Эля работала детским психологом. Открыть частную консультацию не светило, и Эльвира Станиславовна Лакмусова в свои 24 вполне довольствовалась тем, что уже год пудрила мозги себе, дошколятам и их родителям в детском саду неподалеку от дома. Последнее обстоятельство, а именно близость работы и дома, делало жизнь молодого специалиста вполне комфортной, несмотря на умеренный оклад. Впрочем, деньги Элю интересовали меньше всего.

Лакмусову захватило богатство материала!

Относясь к своей профессии серьезно, даже можно сказать педантично, Эльвира была в восторге от всех тех мелочей, которыми так полна жизнь юных оболтусов и которые, имеются в виду мелочи, в неописуемом разнообразии и необходимом количестве высыпались на голову начинающего практика социальной науки.

Эля с рвением и радостью бросилась в работу, и сад поглотили опросы, тесты, задания и беседы. Инструментарий у психолога оказался широчайшим и любопытным, чем вчерашняя студентка одновременно вызывала у коллег уважение и подозрения. Эля замечала на себе взгляды сомнения, но не без оснований была уверена в предлагаемых её методиках, поскольку преданно и искренне отдавалась предмету своей умственной и профессиональной страсти, возможно, компенсируя таким рвением и самоотдачей полное отсутствие личной жизни, в которой почему-то приобретенные знания никак не помогали достичь успеха симпатичному психологу.

Эльвира старалась об этом не думать, тем более что и времени думать о себе у неё почти не оставалось. Лакмусова всего за год сумела подчинить себе жизнь дошкольного учреждения и, как было сказано ранее, была вполне удовлетворена и самим процессом, и результатами проводимых ею психологических исследований.
Однако не все было подчинено воле психолога!

Надо признать, что шаловливый детский ум в большинстве своем опасался встреч с дотошным, уже всеми в саду замеченным психологом, но деваться живому материалу было некуда и смышленые дошколята, по началу с интересом, а уж после, не хотя и осторожно, всё же участвовали в предлагаемых им мероприятиях. Каким-то внутренним чувством дети понимали, что являются частью таинственных экспериментов, которые как раз и проводятся для того, чтобы их, значит, детей, изучать.

Цель эта всё больше стала понятна и ясна детям в подготовительных группах, и поэтому здесь живой материал старался сдерживать свои эмоции даже в играх, которые записывались на видео, но надо отдать должное, зачастую были весьма веселыми и неожиданными. Признаться, Эльвира знала свое дело, но даже и не подозревала, что малолетние её подопечные уже видели в ней скрытое зло, цели которого были им неизвестны и тем вызывали недоверие и беспокойство у ребятни.

Это недоверие к неистовому стремлению психолога к познанию детской души, в конце концов, привело к тому, что ребята, порой не сговариваясь, стали, мягко говоря, лукавить в поведении, которое они демонстрировали в предлагаемых им обстоятельствах. Так, спустя время, неожиданно для себя, Эля стала отмечать новые, странные реакции многих малышей в ответах и на тесты, и при выполнении тех или иных заданий. Однако ошибкой психолога было то, что в отсутствии опыта, она не свела все это к возможности какого-либо заговора или подвоха, а вывела для себя причиной странного поведения детей изменения в их семейных взаимоотношениях и, что считала более важным, причина виделась ей в изменениях в общей социальной среде!

С выводами молодой психолог не спешила, но, безусловно, чувствовала, что в её сфере намечалось открытие, быть автором которого предстояло именно ей!
Дети же, не отдавая себе отчета в своей самообороне и серьезности такой шалости, не чуть не смущаясь, продолжали подбрасывать пытливому уму педагога-психолога всё новые и новые неразрешимые на первый взгляд задачки.

Не будем вдаваться в подробности того, с чем вдруг столкнулась наша героиня, но примеры детской неадекватности собирались ею и фиксировались в документах с завидной аккуратностью и скрупулезностью, тщательным образом анализировались и, в конечном итоге, постепенно составляли особый, уже довольно объемный, научный архив. Были в этом бесценном архиве и ответы ребят на тесты, и мнения их о родителях, и видео с проведенными играми, и, конечно, рисунки детей, которые Эля ценила более всего в силу не только своей умной, но и художественно развитой натуры. Впрочем, художественная составляющая в таких рисунках имела куда меньшее значение, чем те скрытые смыслы, которые находил в представленных образах подкованный женский ум.

Вот и сейчас, именно в этот самый момент, Эля разбирала и всматривалась в очередную партию рисунков, полученных ею после часового пребывания во второй подготовительной.

«Определенно, это самый интересный случай…» - растягивая слоги, задумчиво пошептала Эля, не без удовольствия подражая позабытому литературному персонажу.

На столе перед ней лежал семейный портрет. Рисунок из серии «Папа, мама и я!» принадлежал руке пятилетнего Владика Голубева, мальчика одаренного и активного, но без всяких сомнений в последнее время оказавшегося в круговороте странных событий, в которых Лакмусовой предстояло не только разобраться, но, так сказать, и дать ситуации общественную и научную оценку.

Эля внимательно смотрела на рисунок. В правом углу картины располагалась большая черно-белая птица с почему-то красным лицом, на котором вместо клюва был поросячий пятачок. На белом массивном брюхе Эля прочитала «РАСИИЯ». Вместо крыльев птица имела довольно развитые руки. В них птица держала лыжные палки. Вполне логично, что стояло странное животное на коньках. Внизу было аккуратно подписано «ПАПА», а наверху, над фиолетовым хохолком, также аккуратно было выведено «ПИГВИН».

Образ матери нашел свое воплощение в левом углу семейного портрета и вполне бы соответствовал традиционному модернизму, если бы ни одна деталь. Психолога не удивил зеленоватый остроконечный зубец, который олицетворял платье-тело. К тому же, зеленый был в моде. Две тонкие вертикальные линии считались ногами, и это тоже вписывалось в стандартную женскую фигуру. Обувь тоже была традиционной – башмаки на шпильках. Руки, в виде ломанных линий с растопыренными пальцами на концах, женщина на рисунке почему-то радостно возносила к небу. Однако другое волновало Эльвиру. Там, где привычно должна была быть лохматая голова, красовалась желтая лампочка с явно прорисованным цоколем, украшенным красными бусами. Оранжевые черточки, венцом нарисованные над лысиной, указывали на её подключение к электросети. Над лампочкой букв не было, а внизу читалось «МАМУ». Судя по всему, «МАМУ» была счастлива.

Завершала композицию огромная тяжелая фигура в центре. Внизу значилось большое «Я», а над грузным телом неровно нависло «АЛИГАРФ». Было заметно, что автор потрудился над буквой «Ф», которая была заметно толще остальных и как бы придавала дополнительный вес толстяку. Алигарф, конечно, широко улыбался. В одной руке он держал что-то похожее на телефон, а в другой чемодан с деньгами. О том, что это был именно чемодан, говорила надпись на чемодане «ЧИМАДА». О том, что в чимаде были деньги, Эля догадалась сама.
«Владик, Владик … Что же малыш случилось …», - психолог думала над загадочными образами, обводя пузо алигарфа красивым, естественным ноготком указательного пальчика. Мысли, как лампы гирлянды, зажигались и меркли в голове девушки, оставляя от огней тени проносящихся разгадок.

«Бедный малыш! А ведь с виду очень даже нормальная семья …» - с сочувствием произнесла Эля и убрала рисунок в папку. Только сейчас она услышала, что за окном идет дождь. Первый весенний дождь пришел и в её город. Она опять заработалась, и за окном кабинета уже становился заметным вечерний сумрак.
«Все-таки надо будет с кем-то связаться из универа! Одной будет очень сложно разобраться …» - подумала Эля и стала собираться домой.

- А нас ты как нарисовал? – не переставая смеяться, расспрашивал сына Сергей.
- Маме лампу на шею, а ты пингвин!
Сергей уже хохотал во всю силу. За минуту до этого Владик поведал отцу об Алигарфе, а до того о рисунке Оли Саранцевой, его подружки по детскому саду, в котором девочка нарисовала свою бабушку в виде трехглавого дракона. Вместо огня зверь извергал маленькие кровавые пирожки.
- Доведете вы своего психолога до ручки! – весело констатировал Сергей. - Завтра об этом на Удаффком напишу!
- Зачтем, - довольно подмигнул отцу Владик и крепко сжал его ладонь.