К концу жизни потомственного одессита Пал Палыча затянуло на землю, в село. Апокалиптические девяностые резко выкинули его из профессуры в почетное никуда. Диалектический материализм, на котором он сделал себе имя, растворился в философии существования, а смысл жизни затерся в суете Хайдеггера. Чтобы окончательно не превратиться в овощ, он решил их выращивать. К тому же а пенсию жить становилось все сложнее и сложнее. Да и жена его, Агния Ивановна, будучи потомственной крестьянкой, видела спасение только в честном труде в грязи и навозе. Они стремительно, как нравственный перелом, перебрались в профессорскую дачу, купили поддержанный москвич, засадили огород, а Агния Ивановна отправилась за живностью. Вот так в его жизни появился поросенок Федька, два десятка будущих кур-несушек и пучеглазые кролики.
Кур и кроликов бывшей профессор воспринял спокойно, можно даже сказать по-философски. А вот поросенок заменил Пал Палычу сына. Родная кровь в это время как раз отбывала очередной несправедливый срок, да и не было между ними никогда такой близости и понимания. Сложно даже сказать почему. В принципе, что Федька, что родной сын только и делали, что хрюкали, да бодро бились пятаком в дверь. В общем, полюбил брошенный Высшей Школой преподаватель беседовать со свиньей о жизни, литературе и мировой политике, а когда пришло его свинское время, профессор вздохнул, плюнул от досады в бездну человеческого сознания и предупредил жену:
– Не позволю. Не правильно это, ты пойми. Он как человек почти, слышит меня, слова понимает. Нельзя его под нож.
– Собаки вон тоже слова понимают. И ничего. Жрут их.
– Агния, я тебя давно знаю. Ты – беспринципная тварь. Мясо мало едим? Давай еще кур заведем. Готов хоть до полуночи помет вытаскивать. По-хорошему же прошу.
– Говно ты профессорское. Слизняк! – не согласилась с ним жена.
Пал Палыч понял, что добром дело не решить. Их семейная жизнь была нанизана на компромиссы, сшита крепкими нитями из согласия и противовесов. Нет, вначале было еще много движения и поступков, но супругов этот вопрос уже некоторое время интересовал слабо. Но характеры у обоих были сложные. Поэтому он решил сразу подготовится к битве: повесил тяжелый замок на двери сарайчика, в котором жил Федька.
Утром профессор проснулся от стука топора. Быстро выбежав во двор, он увидел свою Агнию, которая усердно рубила дверь. На крики мужа она реагировать отказалась. Только ведро холодной воды и крепкий удар дрыном по спине остановил бесчинства. Супруга предпочитала мягкую силу, политику авианосцев и разжижающий телемассаж мозгов, но в этот раз видно в ней что-то лопнуло. Смахнув капли со лба, она развернусь и ушла в дом, громко хлопнув дверью. Кормить Федьку она перестала.
В обед Федька с Пал Палычем подняли скандал. Кричали они долго, творчески подходя к вопросу, хряк даже выучил «хрю-хрю» в новой тональности, а профессор успел натолкать в открытое окно все что он думает о разлагающем влияние капитализма. Агния Ивановна за долгие годы совместной жизни тоже набралось много и разного.
– История абсолютно безжалостна к отдельным личностям, одна формация сменяет другую, тяга к социальной справедливости естественная потребность человека разумного, зарежь свинью, сучонок! – кричала она.
В какой-то момент нервная система профессора не выдержала, он пошел на огород и с корнями выдрал кабачки, освященные прекрасным словом «премиальные», порубил их топором к Фелькино корыто.
– Все. Это развод, – произнесла Агния, глядя на такое кощунство.
Суда они ждали полгода. Пал Палыч переехал к Федьке, подперев машиной вход с сарай, там и спал со своей двустволкой. Супруга его бегала по соседям и пыталась организовать местных забулдыг на штурм убежища. Но местный народ только посмеивался и против вооруженной науки не петушился.
Чем ближе была дата заседания, тем профессору было тревожнее. Оставлять Федьку одного не хотелось. Тогда он выбрал из местных мужиков самого надежного и непьющего. Тоже бывшего профессора истории Разумков. Уговаривал долго и еле сломил идеологическое сопротивление несчастного неотолстовца, который боялся даже трогать ружью. С неспокойной душой, наблюдая ехидные взгляды пока еще жены, отправились в город.
Судья долго не мог понять, что он него хотят эти осколки отмирающего советского строя. Когда, наконец, дошло только щурился.
– Свинья и по нашим, и по советским законам, нажитое супругами имущество, подлежит разделу в равных частях. Распиливайте ваше животное.
– Пусть дом забирает, монстр. Не дам Федьку, – закричал Пал Палыч.
Слушать его никто не стал, но дали еще месяц решить дела полюбовно. Обратно ехали молча, не разговаривая. Профессор даже смотреть не мог на улыбающуюся гадину. И настолько эта вселенская несправедливость, эта разлагающая сердца собственничество чуждого общественного строя, обидела, оскорбила его, что он, не размышляя ни секунды, направил автомобиль в пропасть.
Вот только в Одесской области, к великому сожалению самоубийц существовал только одна пропасть и пролегла между доходами граждан, поэтому организованное профессором ДТП закончилось относительно благополучно – столбом и поломанной ключицей Агнии Ивановны. Помаявшись несколько часов с ней в больнице, он наконец вернулся автобусом на дачу. Там он нашел залитый кровью двор, толпу милиции и тушу Федьки.
– Убили! – попытался закричать Пал Палыч, но был тут же скручен служивыми.
Профессора немного для острастки попинали и усадили давать показания. Он как мог быстрее пересказал свою историю, только после этого его пустили к свинье. Он погладил Федьку по морде, пощупал ушки и потыкал пальцем по налитые салом бока. Вот только ран никаких на ней он не обнаружил. Менты ничего рассказывать не стали, только пнули. А вот местные объяснили. Как только он уехал алкаши местные, направленные Агнией пришли Федьку делить. И тут тихий историк Разумков, которые прославился только импотенцией и потерянными в МММ шестью тысячами, открыл стрельбу. Скорее всего, испугался. Дробь сразу снесла двоих: одного насмерть, второй долго потом изливал кровь на желтые камни отмостки. Остальные начали разбегаться, но трое поймали в спины стальные шарики из второго патрона. Один сделал это настолько неудачно, что так и застыл на заборе, остальные все же успели отползти.
После этого историк мастерски развил произошедшее в огромный шабаш. Помогла найденная в доме водка, которую он выпил сам и напоил Федьку. Два чала он ходил по участку обстреливая соседей. Пока не приехала милиция, он успел объявить о торжестве мира добра и ласки, взял в заложники весь поселок и потребовал зеленый коридор в Киев. Милиция в то время была еще не демократической, поэтому психологией страдать не стала, а просто закидала его светошумовыми гранатами. Вот этого-то сердце бедного животного не выдержало.
Пал Палыч и Агния Ивановна разводится в результате не стали. Живут дружно, соседи, которые не пострадали в той истории, их любят. Только свиней больше не заводят, купили собаку.

Tweet