Предыдущая часть здесь: http://udaff.com/read/creo/135618/

День пятый
Утром батя вдруг завел странный разговор. Он вдруг стал поучать Саню про то, как надо ходить на свидания.
- Подмышки помой, зубы почисть, - наставлял батя. – Цветы купи. Есть, на что купить цветы?
- Ну, так, - туманно ответил жирный.
Батя полез в кошелек, достал тысячу рублей.
- Цветы, понял? Без них лучше вообще не приходи. Шутка! Без презервативов не приходи.
- Сережа! – возмутилась матушка. – Чему ты ребенка учишь?
- Это не ребенок, а жеребец с яйцами. Пойдет же он когда-нибудь на свидание.
- Да знаем мы, на какие он свидания ходит. Пусть учебу подтягивает.
- Да, может, он прямо сегодня пойдет, да, Саня?
Откуда батя мог про это знать? Неужели у Сани на роже написано, что сегодня у него свидание с Аделаидой Кулешовой?
- Может, и пойду! – буркнул жирный.
Вообще-то, приступы щедрости у бати случались. Так что внезапному появлению штуки жирный не особо удивился. Это у матушки не допросишься, а батя дает. Хотя, случалось, он на жирного и орет, если не в духе бывает.
Свидание у жирного было в час дня.  Но у выхода из метро «Царицыно» он появился уже в двенадцать пятнадцать. Цветы, само собой, купил. Жирный, когда зашел в цветочный магазин, почувствовал себя кретином. Купил первое, что увидел – розы. Потом стоял, ждал, пока продавщица долго и нудно, словно издеваясь, заворачивала букет в хрустящий целлофан.
Букет стоил семь сотен, был громоздким и всячески мешал жирному. Да еще люди смотрели на него так, будто удивлялись: «Как, мол, и этот уебан на свидания ходит?»
Жирный не чувствовал себя героем-любовником. Скорее, долбоебом-школьником в день 1 сентября. Было жарко, и жирный не знал, куда девать букет. Попробовал сунуть подмышку, но там цветы только мешали, да еще, к тому же, и кололись. Так что Саня мучительно держал их стеблями вверх, как будто веник.
И тут он вспомнил, о чем еще говорил батя. Презервативы тоже должны быть. А их нету. И как быть?
Аптека, торговавшая гондонами, вот она – рядом. Жирный решительно направился туда.
И тут с ним заговорил внутренний голос.
«Ну, и куда ты идешь, долбоеба кусок? – спрашивал внутренний голос. – Кто тебе вообще сказал, что Аделаида тебе сегодня даст? Ты так в этом уверен?»
Конечно, жирный ни в чем таком уверен не был. Очень так не был.
«Ты хоть знаешь вообще, что с ней делать? – глумилось внутреннее существо внутри голосом Глиста. – Вот встретишься ты с ней, и что скажешь? Кроме «привет»?
На жирного навалилась паника. Он посмотрел на экран телефона. Пол-первого. Не поздняк еще съебаться и домой.  И Саня почти уже почти решил спасаться бегством.
(Когда он впоследствии вспоминал события этого дня, то приходил к выводу, что отправиться домой было бы лучшим выходом.)
Шаги были сперва осторожными, потом убыстрились. «Да ну ее нахуй, эту Аделаиду!» - думал жирный. Он вдруг понял, что хочет жрать. Притом сильно. А тут как раз и прилавок с шаурмой и беляшами подвернулся по пути.
«Странное дело! – подумал жирный. – Все ларьки и прилавки же Собянин посносил. Откуда вдруг шаурма взялась?»
Внезапная догадка обожгла кипятком. Если вернулась шаурма – значит, сняли Собянина? А, может, и Путин в отставку отправился? Но вряд ли, вряд ли. Не уйдут они так просто. Это, наверное, к чемпионату мира прилавок поставили.
Азиат-продавец профессиональным взглядом выловил жирного в толпе прохожих.
- Эй, паренек! Беляши горячие, с пылу с жару. Беляши, подходим, берем!
Он говорил с некоторым равнодушием, словно бы ему и все равно было – купит Саня у него беляш или нет.
Саня замер. Его с неодолимой силой потянуло к еде. Деньги, в принципе, были. Коварный азиат стоял, улыбался. Манил жирного словно магнитом.
- Подходи, паренек, не стесняйся. Подкрепись перед свиданием.
Похоже, все вокруг читали душу жирного, как открытую книгу.
Саня купил два беляша. Проглотил их, кажется, прямо у прилавка. Чуть-чуть даже язык обжег.
Беляши показались ему вкусными. Правда, мясо было какое-то странное, с каким-то душком сладковатым.
- Добавки, паренек? – спросил азиат.
- Да-да! – поспешно согласился жирный.
Первоначальный голод был побежден. Желудок, получив добычу, урчал как кот. Третий беляш жирный ел уже без спешки, отойдя за ларек.
Правда, то ли от жадности, то ли от спешки он забыл взять салфетки и, как выяснилось, заляпал беляшным жиром руки. А тот – пованивал, конечно, какой-то несвежей тушенкой.
Жирный пустил длинную струйку слюны на ладони. Повозюкал. Лучше не стало. Тогда Саня сорвал лист с дерева и вытер руки. Лист оказался пыльным и еще сильнее испачкал руки. А тут еще букет этот мешался. Саня попробовал вытереть руки о целлофан. На хрустящей фигне появились радужные, будто бензиновые, разводы.
Жирный уже подумывал вытереть ладони о розы, на них-то жир со слюнями будет не так сильно заметен. Розы были совсем маленькими – вот в чем проблема. Если вытереться лепестками, то цветы облысеют.
Так ничего и не придумав, жирный пошел к входу в метро. Там стоял полубомжового вида дед и раздавал бесплатные газеты.
«О, ништяк!» - подумал жирный и взял у деда одну газету. Он радостно вытер руки, а затем и губы, которые тоже перемазались беляшным салом.
Пару секунд жирный чувствовал себя очень даже клево. А потом случайно взглянул себе на руки. И застыл.
Потому что руки были черными, как у нигерийского болельщика. «Это типографская краска!» – понял жирный. А потом с ужасом понял, что и рожа у него, наверное, тоже черная.
«Бежать домой!» - шепнул внутренний голос разума.
Но несчастный тщеславный упрямец всеми ста сорока килограммами своего веса протестовал против единственно верного выхода из ситуации. Если бы Саня из будущего мог вернуться в прошлое, он бы пинками погнал себя самого домой. И тем самым, может быть, и спас бы от дальнейших событий.
Саня предпринял худшее, что только мог. Черными руками он стал тереть черную свою морду. Свинцовый запах краски мешался со сладковатым пованиванием беляша. Дополнительные нотки этому обонятельному аккорду придавал резкий запах пота из Саниных подмышек.
- Извини, это ты Александр? – сказали ему.
Спрашивала какая-то девушка. Жирный посмотрел на нее. И утратил дар речи.
Девушка была невероятно пиздата. Просто невероятно.
***
Саня оцепенел. Он уже и сам не мог поверить, что буквально несколько секунд назад запаривался такими пустяками, как вытирание рук. Все это померкло, как старенькая «нокия» перед новым айфоном.
Телка была невероятно, невъебенно, опиздинительно охуенна. У нее были сиськи – те самые парные планетарии, которые воображал себе жирный в минуты одинокого досуга. Эти сиськи смотрели на него, как два дополнительных глаза.
Еще телка была симпотна! Она смотрела на жирного слегка лукаво, а во взгляде ее плясал шоу-балет сатаны. На лице у нее выделялись губы. Они были не то, что прекрасны, а изысканны, напоминая темно-алую, практически малиновую виолончель, только положенную горизонтально.
У телки была жопа. И красное платье подчеркивало эту жопу, и даже полужопия этой жопы. Они были божественны. И еще были ноги – самых соблазнительных очертаний. Ровные и гладкие, как рельсы, уводящие поезд Саниного вожделения в подъюбочный туннель, где горел священный огонь пиздячей мудрости.
- Молодой человек! Ты же Александр?
Жирный встрепенулся, пришел в себя.  Оказывается, телка что-то ему говорила. А Саня ничего не мог ответить.  Ему казалось, что все его внутренности словно сгребли кулаком, подтащили в нижнюю часть организма и мощным толчком затолкали их изнутри прямо в хуй. И тот налился чугунной тяжестью. Наверное, теперь им можно было бы даже и убить. Организму жирного не хватало воздуха. Организм испустил с пол-ведра пота и выпучил глаза.
- Я… я…
- Такой смешной! – ласково сказала телка. И вдруг достала из сумочки влажные салфетки и стала вытирать жирному лицо. – Да не стесняйся ты! Все свои!
Саня размяк и зажмурился. Сегодня был день чудес!
- Умбрм… гргргрх… хрбрпрдргр… кхекхекх…
- Жарко сегодня, да, - сделала вид телка. – А ты не простудился?
- Э-э-эхргр, брдрщгхкх.
- Ты точно Александр? Странно так говоришь. Может, ты болельщик из Исландии?
- Я-а А…а…лександр, - получилось у жирного.
- Я тебя узнала. Куда мы пойдем?
***
От волнения Саня тупанул настолько, что спроси его телка – как его зовут – не факт, что она получила бы внятный ответ.  Саня чувствовал себя распластанной на солнцепеке медузой.
Он стоял, вращал глазами, думал (не мог не думать) о том, как они пойдут в постель. А там… А потом… Впрочем, постель по-прежнему казалась чем-то маловероятным. Следовало признаться, что шансов оказаться там у жирного было еще меньше, чем сборной России выиграть у Испании. По-хорошему, надо было отделаться от телки под благовидным предлогом и бежать скорее домой, дрочить.
Однако сборная России все же каким-то образом выиграла. Может, в таком случае, и у Сани получится поебаться?
Аделаида, судя по всему, приняла решение. Она куда-то повела Саню, а он покорно за ней поплелся.
На улице на них все смотрели. Пацаны даже завистливо. И среди этих завистников были по-настоящему опасные рожи.
- Ну, и что ты идешь позади, Александр? – спросила Аделаида, которая явно чувствовала себя раскованно. – Взял бы лучше меня под руку.
Жирный только крякнул. Ему казалось, что из головы его сейчас посыплются искры – такое в ней было перенапряжение.
Телка согнула его правую руку, всунула в небольшое пространство между рукой и толстым боком свою тонкую, но красивую конечность.
И они пошли. Они шли и шли. Жирному было очень неловко. Ему казалось, что он движется по улице без штанов. Еще ему казалось, что сейчас ему дадут пизды. Спросят: «А что ты, урод, с такой охуенной телкой делаешь?» И в дыню. Запросто. Поэтому Саня сутулился, волочил ноги, обливался потом.
- Ну, что ты молчун-то такой? – спросила телка. – Расскажи мне что-нибудь, рассмеши меня.
Этого-то жирный и опасался. Он вообще боялся смеющихся телок. Потому что они ржали и хихикали в основном как раз над ним, над Саней. Их смешки хлестали Саню, как пощечины. Когда рядом смеялась телка, он вжимал голову в плечи, потому что примерно в 75% случаев телка действительно смеялась над ним. Если этой телке так хочется поржать, то она и так над жирным посмеется – не надо даже ничего говорить.
- Суровый мужчина! – качала своей пиздатой головой Аделаида. – Мы, кстати, пришли.
Пришли они в какое-то кафе. Жирный в нем никогда и не был.
И сразу начались проблемы. Их встретила услужливая девушка, стала проводить к столикам, но вдруг замерла на месте.
- А куда ж я вас посажу? – сказала она.
- А что такое? – спросил жирный. И это были первые членораздельные слова, которые ему удалось произнести с момента начала свидания.
- Вы очень большой! – сказала официантка. – Я очень сожалею, но…
- Подождите, - сказала Аделаида Кулешова. – У вас что – нет нормальных стульев?
- У нас они есть, но…
- Так дайте нам нормальные стулья.
- Но у нас они все плетеные. Это стиль заведения.
- Слушайте сюда, стиль заведения, - передразнила телка. – Если вы сейчас не дадите молодому человеку нормальный стул, то я такой отзыв у вас на сайте напишу, что закачаетесь.
- Но стилистическое решение нашего за…
Аделаида смерила официантку таким взглядом, что та поспешила ретироваться.
- Сейчас, малыш, - сказала Санина девчонка (он уже мысленно называл ее так, не в силах поверить такому счастью). – Сейчас все принесут.
Время шло в утомительном молчании. Каждая секунда тянулась бесконечно. Саня понимал, что надо бы как-то развеселить девушку, рассказать какой-нибудь анекдот, но ничего на ум не шло. Вот совершенно.
Но тут Саня вспомнил подходящий, как ему казалось, анекдот. Когда-то давно его Глист рассказывал.
- Хочешь анекдот? – решительно сказал Саня. Телка удивленно вскинула тонкие брови, поощрительно улыбнулась, а Саня отважно продолжал: - К воспитательнице в детском саду девочка прибегает. «Марь Иванна! В меня Вовочка стулом кинул!» «Так и ты в него кинь!» - говорит Марь Иванна.
- Странная какая-то воспитательница, - сказала Аделаида.
Но даже это замечание не остановило жирного. Он продолжал:
- «Я не могу!» - говорит девочка. «Почему?» - спрашивает воспитательница. «У Вовочки стул – вязкий, а меня – жидкий!»
«Что-то не то я говорю», - вдруг понял жирный. Потому что девушка не улыбалась, а как-то опасливо посмотрела на жирного. «Ох, дурак я, дурак!» - понял жирный. Как исправить ситуацию, он не знал.
Но тут, по счастью, принесли стул. Точнее, табурет. Официантка со стулом в руках повела их к столику.
Недалеко располагался туалет. И это было, несомненно, хорошо.
- Ты что будешь? – спросила Аделаида, листая глянцевые страницы меню.
- Пиво! – храбро заявил жирный.
- Ну, а я егермайстер.
Девушка кивнула официантке, та ушла выполнять заказ.
Началась мучительная светская беседа. Для жирного она была сродни прогулке по минному полю. Один раз он уже облажался, и теперь не спешил бросаться на опасную территорию.
- Чем ты увлекаешься, Александр? – спросила девушка.
- Книги и музыка, - не думая, выпалил жирный.
- О, я тоже! А ты какую книгу последней читал?
И тут Саня снова стал тупить. А какую? Кажется, последней книгой был «Буратино». Или нет? Или какое-то говно из школьной программы? Как же ж оно называлось-то?
Принесли пиво и егермайстер.
Саня единым духом отпил полбокала, почувствовал, как в животе благодарно заурчало.
- А ты? – нашелся он.
- «Шантарам», - сказала телка.  И принялась нести какую-то хуйню про Индию.
Во время ее речи жирный радостно отключил слух. То ли пиво придало ему храбрости, то ли просто внезапно его мысли обрели правильное направление, но ему стало казаться, что пора прекращать эту церемониальную ерунду, а идти куда-нибудь ебаться. Можно даже и к Сане домой. Все равно родаки придут только вечером, а сейчас еще и двух нет. Но, с другой стороны, до ебли еще надо дожить.
Нет, российским футболистам выиграть у испанцев было проще. Что там – с мячиком бегай себе. Это и жирный смог бы. Минут пять запросто.
Жирный чувствовал себя альпинистом, который таким бодрым козликом штурмует вершину. И вот он докарабкивается почти до самого верха. А там – всё, неприступные скалы. Одна из них называется Обнять Телку. Другая - Поцеловать Телку. Но альпинист понимает, что даже если он и преодолеет эти две скалы, перед ним вырастет непроходимая плита, которая называется Помацать Сисю.  И она – не последняя. Там, вдали, на недосягаемой высоте стоит неприступная скала под названием Снять Трусы и Подрочить Пизду.
- Да ты меня совсем не слушаешь, Александр! – услышал жирный.
Похоже, телка ему что-то говорила, а жирный все прослушал.
- Слушаю! – пробубнил он.
- И о чем я говорила? – спросила Аделаида, напомнив училку.
Саня отработанным за одиннадцать лет школы рефлексом затупил. Он-то знал, что на такие учительские вопросы вовсе не надо отвечать. Достаточно тяжело и мрачно молчать. И тогда от тебя неминуемо отъебутся. Вот только лучшая ли это тактика когда телка, которая тебя спрашивает, собирается тебе дать?
- Давай лучше о чем другом поговорим, - сказал он.
- Давай! – легко согласилась Аделаида. – А ты, я смотрю, неразговорчивый.  Суровый мужчина. Люблю суровых.
Жирный заволновался. Он одним рывком допил пиво. Он надеялся, что оно принесет ему храбрость, заставит чуть живее и интереснее шевелиться его язык, породит новые темы для разговоров.
Но нет. Пиво только засвербело под брюхом, просясь наружу. Жирный понял, что хочет ссать.
Прислушавшись к внутренней симфонии своего организма, Саня вдруг понял, что его одолевает и еще одна нужда – более большая и основательная, чем простое отлитие. В общем, ему надо было в сортир.
Но как это сказать девчонке? «Извини, но мне надо поссать?» И что она про него подумает? Наверное, подумает: «Фу! Какая скотина! Он в туалет ходит при девушках!»
Девчонки, конечно, тоже в сортир ходят. Жирный с Глистом это не раз обсуждали. Глист даже порносайт показывал со срущими девками, а жирный смотрел, хихикал, комментировал. Но глубинной уверенности в том, что девчонки так же, как он, ходят в сортир, не было. Глядя, например, на эту вот куколку Аделаиду, жирный готов был даже согласиться с утверждением, что девчонки не какают.
Но, с другой стороны, есть же туалеты с надписью «Ж». Вот один из них – прямо у жирного перед глазами. Значит, ходят. Но вдруг там, в этих Ж-сортирах – пустота? Был жирный когда-нибудь в женском туалете? Нет! В том-то и дело! Вдруг это – одна большая наебка, и нет там никаких унитазов?
А почему нет? А потому что телки – не срут! Они, может, вообще – не люди! А кто тогда? Наверное, существа иной породы, которые только притворяются такими, как все нормальные.
Когда жирный вынырнул из своих размышлений, то обнаружил, что Аделаида Кулешова по-прежнему разговаривает, но уже не с ним. За их столом откуда-то появился здоровяк – лысоватый бородач, похожий на недоброго скандинава, потому что борода его была окладистая и светлая. Внушительные мускулы были покрыты клыкастыми татуировками. С одной из бровей свисало кольцо пирсинга, покрытое каким-то говном, типа рун. То ли байкер, то ли футбольный фанат это был. Опасный тип. И, кажется, он хотел дать Сане пизды.
- Так пошли в фан-зону, чо? – говорил бородач Аделаиде. – Поболеем, футбольчик, пивко.
- Я не могу! – голосом усталой Ренаты Литвиновой отвечала Аделаида.  – Дела у меня.
- Дела? – глумливо протянул бородач и устрашающе уставился на жирного. – Это вот с этим туловищем, что ли?
Предчувствие того, что Сане дадут пизды перерастало в уверенность.
Мысли в башке забарабанили, как капли дождя по жестяной крыше. Саня вдруг понял, что пиздюли – тоже являются способом познания. Ведь получивший пизды человек становится осторожен, старается избегать ошибок, которые привели его к получению ударов по физиономии. Про такое говорят «дать пизды». И при этом имеем в виду, что и знание, делающее человека настоящим поебавшимся мужчиной, также происходит через пизду. То есть, когда говорят «дать пизды», на самом деле имеют в виду – дать ума. И ведь действительно – и поебавшиеся, и получившие по роже люди становятся неуловимо мудрее.
Но жирный Саня хотел поумнеть через пизду Аделаиды, а не через устрашающие кулаки вот этого вот здоровяка.
А вообще, по-хорошему говоря, жирному сейчас хотелось убежать домой, в свою конуру, ошибочно казавшуюся постылой. Хотелось забыть про все вот эти ненужные проблемы.
- Это вот с этим мальчиком у тебя дела? – спросил Аделаиду здоровяк. – И какие, интересно?
Чувиха вздохнула и сделала неожиданное. Она сфоткала бородача на айфон. Затем что-то там быстро нащелкала пальцем на панели и сказала:
- Все, я тебя сфоткала. И выложила в Инстаграм рожу твою. Еще подпись сделала: если со мной что-то случится, надо найти вот этого человека. Так что тебя найдут, уже скоро. Ты, я догадываюсь, не очень понимаешь, к кому подкатываешь?
- Нет, ну я-то что… я просто…
Жирный не мог поверить своим глазам. И ушам тоже не мог. Бородач лопотал и лебезил, как нашкодивший школьник.
- Если хоть волосок с моей, с его головы упадет – у тебя будут проблемы, - жестко продолжала чувиха. – К тебе приедут и наркотики у тебя найдут, если своих нет. Ты влип, придурок.
И бородач удалился за другой стол, совершенно потеряв лицо. Там сидели еще два таких же, страшных типа.
Мурашки бежали по коже жирного, как маленькие футболисты по газону стадиона. Типы смотрели на жирного.
- Ничего не бойся, - сказала телка. – Нечего бояться этих уродов.
«А она крутая!» - понял жирный. Неожиданно он ощутил, как это его внезапное уважение словно бы обретает плоть в его душе, становится сияющим образом, о котором думаешь только с восхищением. Да и вся фигура этой чувихи словно озарилась светом, и при взгляде на нее казалось, что она сияет!
«Я влюбился? - неожиданно осознал жирный. – Но как так? Я? И влюбился?!»
Но, если голова жирного вдруг стала пребывать в сияющем светлом безумии, то противоположная область тела начинала изнемогать. Саня еще больше хотел отлить.  Желание это становилось уже утомительным. Но хуже того – Саня хотел срать. Желание настырно подступило, как полчища врагов к осажденной крепости. В бездне живота утробно перекатывались и лопались пузыри, гнали массу дурного воздуха в том же направлении, куда двигалась и бурая пехота, и коричневая кавалерия. Жирный прикидывал, насколько хватит терпения и мужества защитников. Выходило, что совсем не надолго. 
Туалет же, хотя и был рядом, был недоступен. Во-первых, неудобно было идти при телке. А, во-вторых, жирный совершенно точно знал, что стоит ему туда зайти, как следом вломится бородач. Может быть, что и с дружками. Начнут там давать жирному пизды. «Нет уж, - решил Саня. – Здесь, под защитой телки, мне спокойнее».
- Сейчас просто чемпионат, - сказала Аделаида, отложив телефон, в котором кому-то о чем-то эсэмэсила. – Во всех кафушках вот такие вот уроды тусуются.
Жирный вздохнул.
- Слушай, а я придумала! – сказала она. – Пойдем ко мне в гости? У меня там сейчас как раз подружка уходит. Тоже чемпионат посмотрим, а?
Ослепительное сияние счастья разливалось в голове жирного. И в то же время нижняя, темная половина изнемогала от натуги, она словно стонала: «Ссать! Срать! Нет сил терпеть!» Бездна желудка клокотала все сильнее и пузырчатее. Если бы нашелся ученый, который расшифровал бы эти стенания, то наверняка они несли бы мессидж примерно такого содержания: «Давай быстрее беги в сортир, придурок!»
Жирный подумал, что устройством своим он сейчас, наверное, напоминает Российскую Федерацию. Та часть организма, что вверху, наслаждается счастьем и блаженствует, но все, что ниже – клокочет от гнева, который вот-вот вырвется. И тогда горе всем окружающим!
Официантка принесла счет. Жирный достал из кармана скомканные стольники.
- Оставь! – сказала Аделаида, и расплатилась сама, карточкой.
Жирный влюбился в нее еще больше.
Когда они уходили, гопники смотрели им вслед, но преследовать никто не рвался. Жирный пообещал себе в дальнейшем обходить это заведение дальней стороной.
Телка снова взяла жирного под руку. «Ебаться!» - ликовала Санина голова. «Ссать! Срать!» - завывали в брюхе желудочно-кишечные морлоки.
***
В пути между ними случилось что-то вроде разговора. Жирный сделался разговорчив. Мозг ему клевала остроносая любовь и выклевала откуда-то из заплывших извилин червячка любопытства. И главное – Саня больше не боялся эту девушку. Какой-то барьер между ними все-таки упал. Притом этот барьер видел, наверное, только жирный.
- А тебя и правда Аделаидой зовут? – интересовался жирный.
- По паспорту я Лида, - объясняла девушка. – Ну, то есть, Лидия.
- А почему тогда Аделаидой называешься?
- Это сценический псевдоним такой.
- А ты – актриса?
- Да, маленький.
- А где ты играешь? Я бы качнул, посмотрел?
- Пока только эпизоды в сериалах. Ну, рекламные ролики там. Самая известная роль… Это в медицинской передаче. Коросту я там играла.
- Это у Елены Малышевой, что ли?
- Типа того.
Если бы был какой-нибудь инструмент для измерения восторга, и если бы им стали проверять жирного, то прибор вышел бы из строя, ибо восхищение зашкаливало. Жирный уже представлял, какой ебальник будет у Глиста, когда он это все узнает. Иззавидуется и издрочится. Будет прыщаво зудеть и спрашивать: есть ли у такой пиздатой чувихи подружка?
Стоп!
- А ты с подружкой живешь? – спросил Саня.
- Да.
- А она – тоже актриса?
- Она, скорее, дизайнер, - ответила Лида-Аделаида. – Она свой дом мод мечтает основать.
Саня терпел-терпел и – нет, не пернул – спросил, что его интересовало больше всего:
- А скажи, что ты во мне нашла? Есть ли у меня такое качество, которое тебе нравится?
- Хм! – задумалась телка, потом внимательно посмотрела на жирного и сказала: - Наверное, это твоя генетика.
Жирный ничего не понял. Какая еще на фиг генетика? Он бы еще порасспрашивал, но Лида сказала:
- Вот, мы пришли!
Они оказались у подъезда ничем не примечательной многоэтажки – шестнадцати- или двадцати. Жирному лень было задирать голову, чтобы считать. Да он никогда так и не делал. С чего бы начинать?
Лида-Аделаида приложила к домофону магнитный ключ. Запищала дверь.
«Запомни этот миг, - сказал себе жирный. – Вот она – дверь во взрослую жизнь. Она открылась перед тобой. Сейчас ты поебешься, станешь умным и взрослым».
- Саша, что такое? – обернулась чувиха, которая шла первой. – Ты в двери застрял, что ли?
- Да так, задумался, - ответил жирный.
И решительно шагнул во взрослую жизнь.
***
Квартира была странная. Жирному казалось, что в ней даже никто и не жил. Слишком в ней все было убрано, все на местах. Комнат оказалось две. В одной жирный краем глаза успел заметить кровать под стариковским, в рюшах, балдахином. Но Аделаида-Лида повела гостя в другую комнату. А в той все было как-то безлико. Невыразительная, но широкая кровать в углублении стены, плоский телевизор. Единственной деталью, выдававшей то, что в этой комнате обитает кто-то живой, был пустой аквариум, в котором оказались свалены тюбики, конусы помады, заколки и прочая бабская фигня.
- Футбол ведь смотришь? – спросила Лида.
- Ага, - буркнул жирный.
- Да что с тобой? – спросила вдруг чувиха. – У тебя глаза сейчас на макушку выскочат. В туалет, что ли, надо?
- Ага! – простонал Саня.
- О госпидя! Пошли покажу!
Она отвела гостя обратно по коридору, мимо спальни с балдахином, кивнула на маленькую дверь, на которой висела маленькая табличка с девочкой на горшке.
Жирный с благодарностью втиснулся в узкий сортир. Две или три минуты спустя жидкость из жирного вытекла. Одна из его проблем обрела разрешение.
Но оставалась проблема №2. Жирный хотел срать. Он по-прежнему лопался. А коричневая кавалерия, почуяв близкое окончание осады, бросилась на штурм.
Но нет. Срать в гостях было нельзя. Жирный хорошо себя знал. Притом, знал не с лучшей стороны. Тихо гадить жирный не умел. Такая вот была у него особенность организма. И сейчас телка стоит под дверью, а Саня, если начнет просираться, то не только чувиха это услышит, но и весь подъезд.
А живот крутило. Разлетались по траекториям пузыри, сшибались какие-то силы, дивизии, армии!
Саня вышел, не посрав. Чувиха под дверью не стояла. Ну, а хороша бы она была, если бы подслушивала!
Чувиха сидела в комнате с телевизором. Она уже успела переодеться, и теперь была в атласном халатике в огромным драконом на спине.
- Ух ты! – сказал жирный.
Аделаида загадочно улыбнулась.
Почти беззвучно шел футбол. Бегали бессмысленные потные мужики, кому-то показывали желтую карточку.
- В душ пойдешь? – спросила она.
Жирный оторопел. Зачем это в душ? Он мылся всего три дня назад!
- Не, - сказал он.
- Ну, ладно, а я схожу. Вот располагайся, где хочешь. Вот тебе футбол, вот пульт. Коньяка будешь пять капель?
«О, я не только поебусь, но и набухаюсь!» - подумал жирный.
- Буду! – сказал он.
Чувиха налила ему пол-рюмочки бурой жидкости.
- Ладно, сладкий. Я сейчас вернусь, - сказала Аделаида-Лида.
Она игриво нажала указательным пальцем Сане на кончик носа, словно кнопку вдавила.
А, может, так оно и было. До того, как она тронула его за нос, терпеть то, что происходило у него внутри, жирный еще мог. Но сейчас вдруг стало хуже. Внутри словно сшибались колонны бронетехники, будто бы сталкивались между собой девятые валы бурь. Жирный понял, что если немедленно не просрется, то взорвется. И осколки его, так и не поебавшегося, тела разнесет по этой комнате.
Казалось бы, момент был удачный. Чувиха ушла под душ. В самый раз снова проникнуть в сортирный рай и как следует его осквернить. Но бесшумно сделать это не получится, как ни старайся. Если жирный решит просраться, то ему не дадут. Но и не сделать этого – катастрофа.
Саня заметался. Он выхлебал коньяк. В нос ударили пары крепкого алкоголя, затем по телу разлилось тепло. А в брюхе у Сани уже бушевали ураганы. Смерчи, чудовищные торнадо жуткими волчками кружились по пространствам, сметая на своем пути все, утробно грохоча, порождая взрывы.
«Блин!» - взмок Саня. Вопрос нужно было решить уже в считанные секунды. Саня вскочил с кресла, заметался. Когда он стоит, может быть, из него не будет вываливаться говно.
«Бегу в сортир! Была не была! Пусть не дает!» - решил он.
Но на пути к туалету в мучимую одновременно любовью и поносом голову ворвалась спасительная мысль. Действительно! То, что Саня придумал, могло бы стать выходом.
***
Выйдя в подъезд, Саня помчался вниз по лестнице. Уйти следовало максимально далеко, чтобы исключить  возможность быть услышанным. Но если бы только это можно было сделать так легко!
Жирного хватило лишь на один лестничный пролет. Он сдернул с себя штаны, рванул вниз трусы. И выпустил демонов, которые бушевали и раздирали его изнутри, наружу.
Грохнуло так, что у Сани на какое-то время заложило уши. Но хуже было то, что грохот не прекращался.  Напротив, он становился громче. А Санино тело, сотрясаемое успешными потугами извергало из себя реки и потоки бурой дряни.
«Все люди на работе! – уговаривал себя Саня. – Никто меня не слышит!»
Еще он обнаружил, что ему нечем вытереться.
А на лестничной площадке уже грохотал замок какой-то квартиры.
- Это что тут происходит? – раздался визг.
Орала какая-то бабка.
- Что вы тут делаете, молодой человек?
- Я… эээ... – трясся Саня. Он хотел остановить поток, но даже попытка была выше его сил. Он был словно грозовая туча, копившая силы несколько недель, а теперь изливающаяся, с молниями и громами.
- Я вас не знаю! – Бабка была похожа на актрису Ахеджакову. – Вы в какую квартиру пришли?
Что-то подсказывало Сане, что на этот вопрос лучше не отвечать.
Но тут дверь Аделаидиной квартиры приоткрылась, и она сама высунулась в подъезд:
- Что здесь… Ой, мамочки! Саня, почему ты не мог…
- Значит, это твой?! – завопила бабка.
Жирный и представить себе не мог, что можно орать так громко. Хотя, наверное, бабка надрывалась, чтобы переорать извергаемые Саней залпы.
- Ах ты, ебаная проститутка! – визжала Ахеджакова. – Мало того, что стоны-ахи у вас по ночам, так еще и в подъезде твои блядуны срать стали?
- Это недоразумение! – умоляюще сказала Аделаида. – Мы все вытрем, да, Саня?
Вытрем? Жирный насрал уже столько, что залил всю площадку у мусоропровода, мерзкая жижа стекала по ступеням, водопадом хлынула в пролет за контуры перил. 
- Я вызываю полицию! – ревела Ахеджакова. – Пусть вас выселяют! Блядюжник ваш!
- Но, Клавдия Игоревна, может, не надо?
И тут распахнулась дверь еще одной квартиры. Распахнулась, словно ее кто-то выбил изнутри. Чуть не пришибла Ахеджакову.
Из квартиры, в трениках и футболке «Вежливые люди» выскочил разъяренный мужик.
- Кто тут срет в подъезде?! – ударной волной в уши врезался его дикий крик.
Дальше жирный действовал на инстинктах. Разум полностью отключился. Жирный подскочил, одним движением натянул штаны и, даже не думая их застегнуть, придерживая рукой, понесся вниз по лестнице. Несся быстро и дико, перепрыгивая по три-четыре ступеньки.
- А ну стой, жирная падла! Стой! – громыхало сзади в топоте погони.
«Пропал! Пропал! Отпиздят, полы мыть заставят!» - бушевала паника.
Жирный несся, и бег его был сродни падению.
Но упал не он, а мужик, который его преследовал. Мужик поскользнулся у мусоропровода и завопил: «Ай, блядь!» - и рухнул прямо в понос.
Жирный и сам орал от ужаса. Он не помнил, как выбежал из подъезда и примчался домой.

Tweet