Бог был по хорошему вгашен, когда сотворял Пуэрто-Рико.

                                                                      Хантер Томпсон

Пуэрто-Рико случайно открыл плывший в Индию Христофор Колумб. Теперь Пуэрто-Рико это «американская территория» - протекторат типа Филиппин или Украины.

Конституцию островитянам дали принять только в 1950 году, после того как двое лазутчиков с острова чуть не пришили тридцать третьего президента США Гарри С. Трумана у него дома на Пенсильвания авеню. Классическая попытка покушения теперь описана во всех учебниках для агентов Сикрет Сервис и в рекламных буклетах пистолетов Вальтер Р-38.

Про Гарри С. Трумана я знаю очень мало. В детстве бабушка обрисовала мне большинство американских президентов, основываясь на собственном жизненном опыте и репортажах «международной панорамы».

«Рузвельт – хороший президент.

Труман – плохой президент. Кеннеди - хороший президент. Никсон - плохой президент. Картер – хороший президент. Рейган – плохой президент». В подробности бабушка не вникала, а остальных президентов – попросту игнорировала. Бабушкина мантра, однако, повлияла на мои политические пристрастия на всю оставшуюся жизнь.

Если переплыть плотом с Доминиканы, то технически вы перейдете границу водного пространства Соединенных Штатов Америки. А там уже вперед по дороге разочарований по поводу американской мечты.

Америка, впрочем, в Пуэрто-Рико кончается сразу, как только шагаешь в разверстые автоматические двери аэропорта в Сан Хуане. За секунду из привычного кондиционируемого всеамериканского микрокомфорта и стерильности, вдруг получаешь под дых удушливый удар тропического солнца. Истерические крики таксующих частников – окончательно заставляют понять, что здесь США уже кончились. Аэропорт напоминает народную республику Домодедово середины девяностых.

Сначала, я всячески отказывался туда ехать– с моим-то птичьим статусом в США любой выезд за границу это однозначный бан на обратный въезд минимум лет на десять. Но, как вскоре выяснялось из гугла - Пуэрто-Рико это «американская территория». Границу переходить не придется.

Я прилетел в Сан Хуан с Тарасом — большим угрюмым украинцем и моим напарником у которого в отличии от меня, человека без царей в голове, только одна слабость — суши Бенихана. Много суши Бенихана.

Континентал потеряла именно мою сумку, а не Тарасову. Планида людей с правильным приоритетами — у них всегда все окэй и хорошего вам дня.

Тем же бортом на остров прибыл Зураб Церетели — втюхивать пуэрториканцам памятник Колумбу, который никому не удалось втюхать в Москве. Поговаривают, Церетели ваял памятник Лужкову, а когда экс мэр сдернул в бега, отшиб ему голову и вылепил Христофора.

Самого Церетели я не видел. Видел только толпу латинских гопников с плакатами «Церетели» и «Кто из вас Церетели?». Судя по тону плакатов и внешнему виду делегации, напоминающей люберов из Нижних Челнов, памятник у Церетели собирались отжимать бесплатно.

Следить за встречей великого комбинатора от скульптуры не было никакой возможности, в виду того, что в следующую минуту я получил скорбную новость о сумке с моими скромными пожитками.

Авиакомпания Континентал решила, что вещи в тропической раю для меня просто обуза, и шаловливо отправила ее на пятьсот миль севернее, в город Атланта, столицу воспетого Рэй Чарльзом штата Джорджия.

Презрительно взглянув на закованную в белые рубашки с галстуками чопорную стаю участников конференции по «полуподшипниковым полупроводниковым полимерам», налегке, я и вошел в Сан Хуан. С бумажником облегченного типа и постоянно ищущей уклончивый сигнал «самой быстрой в США сети» мобилой. Пробьемся, другого варианта нет. Во всяком случае, заморозков в ближайшие дни не обещали.

Тут самое время раскрыть секрет бизнес модели компании, в которой я гну спину уже который год. Подписки о неразглашении они с меня не взяли.

В США четыре временных пояса. Но есть еще один пояс – Байбл Белт. Библейский пояс. Он опоясывает жаркое подбрюшье великой страны. Америка бесчисленных церквей, бензоколонок, закусочных «Домик вафлей» и тюрем. На билбордах рядом со словами «Панасоник» » можно встретить, что то типа «Ад это реальность!» или «Если дьявол ломиться к тебе в дверь, позволь Исусу открыть».

Компания наша эксплуатирует доверчивость жителей малых и средних городов библейского пояса. И чем ниже к югу – тем беспредельнее доверие. Воспитанные в лучших американских традициях люди верят каждому услышанному с телеэкрана слову.

Милые верующие правые консерваторы. Второе пришествие Спасителя и кока-кола-зеро-калорий. Спасение для души и бренного тела в летнюю жару. А теперь, в конце передачи, давайте все возьмемся за руки и вместе помолимся, чтобы наконец запретили аборты!

Сидят члены общества счастливых потребителей вечером в гостиной, доедают черничный пирог, изготовленный по рецепту тетушки Джил, которая еще помнит времена, когда негров не пускали в автобус вместе с приличными людьми, и смотрят, как чикагские быки в очередной раз громят хьюстонских ястребов. А тут на них бок о бок с рекламой вечнозеленого йогурта, обрушивается сокрушительный, не оставляющий никаких шансов удар:

«Внимание! Это официальное сообщение! В ходе устранения последствий мирового финансового кризиса, администрация президента Обамы распорядилась ликвидировать национальные товарные излишки. Только три дня! Только в вашем городе! Спешите! Ноутбуки – всего сто долларов! Айпады всего десять долларов! Золотые ожерелья – пять долларов! Джинсы – два доллара! Солнцезащитные очки ведущих дизайнеров – доллар! Это ваш шанс! Спешите же по адресу – городская выставка достижений фермерского хозяйства, павильон «Генетически превосходные свиньи», с девяти до девяти! Детям и неграм -скидка.

Изначально мне было стыдно за неприкрытое соучастие в обмане мирного населения юга США. Позже потерпевшие стали бесить меня своей наглой самоуверенностью. Как же – кругом одни бивни, не знают где раздобыть ноутбук за сотню баксов. А вот они, в Элькайотовске знают – они умнее и проворнее всего остального мира. Ну-ну. Умники доморощенные. «Грамотные потребители». Просвещённые, блин, мореплаватели!

Сейчас, спустя несколько лет в «шоу бизнесе», я вообще никаких эмоций не испытываю. Как врач, цинично снимающий запчасти с трупа молодой девушки, превративший в груду обломков и себя и свой розовый автомобиль. Я стал полноценной частью системы и только и высматриваю, где бы чего подбрить с целью последующей перепродажи для личной наживы. Это атавизм всех прибывших из стран Голодной степи.

Потомки конкистадоров тоже не испорчены благополучием. Они не такие доверчивые, как правнуки пилигримов, поэтому реклама на испаноязычных каналах откровенно бесчеловечна.

Семейству Хернандес, собравшихся в тесном кругу и макающим кукурузные чипсы в корытце сальсы, рецепт которой вывезла из Хуареса тетушка Джомари, трижды переплывшая Рио-Гранде под пулями гринго, сообщают, что большая часть товаров будет распределяться бесплатно.

Они ведь все равно не побегут жаловаться. В соответствии с последней переписью населения – семьи Хернандес просто не существует в природе.

Чем ниже к югу – тем меньше людей плюет под ноги и уходит. Чем ниже к югу, тем больше людей покупает и еще что-нибудь втридорога. И снова приходят сюда же через год, стоит только немного поменять картинки с ноутбуками в рекламном ролике. Снова зигзаг удачи. Только три дня. Только в вашем засиженном коровами городе.

Тарас рвет добрых людей на части. У него огромные расходы на ипотеку и навороченную машину. Когда приходит время менять масло в двигателе, умная машина сама назначает время в мастерской и спрашивает Тараса, удобно ли ему. Питается Тарас исключительно не гмо содержащими продуктами. А это страсть, как дорого. Еще любит побаловаться белокорым палтусом. Водится палтус сизокрылый у побережья Аляски и ловить его можно только несколько месяцев в году. Фунт белокорого палтуса стоит как фунт хорошего афганского героина. Надо понимать, почему Тарас пашет как вол. Он раб своих вредных привычек.

Украинцы, наверное, самый работящий на земле народ. Ну, разумеется после мексиканцев. А еще украинцы – белые, а это особенно важно в городах библейского пояса. Здесь встречают и по одежке и по кожному покрову.

Сам наблюдал как пакистанец Шах, мекс Пабло, которого Тарас называет на украинский манер «Павло», и сам Тарас продавали одинаковый товар на шоу в Мемфисе, штат Теннесси. Это тот самый город, где Мартина Лютера Кинга подстрелили, если помните. Так вот, у Тараса очередь стояла, а эти смуглые, не внушающие порядочным людям доверия «бизнесманы», курить бегали от безделья и тоски.

Поэтому каждый год, когда мы возвращаемся в эти же самые города, Тарас впаривает очередному подросшему племяннику тети Джил очередной бэушный ноутбук. А тетя Джил снова и снова обнимает Тараса и обливается слезами умиления, когда он дарит ей грошовую китайскую мышку или «пропитанные революционным очистным раствором салфетки для экрана высокого разрешения».

Тарас прошел хорошую школу – в мутные времена перестройки он бойко торговал электродрелями и утюгами на готических улицах древнего Кракова.

Моя задача в простенькой схеме «выставки-продажи», заключается в том, чтобы все компьютеры работали хотя бы те три дня, пока шоу не убралось из города. Иногда мы не успеваем это сделать, недовольные люди возвращаются, и мне приходится, поправляя ежеминутно очки и изображая программиста древнего языка Паскаль, объяснять, что интернет, оказывается, не был частью сделки и его видимо придется заказывать отдельно от ноутбука. Как страшную тайну я сообщаю им, что провайдеров всегда несколько и хорошо бы сравнить цены до принятия такого жизненоважного решения. Покупатель уходит просветлённый, как после визита к индейскому оракулу.

Такой примерно сюрприз и готовила наша респектабельная фирма жителям маленького острова Пуэрто-Рико. Остров подвергся массированному обстрелу всей мощью телевизионной и радио рекламы задолго до нашего прибытия в Сан Хуан.

Планировалось бомбить остров четыре недели подряд и забрать у доверчивых людей все их сбережения. Не иначе. С целью легкой наживы были заказаны целые контейнеры дешевого блестящего китайского экономического чуда, включая мобильные сальса-мейкеры, легким движением руки, превращающиеся в удобные тостеры. Теперь приготовление сальсы из постылой рутины превратится в удовольствие. Островитянам не оставляли ни одного шанса.

Моя злосчастная сумка путешествовала по разным штатам еще целых двое суток. Скольких работников местечковых служб безопасности перелетов потревожило ее неожиданное прибытие без владельца, скольким обученным на поиск наркоты и взрывчатки бобикам ее дали понюхать, и сколько раз грубо вскрыли, вторгаясь в мою исподнюю личную жизнь, оставалось только гадать.

Полное скорби существование мое без сумки омрачалась еще тем, что нас жестоко припахали. По десять часов в день, мы строили декорации для спектакля «Битва за Сан Хуан».Хорошо, что у меня Тарас напарник, украинцев на работе можно смело приравнивать к средствам малой механизации.

Дисплеи строились вдвое больше обычных, плакатов и лозунгов навезли тонны, а товару столько, что хватило бы оснастить средних размеров город. Это шоу туземцы должны были запомнить надолго. Подобного не было со времен Колумба, когда он бросил здесь якорь во второй раз, уже с грузом дешевой огненной воды и блестящих стеклянных бус. Его матросы во второй рейс тоже больше смахивали на турецких челноков времен императора Бориса Нетрезвого.

Хозяева фирмы не поскупились –в этот раз мы орудовали не в павильоне «Гидропоника настольного пчеловодства», а в самом большом концертном зале в центре столичного города. Перед зданием плескались хитроумные музыкальные фонтаны, а рядом на пирсе покачивались океанские лайнеры, изчервленные вялотекущими пенсионерами. Центр культурной жизни маленькой нации. Если бы Зураб не был Церетели, а слыл обычной Соткилавой, то пел бы он именно здесь в пуэрториканском дворце съездов.

Все деньги фирмы, ушли на сальса-мейкеры, аренду помпезного здания и агрессивную рекламу. Поэтому включать кондиционеры до начала представления оказалось непростительной роскошью. Сказалось также, что ответственным менеджером назначили худого как некормленая собака, индуса по имени Вишнуананд Протап Сингх. Если вы наберете в хуяндексе поисковой запрос «гигантский палочник» у вас не останется вопросов по поводу внешности и характера человека с таким внушительным именем.

Мы работали два дня во влажной тропической жаре. Как в патриотических роликах про войну во Вьетнаме. Или как крестьяне из Бхопала, родного города ВишнуанандаЮ Там еще взрывы были на американском заводе Юнион Карбайд, помните? Пол Бхопала полегло не за хрен собачий. Общий счет более полумиллиона человек.Все произошло так быстро, что виновных даже не успели классифицировать как террористов группировки Тамил-и-Лама. В атмосферу было выброшено сорок две тонны паров пестицидов. Облако накрыло близлежащие трущобы и железнодорожный вокзал. Сам президент Юнион Карбайд возложил цветы на братскую могилу, а мать одного из погибших, девятилетнего мальчика, поставила президенту на лоб жирную оранжевую точку, в знак того что его жертву приняла богиня Кали.

Пот сплошным потоком заливал стекла очков, и они медленно сползали с носа. Пару раз я ловил их уже у самого пола. Ненавижу физический труд. Человек в очках не должен потеть, чтобы заработать на кусок хлеба. Это унизительно. Я создан для чего-то более тонкого, творческого. Суть эволюции по Дарвину в развитии и движении вперед. И если бы общество вернулась к торжеству духовных ценностей перед торжеством коллекции прорезиненных плащей от Валентино, тогда и пахать, тоже пришлось бы вдвое меньше.

Меня сильно пугало остаться на острове без очков и без вещей навсегда. Где-то в задней части мозга, все время крутился страшный вопрос – а что если меня не пустят в аэропорту обратно, на материк, и я навсегда останусь в этом жарком раю, где самая низкая температура зимой – 30 тепла по Цельсию?Островок-то вполне приличный – только вот одна проблема – много пуэрториканцев.

Ненавижу Континентал. Из всех американских компаний – это самая аэрофлотная. После пятьдесят пятого звонка я решил съездить в аэропорт и устроить скандал. Нет ничего приятнее в Америке, чем скандалить в отделе по обслуживанию покупателей. С особым цинизмом. Всегда можно вырулить что-нибудь бесплатно. В знак компенсации.

Я надеялся повысить статус обратного билета до бизнес-класса, чтобы лететь назад с белыми людьми, кушать свеженавороченные суши Бенихана и экспрессом проскочить все возможные процедуры с прощупыванием документов.

Не тут то было. Сан - Хуан это вам не Миннеаполис. Окраина империи. Представите, что вы житель Москвы, всю жизнь проживший в столичном ритме, оказались вдруг в лапах мелких аэропортовских чиновников засиженного жирными мухами душного Душанбе.

Все что удалось добиться от огнеупорного урюка в малюсеньком офисе компании это соединить меня с кем-то на «большой земле». Я даже говорить с большой землей стал, коверкая английские слова на испанский манер – это уже стало входить в новую вредную привычку. Пор фа вор штука прилипчивая.

Далекий кто-то говорил с голубоватым бостонским акцентом и долго извинялся мягким голосом. Искренность извинений смахивала на слезную отповедь Хиллари Клинтон, когда ее морпехов застали за справлением малой нужды на труп убиенного имя афганца. «Подобное поведение это не совсем то, что мы ожидаем от наших морских пехотинцев» - с возмущением сказала Клинтон представителям прессы.

Ваукнув с десяток раз из вежливости , бостонский чревовещатель сообщил, что я заслуживаю компенсации в размере семидесяти четырех долларов девяноста пяти центов. Деньги будут переведены на ту же кредитную карту, что я использовал, приобретая билет.

Так как билет мне купили неведомые силы в чикагском офисе фирмы, то и компенсации мне было не видать. Я стал высказывать далекому буржуину все, что давно накипело на сердце на жарком острове, но вскоре понял, что разговариваю с мертвой телефонной трубкой.

Урюк, видимо привычный к душераздирающим сценам в маленькой каморке сан-хуанской Континентал, молча вырвал у меня трубку, стер с нее мой пот носовым платком в синюю клеточку, и взглядом дал понять, что желает мне хорошего дня.

Прожив пару лет в стране победившего капитализма, становишься мягкотелым романтиком и отвыкаешь от подобного обращения. Я почувствовал себя советским туристом, застрявшим в какой-то нелепой абхазской деревне.

Я поклялся экспроприировать в три раза больше, чем ворую обычно, чтобы компенсировать за неудобства островного быта. Я вам припомню Бхопал! Дайте только присмотреться. Дайте только нащупать вашу слабину. У меня должно быть стальное терпение, как у чукотского охотника на моржей, от ловкости и терпеливости которого зависит жизнь целой деревни и, следовательно, будущее маленькой нации.

Так как сумка все еще пребывала в плену у Континентал Эрлайнз и никто на целом свете не мог предсказать время ее прибытия в Пуэрто-Рико, переодеться мне было совсем не во что. Стирать все целиком, ступив в одежде под струю душа, уже осточертело.

Как украсть больше чем обычно, я еще не представлял, но разминку начал немедленно. В качестве учебной цели я выбрал пару футболок из отдела одежды шоу. Эта одна из льгот нашей неблагодарной работы.

Легче всего получать льготы в отделе обуви. Туда следует заходить во время шоу, примеривать приглянувшуюся пару, укладывать старую пару аккуратно в коробку и ставить обратно на полку. Потом на выходе следует незаметно тосануть пятерку мексиканскому нелегалу, который работает камерой наблюдения в отделе обуви.

Нелегала зовут падре Даниэль. Говорят, будто он имел сан священника в своей деревушке в мексиканском штате Коахуила де Зарагоза. По мне, так он больше напоминает уголовника, чем доброго пастыря. Особенно, когда регулярно свирепеет от выпитой сервесы, и начинает изтязать свою подружку, продавщицу фальшивого золота и потомственную алкоголичку Пенелопу Домингез.

Пенелопу жаль, она часто приносит людям пользу, когда мы оказываемся в зданиях типа сан-хуанского дворца съездов. Секюрити в таких местах не разрешает приносит с собой ланч. Это чтобы покупали всякую дрянь в их буфете втридорога.

Пени Домингез, мать шестерых детей, зачатых в бурный период, когда она торговала метафетамином в Денвере, штат Колорадо, трудно чем-то напугать. Благодаря полученным в молодости навыкам, она может протащить кучу еды и напитков в любое здание, включая Конгресс Соединённых Штатов, и потом потихоньку приторговывать. Четких тарифов у Пенелопы нет. Все платят ей сколько не жалко. Человек по имени Вишнуананд Протап Сингх, например, не платит совсем, а Тарас, если у него хороший клёв, может и на чай ей подкинуть.

Регулярные кухонные бои падре Даниэля и Пенелопы, конечно, их личное дело, но я напрягаюсь от разборок с полицией. Пару раз буйного падре Даниэля уже паковали на пятнадцать суток, но депортировать никому не пришло в голову – бардак в американской бюрократии еще тот. В последнюю ходку падре Даниэль даже умудрился подлечить в тюрьме зубы за счет департамента юстиции.

Каждый раз к его освобождению Пени берет новую футболку и фальшивые джинсы «Дизель» в отделе одежды. И всякий раз интересуются насколько, по-моему, одежда должна прийтись Даниэлю по вкусу. Я всегда пытаюсь плоско шутить, говоря, что «дизель» по-русски это «солярка», и спешу дальше, по своим делам.

Отработанные мной в ходе экспроприации футболки, впрочем, были явно ориентированы на местный пуэрториканский рынок.Думаю, и Пениному горячеголовому священнику они тоже бы хорошо подошли. На моей груди теперь красовался усыпанный блестящей мишурой орел времен третьего рейха с надписью «Destroy», а на рукавах были вышиты католические кресты времен инквизиции. Китайская фантазия на тему позднего католицизма с арийским орлом на фоне ярко синей расцветки футболок, делали меня похожим на примкнувшего к скинхэдам беспутного гасконца Де Артаньяна.

Из-за плаща фашиствующего мушкетера, пуэрториканцы сразу безоговорочно приняли меня за своего, и поминутно обращались скорострельными фразами на языке великого Сервантеса.

Впервые за долгие годы я очутился в стране, языка которой совсем не понимал, и мне было стыдно. Поэтому вторую клятву, что я дал себе тогда, вдобавок к клятве экспроприировать по максимуму, была клятва выучить на испанском что-то еще, кроме этого моего дежурного «пердон, но эспаньоль».

Наконец со строительством стендов, пестрящих надписями о 80% скидках, было покончено. После припашки, гостиница с кондиционером и кроватью представлялась как апогей возможного на земле комфорта.

Стоял загар туристического сезона, с местами в гостиницах было туго, и наши боссы, скрепя зубами разместили весь табор в роскошном Шератоне, всего в двух шагах от выставки-продажи. В Шератоне я немедленно обзавелся зубной щеткой, станком для бритья и банным халатом.

Жизнь оказалась не такой безнадежной, когда я припух у бассейна на крыше пятнадцатого этажа, с видом на слияние Атлантики и Карибов со вкусной пиньей коладой в высоком бокале. Меня всегда удивляли люди, купающиеся в бассейне с видом на океан.

Поразительная вещь - цвет воды в Атлантике и в Карибском море разный и в Пуэрто-Рико мне пришлось это наблюдать воочию. Чёткая полоса разделения водных пространств и узкие полоски крутозадых женских купальников, были достопримечательности вполне достойные моего утонченного душевному склада.

Машины фирма нам не арендовала, а шарахаться по жаре в чужом странном городе не было никакого желания. Париж ли это, Афины, египетские пирамиды или грановитая палата старого седого Кремля, мне плевать. Я прожил уже сто пятьдесят жизней и успел посмотреть все земные достопримечательности несколько раз. Дежавю всегда посещают меня в моменты, когда какая-нибудь сила или обстоятельства, всё-таки вытаскивают меня на экскурсию. Видел я и эти древние камни, и скучающую рожу экскурсовода и просящие кирпича лица других туристов.

Хотя пойти глянуть на редакцию бывшей Сан Хуан Стар, где протирал штаны Хантер Томсон было бы клёво.

По телевизору, разумеется, шли одни испанские теленовелы. Засилье тараторящих ведущих с гигантскими нечеловеческими сиськами.

Лейтмотивом у женщин с утрированными стилизованными молочными железами было две супер новости дня. Первая – громкий арест Хозе Фигуэро Агусто, известного также по кличке Эль Капсула.

Бывший рыбак, он создал целую флотилию лодок перевозивших из Доминиканы тонны нежного, как детская присыпка кокаина. Стал, как говорится «ловцом человеков». А большой стране всегда нужно много лекарств. Такой вот человек со шрамом нашего времени. И до сегодняшнего дня он как и я, и Зураб Церетели ходил так вот запросто по узким каменным улочкам Сан Хуана.

Получить детали происходящего на экране боевика не позволяли мои скромные познания в испанском, но судя по видеоряду, жизнь Эль Капсулы представляла собой хрестоматийный пример сбывшейся американской мечты.Сначала пара утлых рыбацких моторок, потом несколько подержанных яхт, а теперь федералы захватили целый флот, флагманом которого стала боевая советская субмарина класса «Фокстрот», приобретенная у украинских военных в непрозрачную эпоху чубайсации населения. Чем черт не шутит, может ей оказалась одна из тех самых четырех фокстротов советского ВМФ, что наделали шороху у соседней Кубы во время Карибского кризиса.

Так или иначе, но и подлодка сгодилась на доброе дело. Теперь радостные федералы в обнимку фоткались на ее фоне. Можно было подумать, что они случайно о ней узнали только вчера, а не пасли уже пару лет, ожидая сигнала с Кей-стрит.

Коллаж старых советских подлодок, Хрущева и Кеннеди сменялись вытянутой рожей Эль Капсулы, когда федералы окружают его машину и сдирают с его головы изящный парик а ля Иосиф Давыдович Кобзон. С поразительной для его комплекции легкостью, неожиданно облысевший Капсула выпрыгивает из машины, и мчится через дорогу, где на него наваливаются сразу пятеро, обшитых броней агентов. Этот зацикленный ролик мне пришлось посмотреть раз триста за один час.

Особой гордостью ментов был захват ноутбука злодея, полный контактов и секретных явочных адресов по всей Америке. Это то же многократно показали, когда бы давая людям из списка понять, что пришло время вставать на лыжи. При внимательном рассмотрении потрепанного ноутбука я понял, что и Хосе Фигуэро Аугусто прошел через ручищи Тараса на одной из наших дешевых распродаж. Видимо наркодоллары он угрохал на покупку подводной лодки, ноутбук драглорда оставлял впечатление умиленной жалости к той части человечества, что вечно живет за чертой пульсирующего развития технического прогресса.

Вторая супер-новость века вокруг кипели страсти темпераментных испанских теледикторов, была наша фантастическая распродажа, которая должна была стартовать в Сан Хуане завтра в полдень.

***

День открытия гала-шоу в Сан-Хуане, безусловно, войдет в историю народа Пуэрто-Рико наравне со знаменитым кровопролитным восстанием Грито де Ларес, когда своевольные и горячие островитяне всыпали наглым испанцам перцу и самоопределились как нация. Тогда же и были написаны слова «Пуэрториканки» - гимна маленького, но дерзкого народа.

Земля Пуэрто-Рико где родился я

это цветущий сад ночного соловья.

Чистого неба прозрачный балдахин

и волн беспокойных верхов и низин

Когда вышел Колумб на этот причал

Он взялся за голову и прокричал:

«O!o!o! Вот и нашел я то что искал».

Если добавить к фразе «О!о!о!» еще и классическое «И бутылка рома!» - это будет в самую точку.

Ром пуэрториканский – напиток со скверным характером. Чтобы определить уровень токсичности вещества в домашних условиях, достаточно высчитать скорость неминуемо наступающего похмелья. От рома похмелюга такая, что я соглашусь принять его еще раз только если мне хорошенько заплатят.

Разливают пуэрториканцы светлый – белый как водка ром, более темный и совсем почти чернючий, который до упора, не меньше пяти лет, держат в огромных бочках.

Хотите попробовать - придерживайтесь классического Баккарди, тогда гарантировано выживите. Местный фаворит - ром Дон Кихот разрушает все человеческое и наносит необратимый ущерб коре головного мозга.

И потом должен вас предостеречь, ром или как они сами его зовут – «рон» , хоть типа и производиться государством, на самом деле получается так же, как крестьяне сдают молоко своих коров на молокозавод. Нагонят дома самогонки, да и сливают излишки государству. А те наскоро отфильтровав – разливают по бутылкам с тощим профилем хитроумного идальго Дон Кихота из Ламанчи, и наполняют им полки всех магазинчиков и лавок. Пиратский напиток, добавить нечего. Пей, как говорится, и ром тебя доведет до конца.

А довел ли рон до ручки капитана Санта Марии – Христофоруса Колумба? Умер Колумб в нищете и бесславии, в окружении нескольких близких друзей. Может он сам выбрал такой конец? Возможно ли чтобы мореплаватель добровольно отказаться от денег и славы? Или все же заставили обстоятельства? Не угодил кому-то при дворе? Поставил не на ту политическую лошадку? Пристрастился к ритуальным индейским смесям?

Ушлый португалец Васко де Гама нашел-таки путь в настоящую Индию и Колумба поспешно объявили обманщиком. Прицепились за формальность. Не Индия это и все тут. За распил королевских средств кои Колумбус вытребовал на свои экспедиции, двор лишил его всех званий и регалий. Так и проходит глория мунди.

Кто же стоял перед мысленным взором в момент, когда тело покидала душа морского бродяги? Пятнадцать тысяч замученных аборигенов Гаити, который Христофор переименовал в гордое «Эспаньола»? Обманутые не раз ямайцы, которым он ловко выдал лунное затмение за божественный знак свыше?

Путешествия Христофора Колумба не прекратились и после смерти адмирала. Его похоронили тихо в испанской Севильи, потому что Италии он тогда был совершенно безразличен. В 1540 в соответствии с завещанием останки перевезли в «Вест-Индию» и захоронили в гаитянском городе Санто-Доминго.

В девятнадцатом веке Гаити у Испании оттяпали французы. (Поэтому теперь гаитянцы выглядят феерично – потомки импортированных на рудники африканских рабов. Когда они раскрывают рот – хочется откровенно заржать им в лицо – они говорят на старофранцузком языке, типа того, что Пушкин использовал для коммуникации со стариком Державиным или на котором распекал во дворце Атоса, Портоса и Арамиса лейтенант мушкетеров шевалье де Тревиль)

Прах Колумба же, подальше от современников кардинала Ришелье, увозят от греха поближе на соседнюю Кубу, в город-герой Гавана. Но и там испанцам не удается долго продержаться – в 1898 их жестоко оттуда выдавливают. Мощи Колумба снова возвращаются обратно в Гаити, а оттуда опять прямиком в испанскую Севилью. Представьте-ка это путешествие морем под парусами, если даже на боинге оттуда лету без пересадок часиков двенадцать. Ио-хо-хо и бутылка рома, понимаешь, получается.

Итак, снова в Севилье? Не тут-то было! Прах Колумба просто исчез.

В конце девятнадцатого века при раскопках собора в Санто-Доминго находят ящик с костями, на котором означено «Сии кости есть кости адмирала Колона».Дискуссия, где же похоронен настоящий Колумб, не смолкает до 2003 года, когда судебно-медицинская экспертиза ФБР США доказывает, что севильские косточки вовсе Колумбу и не принадлежат, а настоящие останки, скорее всего, были просто утеряны во время многочисленных переездов в те смутные времена.

***

Хотя двери нашей выставки продажи должны были распахнуться только в полдень, толпа возбужденных тропиканок начала генерироваться у здания часов с восьми утра.

Не смотря на ранний час жара стояла уже приличная. Во всяком случае, для меня. Пуэрториканские леди зябко ежились в куртки типа тех, что русский человек начинает доставать из шкафа в начале ноября. Озяблики большегрудые.

Орущих с неравномерной интенсивностью детей с большегрудками был целый легион. Человечеству, судя по всему пока не грозит полное вымирание. Размножаемся как вирусы. А жениться в Пуэрто-Рико можно с шестнадцати лет. Правда, в четырнадцать их сочные девки выглядят на все семнадцать. Климат-с.

Я ощупывал глазами полные совершенства женские фигуры дочерей моря и солнца и тихо их ненавидел. Как можно иметь такие поэтические груди и стоять в очереди за дешевым пылесосом?

Наверно на моем настроении сказывался Бодуэн де Куртене от местного пива «Медайя» принятого за вечер до этого.Обильной пивной передозировке предшествовало маленькое, но радостное открытие, того, что любые заказы в Шератоне можно списать на комнату за счет платившего. А платил все тот же загадочный доброжелатель из чикагского отдела фирмы. Чтобы угомонить щемящую боль в груди по поводу исчезновения сумки, я подло воспользовался доброй беспечностью стынувших сейчас в заснеженном Чикаго секретарш.

Если и поднимут в офисе шум, так разведу руками, и пущу их на поиск семидесяти четырех баксов причитающийся мне от щедрой авиакомпании Континентал. За все уплачено, господа! Не думаю, что смог пропить больше чем семьдесят четыре за вчерашний вечер, у меня печень не казенная, а пиво это самое простое, из того что ей приходиться неустанно расщеплять.

«Медайя» - по-пуэрторикански значит «медаль», кричал я в лицо каждому встречному в коротких перерывах между гигантскими глотками, медайя, медайя, рекс да июдайя! Никто не смотрел Страданий Мела Гибсона и не мог оценить моей пьяной шутки. Радостный по-детски неожиданной счастьем вечером, я был пропорционально несчастен душным утром.

Тарасу было намного лучше, чем мне. Лояльный к администрации фирмы, он вчера ограничился стаканом рома «Дон Кихот», который проглотил как воду. После этого он сбросил громкость телевизора и немедленно захрапел.

Сейчас Тарас был чист, прозрачен и свеж и вместе с другими продовалами чрезвычайно радовался, увидев небывалую шумную толпу. Доброе будет шоу! Как пить дать – доброе.

Торгаши получают комиссионные с каждой продажи. Как говорится, что блатному праздник, то мужику – работа. А простым мужикам, вроде меня, эта толпа означала стахановский труд за те же деньги или как говорит один знакомый поляк за орден «Знак Сутулого», да еще и в очень агрессивной среде.

То, что среда станет агрессивной, как только прождавшие несколько часов под солнцем люди узнают, что надо выложить по семь дублонов за вход, я практически не сомневался.

Тупая головная боль и испанский язык. Потомки конкистадоров не могут просто так говорить друг с другом. Их диалоги проходят на повышенных тонах, и хотя может быть, они просто обсуждают погоду, кажется, будто после следующей фразы прозвучит гонг, и собеседники немедленно обрушат друг на друга беспощадную серию ударов.

Ситуация развивалась быстро и явно не в нашу пользу. Загребучая фирма решила одним махом компенсировать затраты и подняла цену на билет до девяти баксов. Первая волна покупателей, скрепя сердце выложила заработанные денежки, и буквально ворвалась в зал, снося все и вся на своем пути. Хватило десяти минут, чтобы эти темпераментные люди раскусили суть разводки и с боевыми кличами характерными для дикой конницы Чингисхана бросились обратно на штурм кассы, скандируя сразу ставший понятным мне клич «регрессо динеро!».

Динеро – это динары, значиться, бабло, по ихнему. Падре Даниэль часто жалуется на жизнь, «мучо трабахо, поко динеро». Много труда при низком уровне заработной платы. А «регрессо» – тут понятно, движение противополжное «прогрессо», движению вперед. Сразу вспомнилась латынь, что я когда-то учил в церковно-приходской гимназии родного Симбирска.

Денег захотели своих? А у нашей фирмы правило, везде наклеенное крупными буквами «No refund!Exchange only» Никакого возврата денег, только обмен товара!

Эти таблички, напоминающие немецкие оккупационные листовки времен второй мировой войны было первое, что приказал везде расклеить бхопальский мученик Вишнуананд. И если бы техногенная катастрофа не выжгла его маленький мозг, то он догадался бы перевести на испанский хотя бы часть из них. «НОУ ригрессу динеров» и точка. Сказано «НОУ» - значит «НОУ».

Толпа сторонников регресса встретилась со встречной прогрессирующей волной, состоящей из тех, кто только влетал в зал перехватить удачные сделки, что показывали днем и ночью по всем каналам местного телевидения. Возникла шумная свалка. Пришлось воочию наблюдать, насколько революционизированы и хорошо организованы народные массы латинос. Троцкий отдыхает. Кстати недаром он рванул в Мексику, ух недаром. Не думаю, что так сразу отказался от идеи мировой революции.

Латыняне – все до одного Че Гевары и Луисы Корваланы. Их нужно правильно направить и весь долбанный истэблишмент отправится в каменный век. Экономику, основанную на постоянном потреблении пора остановить.

Хаос длился только несколько минут, потом из толпы выделилось двое вихрастых молодых людей с горящими комсомольским задором очами. Один из них опрокинул неповоротливую урну, так что со всех дыр полились остатки недопитого по-местному крепкого кофе, и, забравшись на нее, произнес перед толпой короткую пламенную речь. Он походил на молодого адвоката Кастро, кинувшего вызов продажному диктатору Батисте.

Свалка сразу же прекратилась. Несколько назначенных новоявленным Фиделем депутатов направились искать господина Вишнуананда, а еще несколько оцепили плотным кольцом кассу во избежание самосуда толпы над ни в чем неповинными билетёрами. Второй Фидель забрался на скамью и стал в ярких красках описывать суть разводки перед теми, кто все еще желал войти в здание. Толпа осуждающее загудела. «Долой самодержавие, долой министров-капиталистов!»

Я снова пожалел, что не знаю испанского, потому как возникло непреодолимое желание самому забраться верхом на урну, а потом скандируя: «Эль пуэбло унидо хамас сера венсидо!» повести толпу за собой в кабинет менеджера чтобы самолично поставить точку в его многострадальной биографии.

Тарас, который в моменты волнения часто сбивается на украиньску, взволнованно произнес: «Щойсь нэ добрэ затиялы хуйоглоты». После этого он залез под стол, и, достав целый ворох стальных цепочек, начал быстро прикручивать наиболее дорогие модели ноутбуков к стенду. Видите, я же вам говорил какой он лояльный. Средний класс, как говорится, хребет гражданского общества.

Я возбудился от сих событий необычайно. От утреннего бодуэна не осталось и следа. Пора действовать. Решительно действовать, товарищи! Почта, вокзал, телеграф, Смольный институт! Вся власть советам рабочих и крестьянских депутатов!

Не когда не был ничьим гражданским хребтом. После некоторых криминальных опытов юности в моем катехизисе, увы, остался жить только один весьма меркантильный принцип: «Кто куда, а я в сберкассу!».

Все работники шоу, обслуга здания съездов, разношерстные покупатели бросились вперед к торжеству революции и билетным кассам.Я же крадучись, и оглядываясь по сторонам, отправился назад – в складское помещение, где рядами стояли коробки, ящики, мешки и тюки с различными чудесами техники призванными улучшить по-спартански скудный пуэрториканский быт.

Как извечный сторонник нестандартных решений, я понял – пришло время собирать камни. Уже получая биохимическую компенсацию в виде резкого повышения уровня адреналина в крови, я потянулся в задний карман, где всегда ношу маленький ножик для картона. Под статью о холодном оружии не попадает, но может пригодиться для отпугивания хищных рыб.

Теперь надо бы только втиснуться за задний ряд коробок, чтобы не светиться перед камерами и случайными забредшими сюда потомками любопытных обезьян.

Именно здесь, за коробками, с ножиком в руках, я обнаружил человека, который, пройдя естественный отбор кровавого и беспощадного санхуанского бунта, стал моим первым американским, если уж не другом, то уж точно добрым приятелем.

Это был Дрю.Мистер Эндрю Колтон, дважды судимый по малолетке наркоша из Милуоки, штат Висконсин. Я тогда этого всего, правда, не знал, но мне хватило одного взгляда в его замороженные от опиатов точечные зрачки, чтобы понять – мы одной крови, брат. Той самой крови, которую не принимают на станциях переливания из-за ее опасных для жизни простого человека параметров.

Не произнеся ни слова, я принялся ему помогать. Все это выглядело, будто мы совместно занимались подобным много лет, были выпускниками одних и тех же ускоренных курсов криминального права, или действовали по давно существующей инструкции.

Выбрали большую пустую коробку, швырнули в нее пяток ноутбуков подороже, десяток айпадов, камкордеров и систем спутниковой навигации. А вот как бы сложилась судьба адмирала Колумба, буть у него обычный китайский джи-пи-эс за пятьдесят баксов? Куда бы заплыла Санта Мария?

Дрю ковырялся в кнопках электронного табло на стене, и скоро массивные складские ворота с грохотом поползли на цепях вверх. «Сим-сим, откройся!» Вдвоем с Дрю мы подняли увесистую коробку с добычей и на «три-четыре» забросили ее в ближайший мусорный бак в заднем дворе.

Потом Дрю быстро вбил в мою мобилу свой номер, и мы с кристально чистой совестью разбежались по рабочим местам.Пятнадцать минут адреналиновой славы. Оставалось только вернуться вечером к мусорке, и, если есть благословение свыше, рассмотреть повнимательней сумму компенсации за тропическую лихорадку.

В торговом зале события в это время пошли, увы, по более цивилизованному варианту. Пуэрториканцы до сих пор еще никого не линчевали и не попытались поджечь наши стенды. Кто-то из них позвонил на телевидение и теперь повсюду сновали ушлые журналюги с бетакамами, а также радовали глаз стилизованными формами молочножелезистые ведущие, те же что травили вчера весь вечер байки про Эль Капсулу.

Можно сказать, шоу получило беспрецедентную пиар поддержку. Жаль только не в свою пользу. Перепуганный Сэм, он же господин Вишнуананд Протап Сингх, теперь передвигался по зданию только в сопровождении огромных размеров негра Тони. Тони действительно походит на боевого нубийского слона, но стоит с ним поговорить минут десять, и вы поймите – этот чувак и мухи не обидит, хотя хребет переломит двумя пальцами, если уж сильно выведете.

Протапыч добился от официального Чикаго разрешения выдать народу регрессо динеро и теперь сквозь толпы разворовывающих все и вся несознательных покупателей-островитян и змеевидные телевизионные кабели, индуст прорывался к билетным кассам.

Тарас тоже вовсю отбивался от сисятых представителей масс медиа: «Ноу интервью. Ноу спанишь. Ноу инглиш. Ноу менеджер» повторял он своим спокойным баском в полном соответствии с созданным кинематографистами образом оперативника Вани Пасюка из «Место встречи». Расходытэсь, граждане, убыйство як убыйство, ну шо тут такого?

Вой журналюг, привлек хищное внимание исполнительной власти, и вскоре окруженный головорезами-телохранителями, как Саша Белый во время выборов в госдуму, на шоу появился губернатор острова Пуэрто-Рико Его мраморная резиденция находилась от нас всего в паре кварталов. Мне губернатор даже понравился – он был одет, а так же выглядел и говорил как актер Хосе Антонио Бандерас – а с такими людьми всегда приятно повстречаться.

Обращаясь к Вишнуананду, но кося взглядом в камеры, Бандерас произнес короткую яркую речь. Говорил он без бумажки и оставалось поражаться его памяти, когда он вставлял тут и там кучу разных статистических выкладок. Островное государство, что он имеет честь возглавлять, проделало гигантский путь, чтобы его граждане не были никогда и ни в чем ущемлены по сравнению с жителями континентальных Соединенных штатов. Несомненно примечательно, например, как остров безболезненно проплыл сквозь лихие волны мирового финансового кризиса. В критических ситуациях народ Пуэрто-Рико проявил свои самые лучшие патриотические, гражданские качества. И когда боролся за территориальную целостность, за единство страны. И когда упорным трудом создавал основы для роста экономического потенциала острова. И свою роль в данном случае, как и всегда, избранный большинством населения губернатор видит в защите прав островитян от проходимцев, коими, безусловно, являются господин Вишнуананд Протап Сингх и его чикагские хозяева. Офис губернатора немедленно отзывает все ранее полученные фирмой лицензии и навсегда закрывает шоу. Журналисты ответили долгими, продолжительными аплодисментами и губернатор, сверкая голливудским оскалом, торжественно покинул здание.

Но на этом страсти вишнуанандовы и не думали кончаться. Сразу после торжественного отбытия губернатора, когда журналисты, выключив камеры, начали базарно торговаться и скупать подряд разное барахло, особенно нажимая на портативные сальса-мейкеры, нам нанесли визит местные «уголовные авторитеты».

Прожив годы в США, я и забыл уже, что в природе бывают урлапые бандиты, про которых все без исключения знают, что это вот – бандиты, но никто их почему-то не сажает, а все сильно бояться и даже уважают.

Авторитеты ножа и топора уединились с Протапычем в его офисе минут на пятнадцать. Потом вышли и гордо задрав головы направились к выходу, а жертва Бхопала затрусил следом толкая впереди тележку с многочисленными дарами и братвинскими уделениями.

После того страшного взрыва на заводах Юнион Карбайд этот день наверное был самым жутким в жизни Протапа Сингха. Он оказался между Сциллой и Харибдой.

Если официальная власть в лице губернатора острова приказала нам остров немедленно покинуть, то бандиты потребовали совершенно обратного. Нас призвали «отвечать за гнилой базар» - провести шоу во всех городах Пуэрто-Рико, но не взимая за вход и продавая товар по ценам из рекламных роликов фирмы. А в роликах у нас цены прямо скажу – брежневские еще.

Во избежание повторения беспорядков, фирма теперь обязана была нанять и оплатить услуги двенадцати бойцов, любезно предоставленных бандитами в качестве «секьюрити» на весь период выставки-продажи.

«О май гот, о май гот», повторял несчастный бхопалец, как обложенный в котел фельдмаршал Паулюс – «Эз син он тиви, эз син он тиви! О май год, ай эм траиньк ту колль шикаго бат зе факин ти-мобиль вонт ворк!О-о-о май гот!»

Из-за не описанных в «памятке шоу-менеджеру» внештатных событий господин Вишнуанад Протап Сингх впал в глубочайшую прострацию. На помощь из Чикаго на частном джете компании вылетел Фрэд Наттер - старый лис шоу бизнеса , которого мы с Тарасом глубоко чтим за многочисленные правильные отличия от индусов и даже зовем его между собой «наш Федя Орешкин».

- Вот приедет Федя Орешкин – усе по-уму разробит! Тарас резюмировал со вспыхнувшей вновь надеждой.



Орешкин-Наттер работал шоу менеджером задолго до того как грязные индусы просочились в бизнес .Владельца фирмы, господина Глобуса, Фрэд помнит малышом не прошедшим через священную церемонию бар-мицвы.

Наттер решает вопросы высшей степени сложности, как мистер Вульф в Криминальном Чтиве. Думаю и трупы в кислоте патриарху шоу бизнеса тоже приходилось растворять по мере надобности.

В этот раз ему предстояло достигнуть соглашения между официальным и неофициальным Сан Хуаном, вернуть фирме лицо и все лицензии, позволить, если уж не заработать, то хотя бы вернуть свои, уже вбуханные в проект века деньги, и еще раз доказать превосходство белого человека с Юга перед всеми «индоутками» и «недойобками».

***

Дрю Колтон еще днем договорился с Диего – мутным парнишкой, что они наняли на пару часов помочь разложить неподъёмный стенд автомобильной электроники. Там одни динамики для любителей «музычки» несколько тонн весят.

Диего прикатил к отелю на полуразрушенной и разукрашенной под формулу один старинной хонде-аккорд. Маленькие хонды очень популярны в Рико, где нет скоростных шоссе да и, если в корень — напрочь отсутствуют правила уличного.

Одного взгляда на табло хонды, где одновременно горели все требующие различных сервисов лампочки, было достаточно, чтобы понять - Диего человек скорее творческого, нежели технического склада. Одного взгляда на самого Диего было достаточно – чтобы понять – хроническое злоупотребление стимуляторами.

Я обратился к пуэрториканцу с короткой приветственной речью, в которой сильно нажимал на факт, что я-де «Но эспаньол». По-английски Диего не говорил совсем, поэтому, когда он буркнул что-то недоброе мне в ответ, я обратился к владеющему рабочим спэнглишем Дрю. Странно себя чувствуешь, когда проработав переводчиком много лет, сам нуждаешься в подобных услугах. Тем более в дилетантском исполнении Дрю Колтона.

- Диего говорит, что он тоже «но эспаньол» - они тут, видишь ли, говорят на «кастеяно» - по-кастильски. Это, наверное, диалект такой.

-Ну, так ты ему передай, что я и по-кастильски не в зуб ногой. Пердон.

«Руссо» - ткнув в меня пальцем, коротко растолковал Дрю, и все сразу встало на свои места. Во всяком случае, емкий термин «руссо» сразу же предотвратил дальнейшие распросы и комментарии Диего.

Призовую коробочку из мусорного бака, к счастью, никто не выцепил. Повезло. Правда, на мусорный бак, облизываясь, пялилось целых три слюнявых испаноязычных пса.

Я давно отвык от бродячих собак. В штатах их отлавливают, гуманно отрезают яйца и другие внутренности а, потом отдают на «усыновление» сердобольным гражданам.

Пуэрториканские псы наслаждались свободой на окраине империи. На их яйца пока не посягало не общественное мнение, ни федеральное законодательство. К тому же собаки явно имели фантастическое чутье на произведенную в Китае электронику.

Быстро разогнав «меньших братьев», мы ловко пристроили коробку на заднее сидение аккорда. Краем глаза я нервно наблюдал за реакцией Диего. Он проявил полное безразличие к тому, что мы с Дрю залезли по колено в мусорный бак позади здания Сан Хуанского дворца съездов и извлекли оттуда подозрительную коробку. Можно было подумать, что это ежедневная практика рядовых санхуанцев.

Таких людей как Диего, я называю «криминалисты». Это не значит, что он – преступник. Это просто значит – он не падает в обморок при виде правонарушения, а будет настроение – сам исполнит номер под куполом цирка.

В моем поколении – поколении, чья молодость прошла в 90-е года прошлого века, профессиональных криминалистов большинство. Возьмите, например, протоиерея Чаплина, переоденьте в малиновый пиджак, навешайте болтов на пальцы и выдайте Стечкина со сбитыми номерами.

Вам, правильные вы мои, придется дождаться, пока мы вымрем, как мамонты, а потом уже строить гражданское общество. А мы, пережившие девяностые в доверчивом возрасте повесы-лицеиста Пушкина, теперь переживем, что угодно. Гайдар в шестнадцать лет командовал полком, а мы ходили в «варенках» и крышевали «коммерческие палатки». Это тогда называлось «крутиться».

Антилопа-гну и пуэрториканский Адам Каземирович Козлевич у нас теперь есть. Есть и ходовой товар, и местный шофер с машиной, что вам еще надо – остров переходит в полное распоряжение реввоенсовета.

- Диего спрашивает, что мы желаем сначала – посмотреть старый Сан-Хуан или приобрести наркотики?

Какой милый гостеприимный человек оказывается этот Диего – я нежно вспомнил, как сам когда-то показывал медресе Кукельдош сытым американским туристам прямо перед обязательной поездкой в стрип-клуб.

- Ну, конечно же, наркотики, Дрю, в жопу старый Сан Хуан, и Колумба и Дон Кихота и Зураба Церетели. Спроси его, желательно по-кастильски, покатит ли наш товар в качестве бартера и что у них там есть из наркоты. Пусть,так сказать, огласит весь список.

С Дрю, увы, не возможно полноценно прикалываться – он не видел ни Приключений Шурика, ни Кавказкую пленницу, ни многоликую эпопею Сергея Безрукова. Между нами стена культурных диссонансов.

Диего завел машину и рванул с места так, что я чуть пол-языка не откусил. Может, обиделся за Дон Кихота, может за Колумба, а может и сам спешил приступить к неофициальной части экскурсии – оставалось только гадать.

Еще я подумал, что здорово было бы прихватить с собой Тараса, с ним в чужом городе так же спокойно, как в сопровождении одного из братьев Кличко. Только как ему объяснить, откуда взялась коробка с дарами заморскими на заднем сидении хонды?

Ладно, прорвемся. Будем надеяться, пуэрториканцы так же чтут гостей, как, скажем, доперестроечные узбеки.

В это время мы съехали с ярко освещенного проспекта и покинули неоновую туристическую часть города. Картинка за окном резко изменилась. К худшему. Все вдруг стало походить на десятый микрорайон Набережных Челнов, когда там орудовала банда Эдика Тагирьянова. Разбитые фонари, граффити во всю стену, мрачные люди в капюшонах монахов-францисканцев, в наколках бандито-католической символики на все тело и другие милые детали по разным причинам не вошедшие в фотоальбом «Поезжай-ка в Пуэрто-Рико!»

Остатки комфорта быстро улетучились. Надо было дать 65% барыша Дрю, а самому нервно сидеть, грызть ногти, и ждать результата у испанского телеящика в безопасном отеле. Я стал пуглив до чрезвычайности после рождения ребенка. Не поднять мне уже видно моих рубак в атаку как когда-то в гражданскую. Неужели таки прорастают у меня начала члена гражданского общества? Надо бы посмотреть в ванной в зеркало повнимательней.

Система достойна всякого презрения. Даже ненависти. Наркотиков в любой стране всегда уйма. Будь у власти шах, передающий престол от отца к сыну, или царь, застенчиво голосующий за самого себя на выборах, , или мистер президент, везде одно и то же – чтобы нормальному человеку купить нелегальной фармакологии – вечно надо иметь дело с урлой.

Я выступал и выступаю с резкой критикой этого лицемерного явления. Наркотики не надо легализовывать. Их надо просто декриминализовать. Кому суждено спиться и так сопьёться.

Простите за эмоциональные экскурсы – накипело. Натерпелся, понимаешь, по разным штатам выискивая и потребляя. И все не по аптекам, как страждущему человеку положено, а по подворотням, да закоулкам поганым.

Балду им теперь, а не мой голос на выборах. Требую немедленной поправки в общественном договоре. Если то что я делаю вредит мне, так уж позвольте, пожалуйста, мне самому и решать.

Вот и сейчас – дрожу как осиновый лист в какой-то квартире с зарешеченными окнами, толстенной железной дверью и с кучей вооруженных людей у входа в подъезд перед двумя негодяями в кожаных безрукавках на татуированном теле. Стою и робко так спрашиваю, через переводчика нельзя ли тут грибочками разжиться, чипсами кактусовыми похрустеть, кислоткой полакомится или, если повезет, аяхуяски какой попить.

Дрю переводит мою фразу, бандиты начинают смеяться и забрасывают Колтона целой серией вопросов. Дрю недовольный моими выходками долго что-то им объясняет. Я четко улавливаю только два слова – «локо» - придурок, и «руссо» - понятно и ежику. Я за это «руссо» и хватаюсь, как за спасение, будто добавит мне это защиту армии, флота и дипкорпуса всей Российской Федерации и тут же встреваю в монолог Дрю:

– «Руссо! Руссо! Туристо!» - так и подмывает добавить «Михаил Светлов, шорт побери!»

Кожаные бандиты вполне могут оказаться милыми людьми – один похож на народного артиста Республики Армения Фрунзика Мкртчяна, а другой на молодого, обритого Спартака Мишулина.

По-звериному страшными их делают сплошные наколки под самое горло. Ритуальные, наверное. У Мкртчяна даже на роже портак – из уголков глаз с двух сторон льются огромные слезы. Кто-то мне говорил, что в американской блатной символике, набитые на лице слезы, это как звезды на борту истребителя – по одной за каждый сбитый мессер. По слезинке за каждый трупик.

Над головой у Спартака Мишулина рядом с красоткой похожей на Анну Семенович, висит черный, официального армейского пользования плакат:

«Keep Closed at All Times/Serbian Snipers in the Lightwell»

«Осторожно, не открывать, с чердака работают сербские снайперы». Обнаружить такую странную надпись в наркояме пуэрториканского Сан Хуана было неожиданно, я радостно ткнул в плакат пальцем и закричал: «Югославия!».

Этот выкрик породил целую гамму чувств на заплаканном лице Фрунзика Мкртчяна.

«Белград, девяносто девятый» - на чистейшем английском произнес он, «Было дело. Вот, глянь-ка, руссо» - он сдвинул на груди тужурку и ткнул себе в сосок.

В окружении макраме и гипюра бандитских орнаментов сообщающих миру о том к какой именно бандгруппировке относится Фрунзик, и каким авторитетом обладает, была стандартная символика Семпер фай – морской пехоты США, орел, держащий в когтях весь земной шар и четыре буквы - USMC.

«Белград, девяносто девятый год» - повторил я с таким пафосом, будто прошел через войнушку сам.

- А ну подойди-ка поближе приказал Фрунзик Мкртчян и я повиновался его приказному тону, как лабораторный ослик. Гангстер вытащил китайскую ногтегрызку из кармана жилетки, а из кармана джинсов возникла маленькая коробочка типа тех, что в Союзе назывались «Земляничный вазелин». Вазелинка была осыпана полудрагоценной мишурой в стиле «заквашенный фаберже».

Ловко зачерпнув толстым концом ногтегрызки горку кокса, он немедленно сунул мне ее под левую ноздрю. Совершенно инстинктивно, я ее втянул, и тут же под правой ноздрей очутилась вторая горка-близнец. Я вдохнул в мозг и ее.

Тут же во рту обозначалась знакомая лекарственная горечь и стало понятно – «иц окей». Люди в татуировках, их страшные волыны, граффити на стенах домов и решетки на окнах мгновенно перестали напрягать.

- Себастьян! – протянул мне наждачную руку бывший морпех.

- Винсент! – по-военному отчеканил я, уже вовсю ощущая нежные наплывы кокаинового бриза.

Но-но, но Винсент – Висенте. Висенте. У нас ты будешь Висенте! – прогремел Мишулин, которого в Пуэрто-Рико называли «Густаво».

Густаво тоже вытащил из кармана пакетик с белым порошком и стал потчевать им Дрю с кончика перочинного ножа.

Бандитский кокс был неразбодяженным и вскоре мы облеклись безграничным уважением и теплой нежностью друг к другу. Скорость обмена информацией увеличилась.

Себастьян возбужденно начал делится военными мемуарами. Интересно было узнать, что во время югославской кампании, для быстрого наведения порядка на оккупированных НАТО территориях использовалась полиция Пуэрто-Рико. Только эти головорезы и смогли усмирить дерзких сербов.

Островитяне действительно отличаются некротким нравом. Москва в свое время пользовалась этой жесткой чертой островного горячего характера. Когда в семьдесят пятом году в про-советскую Анголу с одной стороны двинулись войска Заира, а с другой стороны парадом войск в стиле третьего рейха, с музычкой и одеколоном вошли войска ЮАР, из кубинской Гаваны, по соседству от Пуэрто-Рико, двинулся конвой судов с кубинскими «военными советниками».

Южноафриканцы явно рассчитывали на воскресную прогулку.В танках у них были установлены кассетные магнитофоны. На севере Анголы командующий одной из колонн наемников руководил военными действиями из спортивного автомобиля, рядом с ним сидела блондинка с внешностью порнозвезды. Они продвигались по территории Анголы в праздничном, приподнятом настроении, даже не посылая вперед разведку. Никто так и не понял, откуда был послан снаряд, который разнес на мелкие части спортивный автомобиль. В чемодане блондинки нашли потом только вечернее платье, бикини и приглашение на праздник победы, который юаровцы уже готовили в Луанде.

Кубанос показали африканцам, как следует воевать. Рассказами об кубинских штурмовых отрядах до сих пор пугают детей в ЮАР. Сами власти народной Анголы убедительно попросили кубинских товарищей поскорее уехать, как только схватки с империалистами поутихли.

Куба и Пуэрто-Рико – островные государства-близнецы. Одинаковый климат, язык, национальный характер, и очень, очень похожий флаг. Куба попала в сферу влияния СССР, а Рико – США. Житуха на Кубе тяжелая — но почти все грамотные. К обученным в Москве и Питере кубинским врачам едут лечиться со всей Латинской Америки. В Пуэрто-Рико жизнь немного сытнее, но процентов восемьдесят не умеют читать и писать.

Тронутый тем, что в отличии от большинства окружающих людей, я четко знаю, где такое «Югославия», Себастьян окончательно расщедрился и, вытряхнув все содержимое вазелинки фаберже на стол, сделал две гигантские полосы в стиле системы хайвеев генерала Эйзенхауэра.

Я быстро скрутил долларовую купюру в тугую трубочку и стал тянуть. Жаль, что у меня нос совсем не такой как у народного артиста Фрунзика Мкртчяна – в обе ноздри влезла только половина дорожки, да еще и пальцами затыкать пришлось, чтоб обратно не высыпалось.

Покончив с кучей кокса на столе, Себастьян снова задрал жилетку и показал мне багровый шрам на боку: «Белград, девяносто девятый год».

- Сербы прижгли?

- Да твои сербы тарились от нас по подвалам, как крысы! В его голосе зазвучала гордость кавказского полового командира:

- Наши жахнули ракетой «воздух-земля» по моему блок-посту у китайского посольства.

Я вспомнил шумную историю, которую быстро убрали со всех мировых телеканалов:

Ракета, выпущенная с американского бомбардировщика Б-2 растопила в пар посольство Китайской Народной Республики в Белграде.

Шум по американским каналам был короткий, но громкий. Акела промахнулся. То ли НАТО использовало устаревшие карты Белграда, то ли ошибся наземный наводчик – рубаха парень вроде Густаво, но стоило это тогда гораздо дороже, чем выходка Юнион Карбайд в Бхопале. Вашингтон отстегнул Пекину 28 миллионов зелени, а еще четыре с половиной ляма раскидали между членами семей убиенных посольских китайцев. Китайцы отказались тогда по-человечески простить нас за досадный промах.

Всех собак навешали на полковника ЦРУ Уильяма Беннета, которого вскоре благополучно уволили за «фатальную ошибку». А через пару месяцев какая-то пьяная шпана профессионально прекратила жизнь и самого полковника Беннета, прям среди бела дня на берегу речки, в парке, в получасе езды от штаба ЦРУ в Лэнгли.

Война в Югославии, о которой из всех присутствующих в комнате не слышал только уроженец Милуоки Эндрю Колтон, нас очень сблизила. Я теперь совсем не чувствовал себя среди пуэрториканских бандитов на другом конце земного шара. Это больше походило на вечеринку с кавказцами где-нибудь в Сочи, в одной из крышуемых шашлычных.

Закончив клясться в дружбе до гробовой доски, мы перешли к оценочной стоимости предлагаемого на бартер имущества выставки-продажи. Густаво и Себастьян мелочно боролись за каждый цент. В конце концов, договорились принять товар по ценам, которые наша фирма рекламировала по телевизору. Это был сущий грабеж, но я боялся, что альтернативой могла стать возможность досыта накормить лангустов в санхуанской бухте.

У них не было героина, которого жаждал Дрю, и не было ничего из моего списка психоделиков. Густаво объяснил что «городские пацаны» - этой дурью не балуются. Он посоветовал мне махнуть в глубь острова, где в джунглях провинции Понсе живут недобитые Колумбом индейские племена. Они бесплатно этой дряни целый короб навалят.

В мое пульсирующее от коки сознание занятое одновременно светской беседой с бандитами и, как обычно масштабными мыслями о благоустройстве России, вдруг ворвался телефонный звонок.

Звонил Тарас. Он был в неестественно приподнятом настроении: «Торбу твою привезли из аэропорта» - сообщил он.

Это был прекрасный повод откланяться и вернуться в цивилизованный комфорт Шератона. Мы отсыпали немного порошков Диего за «хук-ап» - прямую связь с наркобарыгами, подарили ему маленький ноутбук, и, посоветовав не тянуть с поступлением в колледж, благополучно вернулись в отель.

Навстречу нам в вестибюль Шератона выкатилась странная процессия – два швейцара волокли носилки на которых в анабиозе возлежала вгашенная Пенелопа Домингез. Падре Даниэль хмуро указывал швейцарам дорогу.

В баре гостиницы рядом с моей блудной сумкой восседал Тарас. Он был уже совсем никакой, но чтобы это заметить нужно знать его так же долго, как я. Алкоголь мало воздействует на походку и внешний вид украинцев. Их выдают только глаза и речь.

- Бестолочи мексиканские замыслили со мной тягаться! Текила! Текила! Потекла вон та текила ногами вперед, бачив? Бугагага!

Тарас уже понял, что фирму ждет большой отсос в Сан Хуане и теперь вовсю налегал на рон дон Кихот, не забывая записывать счета на наш номер.

Утром на второй день шоу,явились охранники-секурите, как часть мирного договора с островными авторитетами.

Они пришли на работу в красивой черной униформе. Рубашки с длинными рукавами закрывали все их наколки, которым могли бы позавидовать даже шаманы из Понсе.Одного из охранников звали Густаво, а другого Себастьян.

Таким образом наша с Дрю деятельность была декриминализована и поставлена на поток.

***

Сан Хуан-Кливленд

2012

Tweet