26.     БОГ  ЕСТЬ!

Винить никого не надо. Ни президента, ни  жизнь, ни сказочников…
Никто же не заставляет  вливать в себя водку по утрам, никто не заставляет уже к обеду
снова  умирать от нехватки алкоголя в крови…
Все  делается самостоятельно.
Или не делается…
Но,  что-то дается нам свыше.
Или не дается…
Или,  всё-таки,  даётся?
Вот,  один простой человек  прожил случайную жизнь, что бывает,  в общем-то,  нередко.
Но, живя как-то  скучно  и  по инерции, решил окончательно прояснить для себя
основополагающие  вопросы бытия, а заодно и собственного существования.
Пятнадцать  лет он прожил с женой и считал, что у них случайная связь.
Просто однажды ей было очень холодно,  и  он согрел ее  ноги.
Совершенно случайно.
После этого они  поженились.
Тоже  случайно.    
И он на совершенно законных основаниях пытался несколько лет согревать ее всю.
Но до души дело так и не дошло, видимо  все тепло так и осталось в  ногах… 
И  она ушла.  Не случайно.
А с  работой вообще  фигня получилась.
Уволили. 
Кредиты в банках взял.
А отдать вовремя  не  смог.
Стал пьянствовать.
Один  и  не один.
В квартире и  вне квартиры. 
Через это познакомился с  участковым.
Со  всеми остальными  он  был знаком  раньше.
В общем,  работы нет,  жена ушла,  денег нет,  и не предвидится, а тут еще…  участковый стал доставать.
Образовавшееся  свободное время он делил между  суррогатами  сорокаградусного напитка и двухлитровыми  «огнетушителями»  «Очаковского  специального»,  опускаясь все ниже и ниже в слоеном пироге  жизни.
Однажды он напился так, что решил повеситься. 
Но, перед этим  ему  очень захотелось  прояснить один  философский и даже  теологический вопрос, который его, как оказалось,  изрядно  волновал. 
В силу своего характера и обстоятельств жизни  он  предпочел положиться на случай и написал  на клочке бумаги записку следующего содержания:
"Бог, если ты есть, ну пришли немного денег, а то повешусь!"
То есть он решил проверить существование высших сил, так сказать, экспериментальным путем.
А чтобы Бог случайно не ошибся адресом, экспериментатор  и адрес, по которому пьянствовал и
стремился к  постижению  сокровенных знаний, в этой записке приписал.
Как доставить записку тоже сомнений не возникало:  скомкал листок, да и выкинул в открытую форточку. 
И с чувством хорошо выполненного долга стал готовиться к отходу в мир иной.
Докурил последний окурок…
… Залез на табуретку, накинул веревку на  люстру, давно осиротевшую  без  лампочек,  перекрестился и…
увидел на шкафу початую бутылку водки, видимо припрятанную им  когда-то от участкового…
и решил выпить ее -  не пропадать же добру  - опять же, для храбрости, оставшиеся в бутылке 200 граммов  не помешают.
Выпил  из  горла, сразу захмелел, не удержал равновесие –  упал.
Лежит на грязном  полу, встать не может  - больно.
Да и зачем,  жизнь-то налаживается…

А в это время по улице шел участковый в чине капитана. 
Выкинутая в форточку случайным образом записка, оказывается, в силу божественного провидения,  имела целенаправленную траекторию падения, и  попала в  самый центр участка, вверенного по долгу службы участковому капитану, то есть,  в его, не обремененную оперативной памятью, лысую голову, да так, что фуражка  с кокардой отлетела в какую-то неприличную сторону,  а капитан от неожиданности момента  схватился  за кобуру с недоеденным бутербродом внутри.
Вероятно, столь точное попадание в эпизодического проводника божественного замысла  было обусловлено тем, что записка, утратившего равновесие в жизни, богоискателя  для придания ей  веса,  во всех смыслах, в том числе и в философском, была  наполнена клубнем  сырого картофеля, который, почему-то не был употреблен по прямому назначению.
Участковый машинально обернулся, но вращательные движения его глаз, тщательно отсканировавшие улицу, не помогли обнаружить  никого, кто  бы  мог  в радиусе ста метров походить на злоумышленника.
Поняв, что в таком случае  преступник должен скрываться за одним из окон  многоэтажки, напротив  которой он находился, проводник божественной миссии и, по совместительству, член органов правопорядка,  на выдохе произнес тривиальное "еёё…"  и  поднял записку: адрес был ему очень даже знаком!
- Вот  обсос, опять помирать собрался! 
А  мне  ж завтра  к теще ехать, огород  копать…
… А тут придется  незапланированный  трупак оформлять. -  Все эти фразы быстро сформировали  служебное возмущение в голове народного милиционера.
И он приступил к недопущению возможного упущения в работе органов, решив, так сказать, пресечь непорядок  на корню:
- Проще  этому придурку  рублей 200 - 300 занести на «подлечиться», хоть денек подождет, а там, может и вовсе пронесет… -  осознал цель  своей задачи  спаситель из  участковых органов, торопливо взглянув на открытую форточку  в окне седьмого этажа.
В  общем,  через  неустановленный отрезок времени  и установленный отрезок пространства до магазина,  провидение привело задействованного в операции спасения прямо к двери, за которой должен был находиться  богоспасаемый  исследователь мироздания,  оказавшийся в этот момент в состоянии катарсиса.
Поэтому звонить и стучать пришлось долго. 
- И кто? -  наконец подал признаки  задверной жизни  жилец.
- Тебе тут это…, Бог  послал…  - сострил участковый  из-за двери.  - Ты записку писал?
- Я… я  писал, да.
- Ну,  так получи и распишись.
- Во, блин!  А  я думал, бога нет…
- Не богохульствуй!  -  уверенно сказал участковый.
- Принес? -  неуверенно спросил своевременно  не повесившийся.

… И стал наш философ пьянствовать опять.
Первую выпили вместе с  участковым.
Вторую с соседом.
…А когда деньги кончились, он опять решил вешаться.
Но перед этим опять предусмотрительно появилась записка с тем же содержанием, но и с  припиской, уверовавшего в бога, но не уверовавшего в бескорыстность блюстителей порядка:
"…Только с ментами деньги не передавай, они половину  заберут  себе!"
И отправил записку тем же путем  в непутевую историю.
Только на этот раз по улице шла соседка,  возвращавшаяся  с рынка домой.
И  решила  она пожалеть соседа вымогателя,  в последний раз!
Перекрестившись,  занесла  ему  огурчиков с рынка, солененьких,  да и  денег у нее оставалось после похода  за пропитанием так,  рублей 150.
Взяв на этот раз несколько огурцов и смятые в старушечьих  руках бумажки,  экспериментатор-провокатор  принялся за старое.
А  старушка, перекрестив его, смиренно удалилась.
В следующий раз в уже традиционной  прощальной записке появилась новая приписка:
"… С  соседками тоже не передавай, они почти все деньги на рынке потратят».
Наконец,  удачливый метатель записок сакрального содержания и неудачливый самоубийца обратился к богу  и в третий  раз.
Бог, как известно, «любит троицу».
В этот раз записка оказалась обернутой  вокруг  металлического подшипника, которым  естествоиспытатель колол орехи и все, что на них было похоже.
Жалко было выбрасывать, но чего не сделаешь ради  постижения истины!
На этот раз  предмет, которым  кололи орехи,  расколол  лобовое стекло чьей-то дорогой машины, припаркованной возле дома.
Такой орех все равно оказался бы не по зубам естествоиспытателю, зато, состоянием его зубов, в основном, их количеством, явно заинтересовался владелец  дорогого средства передвижения.
Когда  в дверь сначала  стучался, а потом  пытался ее выломать,  разъяренный владелец авто, то непонимающий такой назойливости  лежалый самоубийца только и смог спросить:
- Че ты ломишься, ты скажи,  принес?..
-Ага, и деньги, и еще кое-что,  - ответил через дверь сообразительный владелец машины.
- Ну, заходи,  го…  - едва  успел  приоткрыть  дверь  лежалый самоубийца.
Удар был такой силы, что прежде, чем упасть,  он пролетел по коридору почти до кухни.
Траектория полета напоминала всю его жизнь между взлетом в юности и теперешним падением.
- Ну что,  вешаться будешь?  Или тебе помочь?..
Разом протрезвевший от скоропостижно увиденной картины прошлой жизни, спросил:  - Так ты не от Него? -  И показал пальцем куда-то наверх.
-  От  Него, от Него!.. Еще как от Него!
… Кулак  пришедшего  еще  раз  вырвался из кармана, описал дугу и врезался  прямо в застывшую улыбку  протрезвевшего и почти  уверовавшего.
Неприспособленной  к таким  излишне сильным  потрясениям голове  избиваемого,  показалось, что кухня, в которой она очутилась,  резко  уменьшилась в размерах и стала  медленно  исчезать из вида.
От этого  он неожиданно  заплакал.
Не от боли…  Нет.
От  стыда  и  нелюбви  к собственной рассыпавшейся судьбе,    от жалости к себе, от неосуществимости даже  самых простых желаний.
Он плакал, забыв о пришедшем к нему громиле.
Он плакал впервые за долгое время,  плакал  долго и бурно, словно хотел выплакать всю свою случайно подвернувшуюся  к осуществлению  жизнь.
Плакал без слез, слез не было, зато сопли и слюни текли ручьями, как и кровь из разбитого носа и обеззубевшего рта.
И тогда  на него словно снизошло какое-то просветление.
И он воздел трясущуюся руку  с  коряво оттопыренным  указательным пальцем  куда-то кверху.
- Что я за сволочь! Господи прости, прости меня!  Господи, почему я никого не люблю?  За что мне это, господи?  За что ты меня так?..  Почему  жизнь устроилась так  невыносимо?...
А потом  как-то быстро сник,  и  уснул  в луже натекших из  него некрепких  жидкостей.
В таком положении он  был похож на  снятого с распятия для  дальнейшего захоронения  мученика,  смятого и окровавленного,  полуголого и  в разорванных лохмотьях…
Проснулся  от ужасной сухости во рту, когда в квартире уже никого, кроме него, не было.
И почему-то помнил, что во сне он все тянул куда-то руку с оттопыренными  пальцами, и никак не мог их сосчитать.
Потом поднимал и тянул другую руку, и тоже никак не мог сосчитать количество пальцев на ней.
Как ни странно, это занятие оказалось очень увлекательным.
На каждой руке пальцев почему-то каждый раз оказывалось больше пяти.
Как ни загибал он корявые свои пальцы, а, и в самом деле, получалось, что их  можно было насолить,  как огурцов, целую трехлитровую банку,  и даже еще останется.
Указательный,  грозительный,  подзывательный,  очень большой, поменьше...,  ковырятельный просто,  еще в носу  ковырятельный..,  сразу  целых  три фиговых пальца,  затыкательный, и рядом – очень важный,  чесательный.
Безымянный, средний…
И  один оттопыренный -  стучательный.
И еще один важный:  скребучий!
- Господи, да сколько же их у меня?..
Беспомощные, коряво загнутые пальцы почти не шевелились и никак не хотели сосчитаться.
Тут он воздел  обе свои  распальцованные  руки кверху…
И проснулся.…  Прислушался. В квартире было тихо.
Прислушался к себе.
Там тоже было пусто и неожиданно тихо.
Осмотрелся…
В почти высохшей  луже рядом с ним валялись две пятисотенные бумажки.
Протянутая в сторону бумажек многопальцевая рука  вернула его к жизни, стало больно везде, и он  вспомнил всё:
Ворвавшегося громилу и свой транскоридорный  перелет…
Тот, видимо, понял, что переборщил с последним ударом.
Не забыв проверить пульс  у  здешнего богоискателя, поспешил удалиться, швырнув  напоследок две бумажки  нездешнего  денежного достоинства.  – На лечение!..
Но поиски истины на этом не закончились.

Через  три  дня в окно полетела очередная записка, в которой известное ультимативное требование было дополнено новой  припиской нетривиального содержания:
«…С громилами тоже не присылай!  Может, они  и отдают все, что ты посылаешь, но очень уж неохотно».

Tweet