По ночным коридорам наукограда «Сколково» бодро шел человек в телогрейке и валенках. «Занимаюсь на труде синхрофазотро-о-о-ном»: отвратительно фальшивя, пел он песню Пугачевой, давно ставшую официальным гимном учреждения. Мужчину звали Фомич, а его полного имени не знали даже местные кадровики. Впрочем, это вовсе не являлось показателем неуважения. Наоборот, если строго следовать фактам, сторож был столпом отечественной науки.
Это он спас международный форум геофизиков, когда какие-то шутники бросили пачку дрожжей в сортир при конференц-зале, и говно полезло изо всех десяти прорубленных в полу очек. Это к нему бежала профессура, когда оказывалось, что нечем топить буржуйки в аудиториях, и надо было срочно наворовать дров у пейзан из соседней деревни. Наконец, только он мог перековать ректорскую кобылу Нюшу, если руководителю наукограда Жоресу Абдулову приспичит срочно съездить в Минфин.
Ухватистого сторожа здесь ценили, но в строго отведенное для этого время – между утренним опохмелом, и ежевечерней потерей человеческого облика. В ночной же период Фомич был дик и загадочен. Студентки шептались, что он сливает остатки из лабораторных колб в одно ведро, закидывается получившейся смесью, и после этого ему лучше не попадаться. Однажды уборщица тетя Глаша случайно задержалась на работе, была изловлена Фомичем прямо во время отжимания тряпки над ведром, и через девять месяцев родила двухголового вундеркинда Митю.
Вот и нынешней ночью сторож явно был в тонусе. За собой Фомич со страшным скрежетом волок санки. К ним был привязан пожилой мужчина с ужасом в глазах и кляпом во рту. По штанам «Бриони» в районе паха расползалось мокрое пятно.
«А то ли еще будет, ой-ёй-ёй!!!»: в последний раз взвыл сторож, и, резко повернув, затащил пленника в какой-то кабинет. Вспыхнула лампочка, и жертва увидела стоящий посередине аппарат, очень напоминающий машину времени из фильма «Иван Васильевич меняет проффесию». Вдоль стен комнаты располагались клетки с животными.
Фомич легко поднял брыкающегося мужчину, усадил его на пластиковое креслице внутри мудреной машины, и сорвал скотч с его подбородка.
- Где я?! – заверещал пленник. – Вы кто?! По какому праву?! Охрана!
- Ахра-а-ана!!! А-у-у!!! – подхватил Фомич, и приложил руку к уху. – Чо-то нет никого. Одни мы с тобой тут, родной. Тет, бля, на тет.
- Послушайте, я не знаю кто вы, но моя фамилия Вексельберг, - сменив интонацию на начальственную, прорычал связанный. – Я председатель попечительского совета этого учреждения, и я настоятельно вам рекомендую…
Озвучить свою страшную рекомендацию пленник так и не успел, потому что сторож коротко, без замаха, ударил его валенком по яйцам. Когда крики затихли, Фомич с ласковой улыбкой обьяснил:
- Это вы у себя в куршамелях председатели, а перед наукой все равны, - и перекрестился на бюст Менделеева в углу.
- А давайте я вам денег дам? Много, – заторопился олигарх. – Я по одежде-то вижу, вам надо. Поживете, как человек…
- Вот сейчас Селя и рассудит, кто из нас человек, а кто животное, - Фомич любовно погладил приборную панель машины.
- Простите, кто?
- Ну, Селя, ебаный насос! Ты бы хоть поинтересовался, где сидишь…
Пленник скосил глаза на привинченную к агрегату табличку, на которой было написано: «Генно-молекулярный преобразователь «Селигер» им. ХII съезда «Молодой гвардии».
- Наши пацаны собрали, – продолжал лекцию сторож, - А испытывать, прикинь, не на ком! Кроликов, на которых ты нам смету подписал, еще в первом квартале сожрали. Шимпанзе провели как студентов по обмену из Зимбабве  (я слыхал, чтобы гранд какой-то получить). Теперь хошь не хошь, предъявляй их этому юнеску каждый семестр. Короче, крутимся! Вот и ловлю в коридорах, вас, гондонов, чтобы прогресс на месте не стоял.
Безо всякой паузы Фомич нажал на красную кнопку, но олигарх всё же успел выкрикнуть истошное «Не-е-ет!». Машина выплюнула сноп искр, затряслась, и окуталась клубами пара. Когда он рассеялся, на пластиковом кресле сидел и с ужасом пялился по сторонам уже не человек, а императорский пингвин.
- Великая вещь эта наука, а, Толян? – подмигнул кому-то Фомич. – Никогда не угадаешь, что получится!
Рыжая морская свинка из крайней клетки печально кивнула головой. На её маленьком жилище было написано «Чубайс». В соседних клетках тревожно переминались с ноги на ногу енот Медвед, хомяк Роман, и суслик Прохор.
Фомич посмотрел на часы, пора было опохмеляться. Над наукоградом Сколково занималась заря новой жизни.

Tweet