Сейчас же я поеду к отрогам гостиницы Узбекистан, сниму там проститутку, грязно использую и выпихну из кровати бесцеремонным пинком. Это вернёт мне главное. Спокойную уверенность в себе.

Денег на проститутку более чем достаточно. Отец дал хороший совет насчёт работы- в гостиницах. Значит будут ещё деньги. Может повезёт снять иностранного кретина, который захочет сфоткаться с Амуром Тимуром и его необъятной лошадью. Монетизация великого хромого.

Чтобы быстрее прорваться к стоянке такси и безотлагательно осуществить мой блестящий план - я рванул через загаженный парк культуры и отдыха советских граждан. Уже постсоветские вожди Атлантиды превратили парк в какую-то жуткую пародию на английский Стоунхендж, в котором недавно прошли испытания малогабаритной нейтронной бомбы.

Настоящий парк тюркского периода с обугленным пионером Валей Котиком. Котик со смертельной тоской во взгляде смотрел на спину безымянной юной комсомолки. У самой комсомолки куском  ржавой арматуры торчал из шеи перебитый вандалами позвоночник. На закопчённой спине пионера-героя, изуверы нацарапали короткое слово «кут», абсолютно беспочвенно обвиняющий Валю в склонности к запретной греческой любви.

В наполненном сюрреализмом месте мне пришла в голову дерзкая мысль. Я останусь жить тут же - в четвёртом измерении мёртвого советского парка. Припаркуюсь и стану отлавливать по ночам молодых греческих пэтэушниц. Стану драть их, как макар не драл своих телят, и  тут же душить-  прямо у ног вечно юного пионэра Вали Котика. Затем, ритуально раздев девушек донога, стану вырезать на красивой груди греческие буквы «бета, лямбда и мю».

Приложив к кровоточащим грудям белоснежный лист бумаги, сниму с букв сюрреалистический отпечаток и отправлю утром в редакцию газеты «Правда Востока».

В конце концов, джамахирия обретя независимость, конституцию, армию и даже флот, вполне имеет право обзавестись и собственным национальным маньяком. Юртбаши, понятно, не в счёт. Как отметили в правоохранительных органах, городское управление внутренних дел Ташкента и УВД ташкентской области работают в усиленном режиме. Расследование взято под контроль прокуратурой города. Сотрудники милиции проводят ежедневные рейды в заброшенных парках и подпольных публичных домах.

О чёрт тебя дери! Какого-то от меня понадобилось желтушноокому штабс-капитану Казематову? Неужели меня опознал-таки шашлычный терпила? А может  им стуканула за утреннюю разборку леди Ди? Написала заяву? Вот чёрт!

Тоска. Мне нужен воздух и пространство для прыжка. А где же его взять, когда вокруг столько малознакомых и неприятных людей в зелёной форме наскоро пытаются устроить мою судьбу.

***

Между тем судьба моя вовсю устраивалась как могла сама. В тот долгий грустный день, когда никаких судьбоносных событий я уже не ожидал, мы и встретились с Барби.

Хотя её звали Анна. Но какая-там Анна! Барби - настоящая Барби. Хотя она же и Анна, и Марина и Алиса, и Юдифь. Но её ночной ипостасью была только Барби. Именно с моей Анны когда-то содрали и растиражировали образ американской блондинки куклы. А вовсе и не наоборот. Анна ни капельки не подражала Барби. Это Барби подражала ей.

И судьбоносный шарик. Как предвестник моей Барби. Кажется вот тут надо бы по порядку - чтоб не запудривать вам мозг лишний раз.

***

А по порядку судьбоносным как раз был  вообще-то таксист. Если вот вы разведчик-нелегал, а вам нужно быстро получать максимум исходной информации - только такси. Покатайтесь пару часиков. И заткнитесь - сейчас не надо говорить о самом главном и важном во Вселенной - вашей замечательной персоне. Сейчас надо слушать таксистов и постигать. Оказывается, пока я топтал лагеря и пересылки(этапом из Твери - зла немерено)  ушлые французики, подозреваю не без участия леди Ди или ее подельников с факультета французкой филологии - воздвигли «ваще звездес гастиница-дэ, брат»

«Ваще звесдес-гастиница» действительно выглядела впечатляющее. Какой там Хотел Узбекистан. Современная структура. Монолитный железобетон. Англитер Ташкента.

Тут же в Интерконтинентали и начались мои университеты вольного человека. Первый шаг это пенетрация линии обороны противника. Интерконтиненталь это как варочный цех в столовой Зангиоты – для начала туда нужно попасть.

Будучи уверенным, что долго я в вестибюле не продержусь – причёска не в форме, одет не правильно, взгляд загнанный. Может даже и на порог не пустят. Но не попытаться провести быструю разведку боем я не мог. Живут на свете честные и благородные люди.  Они если видят, что дверь закрыта, то даже не пытаются её толкнуть - убедиться. Разворачиваются и уходят. Нет - я не говорю вам - таскайте с собой всюду фому фомича или рыцарский набор отмычек. Упаси боже. Это дело вкуса и личных пристрастий каждого. Но толкнуть-то закрытую дверь нетрудно, правда? Просто глянуть - а может открыто и вас внутри уже давно ждёт удача. Помните, что любая дверь может открыться даже без взлома – нужно просто толкнуть.

- Ты чо живёшь здесь? В каком номере? Карточка есть?

- Да нет. Переводчик я. Подработать бы мне тут слегонца - может услужу кому. А там и с тобой, братджян, все по уму раскидаю! Пусти, а?

- Переводчикь-чикь? Какой ты перводчикь - ты Шурик настоящий. Пад кем ходишь, Шурик-переводчик?

- Известно под кем. Под кем и все - под Богом хожу.

- Ийе! Баптист ты, а не преводчик. Иди другой места, понял да. Переводчик тут есть свой.

- Точно?

-Тощщна, ошна! Ок юль – саломат буль.

Понятно. Дверь открыта, но её охраняет цепной пес. Нужно будет прикормить, но сперва -  давайте-ка прощупаем периметр. На предмет бесплатной пенетрации. Может есть дверь через ресторан или служебный вход без отъетой вохры. Вы не сдавайтесь сразу никогда. Мне про это шарик рассказал.

Тут же за поворотом. За новенькими, не чета северо-восточным, мусорными баками. Двойная дверь конференц-зала распахнулась и толстый вепрь с золотой  межконтинетальной блямбой на халате выпихнул наружу тележку с объедками.

А следом за вепрем на волю вдруг вырвался жёлтенький шарик. Я когда садился таких  шариков ещё не делали. Ну, не закачивали гелием или еще бох весть чем. Не летали шарики нашего детства, надутые багровыми щеками родителей.

А этот - рванулся из дверей и бегом на волю. То вверх, то вниз, то зависнет неподвижно, то закружится в детском танце. Жёлтый шарик, маленькое солнце. А потом он вдруг решил погеройствовать. Снизился и дерзко бросился через дорогу. У самой земли. Шарик стал играть в орлянку с тупорылыми машинами. Он дразнил их, прыгал на плоские крыши, щекотал им рыла, пинал под хвост. На грани полного фола. Между самых колёс. Я был уверен сейчас шарика раздавят. Раздавят в любую секунду - вот-вот. Он же смертник этот желтый шарик.  Стоял и ждал хлопка, затаив дыхание. А мой маленький друг, вволю напрыгавшись по проезжей части и чуть не столкнув лбами скорую помощь и старенький москвич, подмигнул мне на прощание и стал быстро-быстро подниматься прямо в небо. Сразу стало видно, что небо совсем не плоское и подниматься ввысь можно до бесконечности.

Шарик наполнил меня такой силой, такой надеждой, что я тотчас дал себе слово - всегда жить так же свободно и дерзко, как этот дерзкий  жёлтый шалун. Оказавшись зажатым по бокам, он не забыл о дороге вверх. И хотя уже исчез мой шарик в небе маленьким жёлтеньким пунктиком - я все пялился наверх, чувствуя как постепенно затекает шея.

***

Стоило мне только принять жёлтый шарик как своего  личного спасителя и бесконечно уверовать в его простенькое евангелие - так на меня тут же и обрушились чудеса.

Сначала возник дробный цокот её острых каблучков. Потом в проёме двери появилась она сама. Каблуки принадлежали высоченным узким ботфортам петровского фасона. Ботфорты были натянуты на длиннющие ноги умопомрачительно совершенной формы. Изящную стройность украшала небольшая, почти невесомая грудка, плавно переходящая в молящую поцелуя шею. Таких сочных губ я не видывал даже на развороте Плейбоя. В её синие глаза невозможно было смотреть не подавляя желания бросится перед ней ниц. Было видно, что природа сделала Анну брюнеткой, но волосы были цвета барби-блондинка - просто смертоносное сочетание сразу и напрочь сразившее меня. Не женщина, а ходячий гормональный яд. Гюрза от Ив Сен Лорана.

Я превратился в подобие соляного столба. Не  только я - но и  интерконтинетальный вепрь, устроивший тут себе перекур. Вепрь широко раскрыл заплывшие салом глаза и  проглотил тлеющий окурок.

«Чао синегла-а-азый»- пропела она мне

Весь её вид, манера, интонация - свидетельствовало об одном. Тут бы и папа римский не усомнился: Барби была интердевочка из интерконтинеталя. Я  горячо возблагодарил судьбу, что такая красивая принцесса оказалась по совместительству на работе. Доступная женщина. Теперь не смотря на то что, она даже без каблуков выше меня минимум на две головы и у меня никогда бы не хватило духу с ней заговорить, не смотря на все это - я могу себе позволить всё. И прямо сейчас. Заплачу по таксе – и в рай! Денёк, похоже выпал наиудачнейший!

- Привет, Барби! -просипел я: А сколько ты сегодня стоишь?

Барби подошла ко мне вплотную практически уперев вырез на груди в мой нос.

Она больно ущипнула меня за щеки пальцами с длиннющими красными ногтями и прошептала:

- Тебе, красавчик мой – бесплатно. По любви. Хочешь по-любви, мм?

- Хочу, очень хочу по любви

Мне хотелось самому ущипнуть себя за щеку, поверить , что это не просто безумный сон.

- Ну, пойдём, светлейший принц!

Барби увлекла меня в недры Интерконтиненталя, так как взрослая женщина поволокла бы за руку пятилетнего ребёнка. Мы промчались через зал с разрушенными остатками чьего-то банкета. Зал обслуживали вепри-полуавтоматы. Один из них обернулся на нас и цокнув языком злобно произнёс : «Джаляп».

Но мы уже возносились в гофрированном нутре служебного лифта и вскоре упёрлись в дверь вожделенного номера. Удачного номера.

- Он проплачен до двенадцати, но горничные здесь лошади педальные – как раз все успеем.

Барби бесконечно долго рылась в сумочке, увешанной всякими брелоками и блестелками. Сумочка гремела, как наполненная камнями стальная бочка. Наконец, она вытянула оттуда магическую карточку и мы проникли в номер. Факт, что для занятий любовью мы совершаем полулегальное проникновение добавил овердрайва.

Это был небольшой отсек стандартной европейской роскоши не самого дешёвого отеля.  Пятистопная кровать была разрушена недавней бурной битвой полов, и мне стало немного тускло от того, что я просто очередной клиент в бесконечной физиологической цепочке.

Шепнув: «Я сейчас» - Барби скрылась за дверью душевой. Я успел заметить, что на полу душевой валялось огромное белое полотенце – и там уже кто-то побывал до меня. Сволочь.

Я быстро оглядел номер. Вернее сказать – оглядел номер руками по старой привычке мелкого хищника-грызуна. Быстро выдвинул все ящики и засунул вовнутрь нос.

Обнаружив одинокий пузырёк капитана Моргана в мини-баре я припал к нему, как изголодавшийся младенец припадает к груди кормилицы. От рома мне сразу сделалась нехорошо. В баре стояла и приоткрытая баночка концентрированного ананасного сока. Преодолевая брезгливость я глотнул этой жёлтой густоты и стал вычитывать информацию на баночке. Баночка приехала в Интерконтиненталь из Алжира.

За этим занятием меня и застала Барби. Хотя это была уже не Барби, а совершенно незнакомая девушка интерконтинентальной красоты. Исчез блондинистый парик и синие контактные линзы. У девушки были чудесные, чуть волнистые мокрые волосы каштанового оттенка и умные серые глаза. Я получил двух женщин по цене одной. Возможно, вообще бесплатно.

Принцесса была слегка обёрнута белым отельным полотенцем. Я инстинктивно шагнул вперёд, что бы её обнять и обсудить условия сделки, но девушка отступила на шаг и кивнула на кресло:

- Ты же хотел «по любви» ! А по-любви не бывает скоро.

Я упал в кресло как мешок с отрубями.

- Сколько стоит? У меня есть деньги!

- Сколько стоит любовь? А сколько  тебе не жалко? За мою любовь?

Я вытащил из кармана сотню грин и показал той, что пару минут назад была Барби.

Девушка взяла сумочку и показала мне такую же сотню.

- Это у меня уже есть. Удиви меня!

-  А как тебя зовут, принцесса?

- Анна. И, знаешь, дружок,  пожалуй этого хватит за столь ценную инфу.

Анна очень ловко вырвала стольник из моих пальцев и пристроила его в кошелёк рядом с собратом. Значит деньги её все-таки интересуют. Не все ещё потеряно.

- Рассказывай, сказочник

Анна откинулась в кресле скрестив длинные красивые ноги и обнажив начала ложбинки между грудей. Поэтому вместо рассказа я просто вытащил из кармана стольник – ещё один и, отступив на безопасное расстояние показал ей.

«Фи» не обращаясь к словам всем своим видом ответила Анна. Потом она слегка подтянула полотенце, которое итак до ходило до середины её прекрасных бёдер и слегка раздвинула ноги.

Я сделал то , что хотел сделать очень давно – упал перед ней на колени и с мольбой протянул следующий стольник.

Анна погладила меня по голове, как гладят кошку и снова утопила стольник в кошельке.

- Рассказывай! Ну, не томи!

Убедившись, что без рассказов не обойтись, я поведал ей вкратце, что необычайно крут и практически непотопляем, только что вышел из тюрьмы и сейчас нахожусь в переходной стадии от полного нуля к сияющей криминальной карьере.

Анна выслушала вяло и невнимательно. Я понял, что теряю драгоценные минуты. Нужна была одна решительная атака.  Я  уже готов был расстаться не только с деньгами, но и с жизнью, чтобы только на миг прижаться к её бархатистой почти светящийся коже Аэлиты.

Как купчишка третьей гильдии приехавший на ярмарку в большой город, я швырнул ей под ноги всю кучу выманенных у несчастного шашлычника сумов. Всегда презрительно относился к нуворишам безвкусно сорящим деньгами, а тут за секунду стал их жалким подобием.

- Это ты что, для горничной тут бумаги насыпал?

Анна легко уничтожила мою наивную атаку.

- Странные вы, мужики. Любовь норовите цифрами измерить. Так ведь не бывает.

Анна подошла к шкафу и вытащив пакет для прачечной швырнула его мне:

- Не сори тут, мы ведь скоро уходим.

Я обречённо показал ей последний стольник и взмолился:

- Анечка, слааадкая моя, ну дай я тебя поцелую один раз. Между ног. И все! Ну, пожааалуйста!

- Совсем у тебя в тюрьме настройки сбились. Чувак забыл концепцию денег. Ну, это мы выправим. А пока, дай-ка их сюда – у меня целей будут.

С этими словами Аня втиснула в свою сумочку и прачечный мешок с дублонами Тимура, и последний выданной мне отцом стольник.

- Ты же сам хотел по любви. И я хочу по любви. Ты только представь.  Мы одни на необитаемом острове, так?

Я живо представил себе фруктовый заросший пальмами и залитый пением разноцветных попугаев остров у синей лагуны.

- И у тебя на этом необитаемом острове миллион баксов. Прям целый мешок. Вместо кошелька. А у меня только вот это:

Анна взобралась на кресло и театральным жестом швырнула полотенце мне в лицо. Я  застыл поражённый совершеннейшими формами девичьей наготы.

И правда была с ней – кому к черту нужны эти бумажки на необитаемом острове. Видимо придётся теперь лазить по пальмам и доставать ей бананы.

В этот момент дверь номера бесцеремонно открылась и на пороге возникла сердитая горничная. Она с отвращением глянула на Анну, потом на свои маленькие золотые часики и буркнула с чудовищным акцентом:

- Айм сори. Хаускипинх.

И хлопнула дверью так, что вздрогнули стены. Анна снова и довольно быстро превратилась в махровую куколку и сунув мне в руку охапку сумов из мешка для стирки шепнула –

- Догони-ка её

Я выскочил в коридор и с унизительными ужимками и поклонами вручил горничной деньги.

- Мне убирать надо: сказала она уже без злобы

Я попытался вернуться в номер и вдруг обнаружил, что чертова дверь захлопнулась.

Это был момент истины. Пелена магии исходящей от Анны-Барби исчезла и я восхитился той ловкости с какой она меня развела:

- Вот сука!

Потом я понял, что у меня нет денег даже на трамвай и я сполз по стене на ковровый пол

- Вооот сууука...

Ладно. Ладно. Выход из номера только один. Подкараулю её здесь.

Что я стану делать подкараулив Анну я решить не успел. Дверь открылась и из номера  вышла Барби. Она победоносно глянула на меня и двинула к лифту. Я поплёлся следом как серый хвостик ослика ИА-ИА.

***

В кабине лифта она посвятила мне бесконечно долгий оценивающий взгляд. Вам иногда приходилось из вежливости поддерживать разговор с пьяным человеком? Алконафты иногда делают долгую паузу и смотрят на вас внимательно и цепко. Вам кажется вот-вот сейчас они скажут нечто настолько глубокомысленное, что дрогнут хрупкие основы мироздания. А они просто замкнули на время. И нет никаких сил повлиять ни на ход разговора, ни на их замыкающую логику. Я испытывал подобное чувство. Влиять на симпатии Анны деньгами я уже не мог никак. А теми деньгами, что у меня были всего полчаса назад я ничего не сумел добиться.

Если я хочу, чтобы было «по любви»  нужно попасть на необитаемый остров, туда где сорванный с высокой пальмы кокосовый орех имеет больше смысла чем куча денег. Так что же получается? Любовь Анны сделает из меня дрессированную обезьянку для добычи бананов? Я стану таскать ей каштаны из огня? Это по любви? А может двинуть ей поддых прямо вот тут в лифте. Забрать к черту сумочку и снять дорогие серьги. Показать кто тут альфа-главный?

Сумочка Анны мгновенно прочитала мои скверные мысли. Сумочка вздрогнула и зашипела: «Бзт-бзт-бзт». Барби оторвала от меня взгляд и вытянула из забздевшей сумочки чёрную блестящую коробочку с малюсеньким экраном. Она прочла что-то на экране и злобно усмехнувшись запихнула коробочку обратно.

- Это у тебя такая сотка малюсенькая?

- Это не сотка. Это- пейджер. Он просто сообщает номер по которому по-возможности надо срочно перезвонить. Не люблю мобильников. Всегда хочешь-не хочешь надо трубку поднимать. А тут – не хочешь говорить и не надо. Пейджер – это свобода выбора.

- Классно

- Подожди, а ты что пейджеров не видел? Они же ещё до соток появились? Это ж сколько ты сидел?

- Шесть с гаком

- А кто такой этот Гак? Кореец?

Анна смеялась

– Ты расскажи мне как-нибудь про зону.

Это её «как–нибудь» вселило надежду на то что после лифта, возможно будет продолжение

- У тебя терпенья не хватит

- У меня? Терпения? Дурачок! Я женщина. Мы знаешь какие терпеливые? Впрочем я тоже не все легко переношу. Например – голод. Вечно после перетраха жрать хочу, как волчица. Поедем кушать?

Анна-Барби хитро улыбнулась. – Ты в Европе был?

- Вообще не был заграницей ни разу. Не считая Папского района Наманганской области.

- Да нет. Причём тут. Европа это кабак на втором квартале Чиланзара. Суперский такой.

Услышав про «второй квартал Чиланзара» я одним махом потерял и покой и аппетит. Ведь буквально несколько часов назад я побился там с леди Ди и, что еще ужасней ограбил шашлычника. А шашлычники народ злопамятный, вы уж поверьте мне на слово. Ехать  на второй квартал Чиланзара было чистым безумием. Совершенно неоправданным риском. С другой стороны – Анна сейчас единственный вариант прорыва для меня. Насчет пожрать и переночевать. Да и может полюбви чего перепадёт.

- А чего переться в такую даль? Чиланзар! Может есть поближе европа какая?

- Да ты что! Там же живая музыка! А бастурма? Там такаааая бастурма! Душу продам за ихнюю бастурму! Лови такси давай!

Когда такси подкатило к самому входу подвального помещения кабачка «Европа» который почему-то назывался ещё и по–турецки «Аврупа», я низко наклонил голову и одним броском нырнул в выполненные в стиле модерн двери. Этот бросок походил на выход из машины богатого предпринимателя, которого вот-вот должны были пристрелить «в связи с родом его деятельности».

Внутри я молился, чтобы чёртов шашлычник не подрабатывал по вечерам в близлежайшей Европе или не вздумал сюда нагрянуть с своей расфуфыренной супругой – насладиться живой музыкой. Мне кажется, что в шашлычной уже засада ментов и руководит моим захватом  сам бравый капитан Мордобой Казематов, затянутый в камуфляж.

В Европе Анну похоже хорошо знали и любили. С ней по очереди поздоровались метр, официанты, выволкнулся из кухни сытый повар-еврей (к счастью моего шашлычника не было), раскланялись прикольно одетые музыканты. Нас усадили на самое удобное место и быстро принесли кучу тарелок с закусоном – ещё до того как я  с умным видом раскрыл меню, стараясь прикрыть им лицо. На меня никто из них совсем не обратил внимания. Мало ли. Очередной кошелёк шалуньи-принцессы.

А бастурма действительно была хороша. Отдаю ей должное. Она просто таяла во рту. Я быстро свыкся с ролью дешёвого приложения к Барби и таращился на музыкантов попивая популярную тогда «Балтику». С ужасом ждал, что «живая музыка»  Европы окажется владимирским централом спасательного Круга.

Двое из музыкантов подстраивали гитары, сев напротив друг друга. Третий, чернявый крепыш с почти африканскими  пушкинскими кудряшками, забравшись на стул ловил ускользающий в подвале сигнал Уздунробиты и злобно клялся кому-то, что они никогда, слышишь, никогда не увидят больше «инструмент», если сейчас же его не вернут.

Не знаю было ли это частью вечернего шоу или нет, но вскоре, когда кудрявый метнулся к выходу и вернулся с золотым саксофоном в руках, Барби вскочила с места и лишив бастурму своего августейшего внимания, радостно захлопала в ладоши.

Потомок абиссинцев сделал довольно нелециприятные пассы толстыми сытыми губами, сразу напомнив мне питуха Шохруха и неожиданно выдул из саксофона удивительно чистую и необычайно мощную трель. Потом саксофонист сделал паузу, снова по сазаньи подвигал губами, и кивнув гитаристам, заиграл.

Боже мой! Какой силой и властью может обладать хорошая живая музыка! Это был современный кавер на классический «Караван» Дюка Эллингтона. Через пятнадцать секунд когда мелодия выстроилась и начала набирать обороты все вокруг стало тонуть в волшебном радужном тумане.

Барби схватила меня за обе руки и буквально выволокла на малюсенький подиум перед музыкантами. Мне понадобилось ещё секунд десять этого радужного потока, чтобы отбросить все в сторону и пуститься в бестолковый, но откровенный выпляс.

Показалось, что мой Ташкент – весёлый обдолбанный Ташкент моей юности – он ведь никуда не делся! Ташкент мой просто напрягся от количества зелёных ментов на улицах и временно спрятался в подвалы разных европ. Он пережидает когда кончится зелёное болото  юртбаши. Он жив и терпеливо ищет возможности вырваться на сцену и закружиться в пляске! В ту секунду я в первый раз окончательно поверил, что тюрьма наконец-то кончилась, а я действительно на свободе.

В танце у Барби был такой нежный взгляд, что я невольно задумался – «пусть по любви это мучительно долго и похоже очень дорого. Мне все равно нравится – по любви»

В очередной раз бздыкнул пейджер. Барби злобно просканировала информацию на экране. Потом она глянула на меня:

- Значит, говоришь по английски? И работать хочешь по гостиницам? И жить сейчас негде? Давай доедай салат и в дорогу. Интервью проведём на пару. Хотя (тут она снова больно ущипнула меня за обе щеки) можешь считать, что уже принят.

***

Мы двинули из Европы прямо в сторону американского посольства и соответственно – в сторону обители леди Ди. Я уже больше не боялся – больше бояться было просто некуда. Если бы эта красивая ведьма Анна сейчас заставила меня идти по проволоке троллейбусных проводов, я наверное полез бы – так сильно хотелось произвести на неё впечатление.

Барби притащила меня к каким-то гаражам на втором квартале Чиланзара. Там чернявый крепыш в косухе, похожий на итальянца или армянина, копался в моторе чешского мотоцикла. Я не особо разбираюсь в моделях, но иногда очень хочется научится и проехаться – думаю мне должно понравится.

Итальянец глянул на нас снизу-вверх и спросил:

-Какого хера на пейджер не смотришь? Работа нехилевская была – все проебали! Бабло-то привезла? Мне тут пару запчастей надо оцепить – головняк сплошной с этим мотоциклом.

Барби прикурила тонюсенькую как иголка чёрную сигаретку, прищурилась и выпустила дым вперемешку со словами:

- Артурик, всё, Артурик. Кончилась работа. Больше мне не звони. И пейджер свой, на, забирай на хер. Надоел. А бабла у меня нету – проела в Европе.

Артурик, судя по имени был все же армянин, а не итальянец, иначе его звали бы, скажем – Сильвио или хотя бы Артуро, ну, на худой конец – Альфонсо.

Артурик даже подскочил.

- Совсем штоль сдурела, лошадь! Да кто с тобой работать-то станет? Думаешь сама прокрутишься с Верой Петровной своей? Она тебя за сто сумов на отсос вокзальный пристроит, дура!

- Сам ты отсос вокзальный. Вот с ним буду работать, правильно, Витя?

- Я не Витя, я – Шурик.

- Ну да! А я что говорю – с Шуриком мы теперь, понял, сладкий? Он в тюрьме сидел, он крутой.

Услышав оборот «сидел в тюрьме», Артурик сразу подскочил так, будто солдату в ухо шепнули, что в помещение вошёл офицер. Он быстро вытер масляную руку о джинсы и протянул мне:

- Как сам, братан? На какой командировке чалился?

Я моментально вошёл в роль, сплюнул на асфальт и жёстко глядя ему в глаза спросил:

- Это в последний раз что ли?

Видимо, я переиграл с плевком или его смутил мой вечно детский голос, а может все вместе, но Артур обернулся к Анне и спросил ничуть меня не стесняясь:

- Ты где подобрала этого лошару? Чо он тут те по ушам ездит? Я его сейчас в карбюратор закатаю. Ты на его кроссовки глянь! Женские кроссовки-то. Может он пидором был на зоне? Ась? Там знаешь скока пидоров?

Артурик сделал решительный шаг вперёд с явным намерением проучить меня на глазах у Барби. Но Барби казалась быстрее. Она пнула по разделяющему нас и Артура мотоциклу. Мотоцикл с радостным лязгом обрушился на Артура и сразу же завалил его наземь.

«Бежим» - Анна рванула меня в охапку и мы бросились бежать прямо к дому леди Ди. Хотя я чётко видел, что падая, зловредный мотоцикл шибануланул Артуру в то больное место на ногах – между коленкой и щиколоткой, которое вовсе и не предназначено для таких неприятных перегрузок. Бегать он не сможет дня два.

Артур верещал из-под мотоцикла делясь своими откровенно извращёнными взглядами на нас, и наших близких, а также клялся, что обязательно взорвёт малоизвестную мне Веру Петровну.

Мы с Анной схватившись за руки бежали сломя голову. Иногда мне удавалось поймать её взгляд и это было по-взрослому приятно. Что не говори – а по любви оно всё же лучше. А ещё я думал – какой же длинный и наполненный событиями вышел день. Успел насмерть поссориться с Ди, ограбить шашлычника, увидеть отца и познакомиться с Василиной дочерью ангелов, и конечно же встретил Барби, Барби, Барби! Мою милую, любимую Анну!

Некоторые не переживают столько событий за целую жизнь.

Tweet