где можно за копейки продать собственную кровь для нужд того же медицинского молоха и конечно наркотики на опиймной основе. Убейте меня, но плакат где на черном фоне белыми буквами написано «Opioids» и больше нет ни слова ничем иным, как рекламой я назвать не могу.

Еще бедноту можно встретить на станциях скорой помощи. Это единственное место. Где людям без денег не могут отказать в элементарной первой помощи по закону. На станциях скорой помощи огромные очереди и только один процент из собравшихся действительно остро нуждается в немедленном вмешательстве. Остальные тут просто потому что нечем заплатить эскулапам, которые добавили в клятву Гиппократа одну поправку: «если у вас есть страховка».

Америка не хочет платить если сразу по получении гринкарты я кинусь увеличивать форму груди, пересаживать роговицу или наращивать желчный пузырь из абортного материала. Мне дано 72 дня, чтобы найти человека с доходом не меньше тридцати тысяч в год, чтобы он обязался оплачивать мои медицинские счета, если я сам откажусь это делать.

Спонсора блять мне надо. Будто я прошмондовка только переехавшая в Москву. Пятнадцать лет как-то обходился без спонсоров. А иначе ни грин карты, не двух тысяч баксов пошлины мне не видать. Отжали. Вот куда пришла вся их конституция, билли о правах и мечты пилигримов о земле обетованной. Мне хочется стать вождем индейцев двухсолетней давности и повесить хоть с десяток пилигримов. Отпущу только тех кто найдет спонсора за 72 дня — я строг, но справедлив.

У меня есть несколько друзей, которые в штатах достаточно давно, имеют американские дипломы,иной здороваются за руку с губернатором штата или орудуют в калифорнийских пенсионных хедж-фондах, сдают в наем дома. Но проблема с этими людьми, что они настолько интегрированы в американскую систему погони за морковкой, что им кажется будто они еле-еле сами сводят концы с концами. А тут еще я. Хочешь потерять такого друга — спроси у него денег. Или еще лучше - попроси подписать бумагу от имигрейшен заплатить за меня, если вдруг заболею. Да так можно вообще о таком просить?

Кроме того — суть писательского ремесла — общение с людьми посредством книги, а не месенджера в файсбук. Ты умышленно создаешь вокруг себя вакуум и не общаешься с людьми напрямую, а они обижаются и называют это гордыней. Возможно элемент гордыни присутствует, но в основном это просто прием ремесла. Не подписывайтесь на мой фейсбук — я не буду читать ваши перлы и тыкать всюду синим пальцем. Некогда — мне надо дописать роман.

«Афидавит аф супорт» - теперь как ком в горле — отвлекает о моего романа. Чушь собачья — я то думал документы уже в кармане и 15 лет полубомжа подходят к концу.

Снова почувствовал силу свыше — вот же, сестренка моей жены — Кира! Не замужем, гребет чуть больше тридцатки в год, работая на двух работах, недавно взяла в рассрочку новенький Ниссан — все как положено правильному американцу. Спонсор!

Когда Кирка только начинала свою деятельность в великой стране, она резанула диск с какой-то фильмой с рабочего места — гигантского Волмартра на Брукпарке. Ее тут же поймала секюрити и восемнадцатилетнюю девчонку сдали ментам. Мы год как были женаты и я, увидев панику жены и родителей просто показал им как нанять адвоката. Ее вытащили под чистую через несколько часов, заплатив пятьсот лоеру, а пятьсот за суд.

Позже, когда она повзрослев и американизировавшись донельзя искала себе квартиру, где-то с полгода ее почта приходила к нам. Кира не пропускала ни одного служения в церкви и письма приходили ей в основном благодарственные — за пожертвования детям индейцев, ветеранам Ирака и американской олимпийской сборной. Ну как такой широкой души человек мог бы мне отказать?

По телефону Кира согласилась сразу, и приехала ближе к вечеру за бумагами. С собой она привезла игрушки детям — своим племянникам.

Определенно мне везло и все шло на благо моего романа.

Tweet