О герое нашего романа
Мне нечего Вам рассказать.
В нем нету вымысла, обмана.
Им хочет каждый нынче стать.
Он интересен нам собою,
Как уравнитель большинства,
Способный дорогой ценою
Достать любые вещества.
Любим он многими за это
И ненавидим в том числе.
Детали данного портрета
Находим мы подчас в себе.

Хоть внешне он и не приметен -
Не статен, скромен, бледноват,
О нём бытует столько сплетен!..
Он среди женщин нарасхват.
Он будоражит своей тенью
Умы завистливых самцов.
И разжигает в них смятенье,
И смотрит в них как на скопцов.
Он интеллектом не блистает,
Косноязычен и убог.
Но взглядом душу прожигает
И знает тору назубок.

Он с биографией типичной
Влачил goodlife без козырей.
Диагноз ставили приличный –
Латентный гений и еврей.
Он был рожден в среде банкиров,
Познавшей прихоти вождя.
И вскормлен был огнём сапфиров.
Он – небожителей дитя.
С младых годов он погружен
В жизнь беззаботную и леность.
Семейным благом окружен ,–
Испорчен тем в обыкновенность.

Он был консьержкою любим
И нефтью с газом обеспечен.
Буржуйским долларом храним, –
Судьбе своей он не перечил.
Ему не нравились борщи,
Питался он цветным нектаром
Из европейской анаши
И азиатского дурмана.
Был вхож порою он в астрал
И академические залы.
В слоях элиты обитал,
Где наблюдал за всем устало.

Покоясь телом на песках
У вод морского Средиземья,
Наш юный мот в одних носках
Решил укрыться от веселья.
Он не был стар, но немощь лет
Его пленяла постепенно.
Его не сковывал обет,
Но молчалив он был смиренно.
Он охладел к своим друзьям,
Менявших жизни на монету.
И равнодушен был к скорбям,
Не соблюдая пункт завета.

В курортных интерьерах он
Сводил к нулю отрезок летний.
Попав в режим inclusive on,
От скуки изнывал газетной.
От моря был далек в мечтах.
И мыслил лишь о том, что мог бы
Сейчас бродить в других местах,
Где счётчик Гейгера не молкнет.
Где Припять омывает брег,
А у Полыни рыщут звери.
И он бы всё в миру отверг,
Чтоб улететь туда скорее.

Но скован был отцовской волей
И возвращаться должен в град
Столичных шлюх и благовоний.
И хоть он этому не рад,
Вращаться он обязан в сферах,
Общаться в обществах, в верхах.
Забыть себя средь будней серых
И хоронить мечту впотьмах.
Желает он себя исправить –
Уехать дальше на восток,
Преподавать себя заставить
Латынь и алгебру чуток.

Однако день за днем проходит,
А он всё так же в Мск.
Хандра июльская изводит
И по утрам болит башка.
Любил он прятаться от скуки
В ночных пристанищах элит,
Где эфебы в поисках досуга
На спор глотают цианид.
Он нехотя вбирал в себя
Чужие пот и феромоны.
Употреблял, себя коря,
Плоды скотского Вавилона.

Телами женскими взахлёб
Он упивался от безделья.
И этим способом праёпъ
Всю жизнь, как за одно мгновенье.
Желал себе он лучшей доли –
Хотел стать частью тайных лож.
Устал он жить, как пёс, в неволе.
Алкал явиться средь вельмож.
К числу таинственных теней,
Чья воля миром управляет,
Примкнуть неповторимостью своей
Он вожделел, но был лентяем.

А по субботам в час второй
Привык усладам предаваться
В домах с трендовой немчурой
И азиатками в матрацах.
В шикарных интерьерах он
Обласкан был цирюльным асом.
А после, сделав моцион,
Общался он с рабочим классом.
И был влюблён в их простоту.
Их острым слогом увлеченный
Он вновь рождён и весь в цвету
Отверг стиль жизни утончённый.

Теперь его нутро бунтует.
Он хочет, как Толстой, к земле
Приблизиться и в сабантуе
Нажраться спирту в веселе.
И жаждет правды пролетарской,
И хочет вкалывать в поту
На фабрике, как негр британский,
И умереть за правоту.
При всём при этом вечерком,
Вкусив отравы тормозящей,
Он хер забил свой целиком
На сорт людишек работящий.

А утром он примкнул к трудам
Великих мастеров лиризма.
Вбирал в себя словесный хлам
И поглощал плод маньеризма.
Он откопал в себе талант
И поэтическую жилку.
Хотя и был он дилетант,
Но фантазировал он пылко.
Он грезил славою творца
Верлибров тонких и бессмертных.
Вживался в роль стихов чтеца.
Ждал просветлений эфемерных.

И в тот же день позвал кента,
Влачился тот за главной музой,
Был беден он, как сирота, –
Считался обществом обузой.
Закончив страстный диалог
И обсудив проблемы чести,
Они  плевали в потолок
и вспоминали что-то вместе.
Итогом встречи был вердикт –
«Ты должен стать одним из тех,
Кто амфибрахием гудит,
Сорвав ярмо земных утех»

Был приглашен наш милый друг
В кружок мужей высоколобых,
Куда без творческих заслуг
Не просочиться без особых.
И было принято решенье
Во фраке мятом и туфлях
Идти туда без промедленья
По городу в ночных огнях.
И впопыхах прибыв на место,
Он поражен был торжеством,
Эпическим размахом действа,
Числом гостей и щегольством.

Его знакомили с богемой
Литературной и иной.
Затем пришла пора банкета
И болтовни в пиру хмельной.
Он наблюдал самозабвенно
За лучшими из всех людей.
Желал быть с ними непременно
И жить по-новому теперь.
В закрытом обществе поэтов
Подали в ужин чью-то плоть.
Похоронив в себе запреты,
Смакуя, ел людской ломоть.

Потом участники собранья
Под чтенье новых эпиграмм,
Растормошив в себе желанья,
Пороку предались к херам.
Сомкнулись сотни тел в порыве
И отдались друг другу все.
Их телеса стали сырыми,
Как сука с течкой по весне.
В финальной части кутежа
Герой уже наш не был прежним.
И отойдя от галдежа,
Дышал он воздухом осенним.

Tweet