– Вы с Юрой Каценеленбогеном знакомы? - спросил следователь Трунин.
- Да, вы знаете, прекраснейший человек, – ответил Толик Телогрейкин.
- И вы можете указать, почему он убил товарища Крутова?
- Нет, к сожалению. Но как этот негодяй посмел поднять руку на такого чудесного человека?
- Товарищ Крутов  изнасиловал в свое время десять девушек.
- Мерзавец! Бедные девочки.
- Это было в сорок пятом году, все происходило в Берлине. Все девушки – немки и работали в ГЕСТАПО, – проинформировал следователь.
Телогрейкин решил промолчать, но спросил:
- А девушки - не агенты ли КГБ?
Следователь насторожился:
- Что вам еще известно об этой операции и откуда у вас эти данные?
- Я просто предположил, – испугался Телогрейкин.
Трунин пристально посмотрел на него, потом открыл блокнот и сказал:
- Ладно, об этом после. Что вам известно о печатании самиздата в вашем доме?
- Впервые от вас это слышу.
- Неужели. Разве это не ваши слова? - следователь пролистнул блокнот и зачитал. - Показания дворника Гришкина:  Толик Телогрейкин неоднократно в пьяном виде кричал на улице возле парадной слова:  я все знаю про самиздат!
- Наш дворник – сам пьяница и к тому же дебошир!
Следователь открыл папку, достал какую-то бумажку и произнес:
- Вот справка на дворника Гришкина А.П.  в том, что он состоит в обществе трезвости, а также другой документ, -  и Трунин достал из папки еще одну справку, - о том, что он посещает лекции профессора Безымянного «Мир без насилия и убийств».
- Да брешет он! И все из-за того, что я его кота гоняю. Он же ссыт возле моей двери.
- Вот медицинская выписка, - следователь снова достал из папки документ, - что Гришкин А.П. является паталогически честным человеком с приложениями анализов крови, кала и пункции головного мозга. Я сейчас не понял кто ссыт - дворник или кот? Но можете не отвечать  - вот заключение экспертизы, что дворник не ссыт под дверьми, а вот письмо-ответ от института фауны – что кот такую возможность не исключает. Будете и дальше выкручиваться или все расскажете?
Телогрейкин задумался.
- А у вас нет справки, что я оказал следствию неоценимую помощь?
- У нас, молодой человек, есть все и на всех, - и Трунин полез в папку.
- Спасибо. Всего доброго.
- До свидания, - следователь встал и уже у двери добавил, - но помните - у нас острые ногти.
Толик быстро вышел из дома, подбежал к остановке трамвая и поймал такси.
- В «Асторию»! – сказал он таксисту. – И как можно быстрее.
Он молчал и размышлял о приходе следователя. Когда они подъехали к «Астории», он не удержался и сказал водителю:
- А вы знали, что на этом месте еще в конце XIX века стоял особняк графа Львова.
- Два рубля! – ответил таксист.
- Почему так много? Тариф - рубль.
- За срочность. И историческую неточность. Не графа, а князя.
Телогрейкин расплатился, хлопнул дверью такси и вбежал в гостиницу.
Он пробежал весь первый этаж в надежде встретить кого-нибудь из знакомых. Потом зашел в ресторан. Там он увидел сидящую за столиком Лилю. Они были друзьями еще со школы.
- Ко мне следователь приходил,-  сказал запыхавшийся Толик и сел рядом.
- Привет. А я предупреждала тебя – не форцуй финскими женскими панталонами, - ответила Лиля, закрывая книгу.
- Не за этим.  Каценеленбоген убил какого-то Крутова, – произнес Толик фамилию с ударением на букву о.
- Кого? – вздрогнула Лиля – Неужели самого? –  она указала пальцем в потолок и закрыла рот рукой.
- Не знаю, может быть, – Толик не смотрел на нее, а оглядывался по сторонам. - Еще самиздатом интересовался.
- Это не Бродский там сидит? – спросил Телогрейкин, - а что это за оглобля рядом с ним?
- Довлатов, - ответила ошарашенная новостью Лиля, - алкоголик и журналист, что в принципе одно и то же. А почему в новостях не сообщают?
Толик молча поднялся, подошел к их столику и произнес:
- Иосиф Александрович, я восхищаюсь вашим творчеством!
Бродский на всякий случай улыбнулся, а Довлатов произнес:
- Еще триста грамм водки и холодца принесите.
Толик попрощался с бледной Лилей и вышел из гостиницы. На улице уже стемнело, но не до такой степени, чтобы незаметно валяться в подворотне. Поэтому Телогрейкин решил заскочить к знакомому - Маркевичу и выяснить, что тому известно про убийство.
- У вас что сливной бачок не работает? – спросил Толик, выйдя из уборной и проходя в комнату Маркевича.
- Да манал я этот толкан, - Маркевич работал в отделе культуры газеты «Гатчинская правда» и обладал обширным запасом слов. – Хряпни.
Толик взял стакан и выпил.
- А насчет  Каценеленбогена мне ничего не известно. Знаю лишь, что он мечтал уехать в Америку. Как, впрочем, и я. Тухло здесь.
Антисоветские настроения Маркевича предавал только значок ВЛКСМ на однобортном пиджаке, зато поддерживал перегар.
- Зайди завтра к Слоновскому, он вроде недавно виделся с Юрой, - посоветовал Маркевич.
Трамвай был полупустой. Уставший от дневных переживаний Толик сел. Кивком головы он поприветствовал сидящую напротив незнакомую женщину, подозревая в ней свою старшую сестру.
Женщина тоже механически кивнула и, опустив голову, закрыла глаза.
- Как мама? – спросил Толик.
Женщина не ответила. Значит все хорошо, - подумал Толик.
Утром после института, где Телогрейкин учился на пятом курсе, он зашел к Слоновскому в скульптурную мастерскую.  Как и обычно, в ней был творческий бардак.
- Ты про меня следователю ничего не сказал? – озираясь, спросил Слоновский.
- Нет. К чему мне это?
- Это хорошо. Значит так, с Каценеленбогеном я не знаком, про убийство ничего не знаю.
- Как ты можешь быть таким циничным, ты же дружил с Юрой? – сказал Толик.
- Цинизм – не порок, а форма существования. А я, если тебе угодно, хочу еще здесь пожить на свободе. Я ничего не знаю и вообще, у меня много работы. Мне еще голову Ленина долепить надо.
Толик вышел из мастерской и направился по длинному коридору. Проходя мимо небольшой толпы людей, стоящей возле небольшого окошка, он услышал:
- Крутов, получите за ноябрь! - прокричала из окна кассирша Людочка.
Мужчина лет сорока подошел к кассе, взял деньги и, пересчитав, убрал в карман.
- Вы Крутов? – спросил его Толик.
- Да, чего тебе? –  ответил тот.
- Вас же убили,  – удивленно сказал Толик.
- Дык, когда это было, - Крутов громко шмыгнул носом и удалился.
- А как же Каценеленбоген? – крикнул Толик на весь коридор.
- В аптеку, сынок, зайди. Здесь рядом, за углом. Там тебе выпишут, - сказала ему уборщица, моющая пол.
Вечером к нему домой пришла Лиля. Телогрейкин начинал вторую бутылку.
- Что-то узнал? – спросила она, снимая пальто.
- Да, - шатаясь, ответил Толик, – Маркевич уезжает в Америку, у Слоновского Ленин без головы, а презервативы – существуют!
Через три дня в камеру к Каценеленбогену подсадили Маркевича и Слоновского. Лилю и незнакомую женщину из трамвая разместили в другой части изолятора.
Толик был в «Астории» изрядно выпивший и доказывал Довлатову, что Марк Твен был коммунистом.

Tweet