Глава 8
Царский сарай

Во времена СССР большинство улиц в Ташкенте имело мало относящееся к Узбекистану названия. Например, одна из самых больших центральных улиц была улицей Шота Руставели. Я бы очень удивился, узнав, что "Витязя в тигровой шкуре" прочло у нас более трёх человек на всю республику. Да и те, наверное, уже умерли или переехали в какую-нибудь кайфовую Хайфу.
Так же не понятно, какое отношение к Туркестану имел гетман Богдан Хмельницкий. Хотя, если копнуть, главная площадь православнейшего Киева называется узбекским словом "майдан", что в переводе - "площадь". Родные слова, знакомые всем с детства.
Если ехать по Богдана Хмельницкого в сторону ташкентского международного аэропорта, там под мостом есть одна шашлычная – ну просто чудо, какая славная. Свеженько, чистенько всегда. Журчит вода какого-то ручейка. Старые чинары вокруг, помнящие ещё чекистов в кожаных куртках, и сейчас устало и неодобрительно покачивающие кронами на очередной новый образец ментовской униформы. И от растущего количества ментов на квадратный метр.
Много повидали чинары, их трудно удивить. Они не станут кряхтеть и удивляться, даже в тот день, когда их всех, как одну срежут по всему городу. Больно красивый выходит из вековой древесины пол. Новым "узбекским" нравится паркет из столетней чинары.

Шашлычная называется Шахсарай. Шах это "царь", а сарай это "дворец". Представите уровень стандартов народа, который называет дворец "сараем".
Шашлычная "царский сарай" - по-моему, звучит оптимально, скромнее, но в тему. Первое слово возьмём из русского, второе оставим узбекским. Вот такие культурные референции. Мы растём на "Сказке о попе и работнике его Балде". Но растём в Узбекистане. Поэтому хоть и считаем себя русскими до мозга костей, легко забираемся с ногами на восточный топчан в чайхане и заказываем шашлык из печени молодого барашка.
Тем, кто так и не оценил каламбур мой про царский сарай, скажу - "Зимний дворец" переводится на узбекский апокалиптическим "Кишки Сарай".
Здесь, в царском сарае, все ещё очень обходительно обращаются с урусами, не так, как в некоторых других местах, где уже морду воротят от империалистов. Проснулась гордость народная. Чтобы узнать, чем эта гордость кончится через десяток лет - пойдите, спросите своего дворника.
Подсадил я Веронику на свежий шашлычок из не прожаренной печёночки ягнячьей. С кровью. Энергия в чистом виде. А вкуснотища! А ещё нос воротила по началу. Холестерин! А он вкусный этот холестерин, а и значит пользительный, говорю вам как практикующий врач.
Узбеки умеют готовить, с этим не поспоришь. Но кухарка не должна управлять государством, это мы тоже с вами хорошо знаем. Слишком хорошо. В таком государстве быстро заводятся крысы со стальными зубами.
А вот не повезло нам в тот вечер. Ох, как не повезло. Закрыта шашлычная "Царский Сарай" оказалась. Роковое стечение обстоятельств. Скверный анекдот.
Пришлось ехать в Старый город, ташкентский Гарлем. Надо бы вам признаться, что пока наша империя была в силе, узбеков в "моём Ташкенте" как бы почти не было. Большая часть Ташкента была заселена русскими и теми, кто считал русский родным языком. Настоящие узбеки компактно проживали на другой части, которая называлась "старый город". Ещё о существовании узбеков где-то рядом, напоминали редкие, но обязательные уроки "Узбек тили" - узбекского языка, на которых мы дружно, всем классом, издевались над акцентом учительницы-узбечки.
Шашлычку нам приспичило сильно. И острых ощущений тоже. Вот и рванули в старый город в это неспокойное уже время.
Чуяло моё многоопытное сердечко беду, и так протестовало против этой затеи. Но ведь Вероничке-то не скажешь, ещё подумает, что я трус, и не будет предела тогда ею разочарованию.
Очень боюсь повредить своему имиджу и, как говорят бабы "всё испортить", в наших наполненных сладким совершенством одновременных оргазмов отношениях.

Место называется Чиготай – Дарбаза. Не знаю, как переводится. Таких глубин в узбекском я ещё не достиг. Хотя дарбаза – это вроде ворота. Ворота в ад.
Совсем не похоже, что ты вроде в Советском Союзе. Бывшем.
Глиняные толстые заборы, жирные мухи, одетые в лохмотья дети. Афганистан какой-то. В голову сразу приходит песня ветеранов недавней афганского войны:
Шумит душман в Пули-Хумри и около Герата,
Его громят, черт побери, афганские солдаты.
И в Кандагаре, и в Газни, в Баграме и в Кабуле
Афганской армии сыны, ну так и прут под пули.
А контингент наш небольшой - навряд ли больше взвода -
Границу пересёк, и вот - любуется природой
Когда услышите сейчас разговоры, будто бессмысленная была та война, как Вьетнам, улыбнитесь и представите, что границы какого-нибудь талибанского калифата проходили бы сейчас в аккурат под русским городом Оренбург. Та война защитила южные рубежи Родины. Та война проходила всего в нескольких сотнях километров от нас, так что, нам, русским чуркам, виднее.

Ну, хотя выглядит здесь всё как в осаждённом моджахедами Баграме, шашлык на Чиготай-дарбазе центровой. Шесть звёзд. В мире трудно сыскать вкусней. Не могу без слёз вспоминать.
Его жарят прямо в частных домах и продают во дворе. Узбекский дворик - это крепость окружённая высокими глинобитными заборами. За ними на Чигатае крепнет новый класс мелких лавочников. Если бы узбекам дали хоть глоток свободной инициативы за всю историю их недолгой независимости, они отгрохали бы образцовый капитализм. Менеджмент и маркетинг у них в генах.
Публика в таких местах просто совсем ни похожа на тех, кто любит тишину библиотек. Этот контингент не убить даже палёной водкой, которую они гложат прямо из чайных пиал.
Мне мыши библиотечные как то ближе, я сам книжный червь. Поэтому в таких местах страшно немного. Время от времени прижимаю левую руку к корпусу – прошу успокоения у стального Вальтера. Он отвечает приятной тяжестью.

Сидим, ждём, когда поджарят и подадут, со свежими лепешками, луком, узбекским салатом "ачук-чучук", и не заявленном в меню роем жужжащих мух.

А вот на ту вон пару джигитов через два столика, я давно внимание обратил. Почти сразу как вошли во дворик шашлычной. Из-за Вероникиной внешности мне вечно приходится крутить башкой во все стороны, как это делают профессиональные телохранители, стерегу мою киску. Играюсь. Знаете, президента Рейгана подстрелили не в мою смену.
Объект прямо на "двенадцать часов". Всем готовность номер один.

Подозрительных - двое. Один сидит к нам спиной. Второй, рыжий с веснушками, узбек-альбинос, редкий выродок, смотрит, не отрываясь на Веронику. Раздевает её наглыми, тупыми глазами верблюда.
Ладно, сука, пускай себе слюни, такое ты не скоро снова увидишь.

"Только сиди смирно и кушай, дарагой, кушай!"- молю его про себя.
Очевидно, от этих попыток мягкого гипноза, моё лицо приобретает вид "лох в панике". Испуганный ястреб.

Альбинос медленно вытирает пасть углом скатерти с пятнами в стиле "брачная заря некрофила", и походкой "я ябу алибабу", подплывает к нашему столику.
Он явно вкладывает всю свою мужскую харизму в следующую настоятельную просьбу: "Э, сестрамджан, пайдем пместе пасидим-гаварим, атдыхаем, ды!" Его лицо тепло озаряется улыбкой когда-то принёсшей сталинскую премию актёру из фильма "Свинарка и пастух".
На меня – ноль внимания. Мне всегда так оскорбительно, когда на меня смотрят как на пустое место. Ну не похож я на мастера спорта по дзюдо, так что теперь об меня ноги надо вытирать? Не мастеров спорта надо бояться, а вот таких тихих, мелких очкариков, поверьте. Очень агрессивный мстительный тип. Ходячий инкубатор маньяков, педофилов и лиц, практикующих моральный промискуитет.

А этот токующий бабуин ещё и под локоть её тянет со стола. Неизящно эдак тянет. Я уверен, что насиловать мою девочку здесь они, конечно, не станут, но увидев перепуганные насмерть глаза Вероники, резко хватаю его за плечо. Пусть я лучше умру в бою, чем допустить даже отдалённую возможность такого унижения.
Не смотря на мой красноречивый и довольно грубый жест, рыжий не удостаивает меня взглядом, а просто бьёт локтём в скулу. С ленцой.
И ловко так, пидрила, бьёт, аж звенеть начинает в ушах.
Вот этот отупляющий звон и животный какой-то взгляд Веронички моей и довершают все дело. Когда у вас в руке копье – все мысли на его острие.

Вальтер прыгает мне в руку, он уже давно ждёт, когда я о нем вспомню, и я истерично ору: "Ссуккааа!"
Альбинос, наконец, удостаивает меня вниманием, и я, вытянув вперёд руку с вальтером, несколько раз стреляю с очень близкого расстояния. Прямо ему в лицо. Практически в упор.
Пок-пок-пок, рвется на волю сжатый газ. Я, кажется, даже слышу, как дробинки разрывают веснушчатую плоть его плоской физиономии потомственного землепашца. Все вдруг становится каким-то тихим, заторможённым.
Не думаю, что выстрелил бы без наркоза, под которым тогда жил круглыми сутками.
На его бледной, как и полагается быть у рыжего, роже, среди размазанных веснушек - три черные дырочки. Малюсенькие. Похожи на микроскопические синяки с углублениями посредине. Крови - ни капли.

"Интересно, почему не идёт кровь, как странно, странно!" - думаю я, хватая в охапку Веронику.
Мы рвём со всех ног к проходящей неподалёку трассе. "Проспект Дружбы Народов" - называется.
Там, наконец, удаётся использовать Вероникину жгучую внешность на пользу человечеству, и мы легко ловим такси. Мчимся на квартиру фирмы. Надо оправиться от шока.
Я не Рэмбо, пацаны, стреляю днём в лицо посетителям шашлычных крайне редко.
И только в такси, когда Верон вдруг спрашивает, успел ли я заплатить за шашлык, наступает разрядка и меня начинает трясти нервный, похожий на истерические всхлипы смех.
Как хорошо, что есть явочная квартира Рэнк Ксерокс.
Первое что делаю по приезду, это закрываюсь в туалете, кладу левую ногу на правую руку и начинаю кропотливо нащупывать жилу. Весь сгиб уже изрешечён проколами, и найти место для укола среди искалеченных тупыми иглами "кровеносных сосудов" все труднее. Раньше были трубопроводы типа Уренгой-Памары-Ужгород, а сейчас какие-то стеклистые трубочки, не толще комариной личинки-мотыля.
Вероника в это время жарит один из своих навороченных омлетов. Омлет "по-блядски" - это её собственное название. Веронике кажется что "омлет по-блядски" звучит так же как "макароны по-флотски".
Она мурлычит песенку из ранней Агузаровой на кухне. Вероника притащила сюда из дома какую-то посуду и даже повесила занавесочки.
С шашлыком мы обосрались, так что придётся довольствоваться омлетом и сексом на сладкое. Сразу надо было сюда ехать и не ебать мозг.

Секс выходит скомканный, нервный, мы как будто прячемся друг в друге, ища защиты от зла. У вас бывало такое? Да, вижу, вижу, и вы хлебнули горюшка.

Сейчас лежим рядом, и Вероника тихо плачет. Она часто плачет, когда кончит, разбери их, баб. Я уже привык к этим её пост-коитальным слезам, но тут что уж больно горестно как-то всхлипывает.
- Ты что, ты что, заинька? Гандона того рыжего оплакиваешь?
От этих слов она судорожно рыдает уже в голос. Не в точку, кажется.
- Давай уедем, уедем отсюда, увези меня отсюда, слышишь, увези, увези меня, ну пожалуйста!!
- Ну, хорошо, хорошо, уедем, успокойся только, маленький! А куда тебя увезти?
- Ой, давай в Москву, а? В Москву! В Москвушу, Москвулечку мою!
- Знаешь, я тоже думаю об этом. Работу найдём, мы с английским оба, не пропадём. Не пропадём! В жопу этот шашлык! Тут я смотрю, совсем душно становится. Это не жизнь. Как ты думаешь, я его убил или нет? Ну чурку того рыжего? Менты меня уже, наверное, ищут?
- Не знаю... Я вообще сразу не поняла, что произошло. Ты так быстро завёлся... За руку вон хватанул - смотри - синячище остался.
Опять вот-вот разрыдается.

- Ну, всё – всё, хрен с ним, лишь бы не нашли меня, будем рвать в Москву. Решение принято, дорогие товарищи-трудящиеся!
Готовиться начинаем с завтрашнего дня. Вот только денег немного отложу, квартирку снять на первое время, и соскочим отсюда. Первым же рейсом. Обещаю, солнце!

С Вальтером моим, увы, пришлось расстаться. Салютнул я из него напоследок в темноту и похоронил на дне Комсомольского озера. Опасный ты у меня, друг. Несдержанный какой-то. Нервный.
***
Если уж поминать обо всех гадствах произведённых нами под Дядиным умелым руководством, нельзя не рассказать о мягком перевороте и полном фактическом захвате власти на промке.
А началось все как обычно с Алишера. К нему на свиданку приехала родня, из самой Самары, куда они все сбежали с Ташкента после того как его осудили. Они привезли вкуснейший кофе Якобс, запретная вещь в зоне, божественные по вкусу сигареты Пётр Первый и замечательный российский шоколад. Для нас в тогдашней Наманганской области словосочетание "российский шоколад" звучит как для вас "швейцарский". Вкусный, и уже заграничный, а от этого он ещё вкусней кажется.
Занёс мне этих деликатесов Алишер в ТБ и давай плакаться. Совсем, мол, Мама Роза оборзела. Наезжает по порожняку, доляну с нашего наркотрафа требует.
- А как там в вашем профсоюзе начальство меняют? Тебя, вот, как поставить, мамой розой, например?
- Да меня все наши авторитеты поддержат, только бы сковырнуть нынешнюю мамку, а она у нас имомовка.
- Ты бабло вынес со свиданки? Баксов сто потратишь? Дяде занесёшь вечерком, я его сейчас по телефону подготовлю и подписку дашь о сотрудничестве. Всего делов.
После этого события развиваются молниеносно:
Алишер выходит из кабинета Дяди агентом ноль ноль семь и с бутылкой наманганской водки за пазухой. Какое ему дали оперативное погоняло не знаю до сих пор, если честно. Да и не суть.
Водка занимает позицию в мешке мамы розы. Потом Алишер, как профессор Плейшнер, сдвигает на окне гарема цветок алоэ. Увидев эту манипуляцию, давно караулящий на улице Бибик, мчит в штаб со всех копыт.
Вскоре приходят два режимника и волокут маму под белые руки в штаб. Утром, приходит загруженный какими - то домашними проблемами, злой как чёрт, майор Аскаров и закрывает маму на месяц в ПКТ - помещенье камерного типа.
На быстрых петушиных выборах, где все пьют кофе Якобс и курят Петр Первый - с отрывом побеждает один единственный кандидат.
Таким образом, мы получаем под контроль всех уборщиков запретки, где идёт процентов сорок движения, и мощную дистрибьюторскую сеть жадных до денег пидерастов.
Это была лёгкая простая комбинация - детский сад оперативной работы.
Следующая была более многоходовой сложной и с огромным элементом удачи, которую всегда трудно рассчитать. Думаю, эту комбинацию уже внесли в учебники. Так до сих пор работают уважающие себя спецслужбы.
Мы свергли Андрея Мастерских и заменили его на агента Худого. Блэк Оперейшн. Так ЦРУ меняло правительства в банановых республиках.
Не могу сказать, что Мастерских ни на кого не шпилил.
Шпилил, сука, как швейная машинка на Имомова, зама по РОР, второго в нашем жёстком мирке человека. Зам по РОР недолюбливал "красных", как мы, он всегда ставил на блоть. И на их "общак". Ставка на общественников или на блатных это две разные "школы" управления зоной. В обоих случаях и те и другие - на деле стукачи, а страдают только та прослойка, что живёт в средних рядах барака - простые мужики. Все как на воле, в общем. Что блатному праздник - мужику работа.

У нас постоянно были трения с имомовцами, за контроль над наркотой, жратвой и вообще – власть. Хотя это все было лишь внешним проявлением более глубинных, не заметных большинству жителей джунглей трений – между самим Имомовым и Дядей. Подковровая битва железных канцлеров.
Все дворцовые интриганы имеют гвардии опричников, которых время от времени стравливают друг с другом. Папская колония не была исключением.
Особенно борьба усилилась, когда из одной поездки в Ташкент, дядя вернулся уже с двумя огромными, подполковничьими звёздами. И это в довесок к новенькой девятке, приобретённой за три недели до поездки.
Они были так чудесны, эти звездищи, что и нам стало теплее от их сияния. Был в них и наш вклад. Подобострастный Бибик даже заставил Дончика выпилить две огромных бронзовых суперзвезды ювелирного качества и надраить их, чтоб блестели как "у кота яйца". Дядя с удовольствием водрузил эти парадные звезды на плечи.
На их сверкающем фоне одинокая майорская звёздочка Имомова ощетинилась и обозлилась. Затаила обиду.

Катка – вот это единственная сфера куда мы не лезли по существующим договорённостям. Полный контроль у блатных. Чтобы катать, хоть во что, на любой интерес, нужно "добро" от братвы, блатная игровая лицензия. Блатные в доле от каждого выигрыша. Блатные выдавливают проигрыш у жертв. Блатные тянут за все нитки в завлечении жертвы.

Пожалуйста, просьба, как хорошо бы вы не играли, никогда не берите в зоне в руки карт. Или как их там величают "стир", обклееных бумагой кусочков ренгетовской пленки, затертых бесконечными перетасовками. Читайте книги, пишите стихи, портачки бейте, но не играйте!

Вот Рустамчик проиграл сдуру штуку баксов. За один вечерок. Хотел отсидку себе одним махом облегчить. Все думал шуточки ему, как на воле. Хихи-хаха. А катала весь долг на блатных перевёл, как водится. Всю штуку и судьбу Рустамчик им даровал.
Душно вскоре стало жить пацану. Превратилась вся зона в маленький спичечный коробок. Это хуже всего – когда не куда бежать! День за днём – одни и те же лица, одни и те же, замкнутый круг и длиннющий срок впереди.
Рустамчик все чаще тарился на крыше конвейера, смотрел вдаль, кусал губы, плакал.
В тот день, когда ЧП вышло, его Андрюха-смотрящий к себе в каптёрку подтянул. Наверное, сука, подбивал баланс в свой полугодовой отчёт на поборы в общак. Это у них называется "тачковка".
Сказал письмо писать слёзное родным, пусть займут бабло или продадут чего, совсем, мол, Рустамчику духота. Или будто нужно переводиться на больничку, лечить туберкулёз.
Помогут единственному сыночку, куда денутся! А откинется на волю – все родителям и отдаст сполна.
Если не станешь писать, то своих мужиков на воле к твоим родакам отправим,а там уже мужиковский будет базар. Выбирай, фуфлогон!
Написал записку Рустамчик. Пока дойдёт, пока то – сё, может и случится чудо! Оставят в покое. Такой вот поганый выдался у Рустамчика денёк.

А у нас тот день чрезвычайно занятой был.
С трактором, что мусор с промки вывозит, заехал к нам в лапы целый сноп анаши-дикушки. Дикушку если просто курить, мутняк такой лёгкий пробивает, минут на пятнадцать, а потом опять трезвый. А вот если поджарить и махнуть весло - столовую ложку, через пару часов будет такой кайф, что вас раздавит. Пожалеете, что на свет родились.
Жарёха, завтрак для чемпионов, просто запей водой! А ещё лучше – горячим сладким чаем – чтоб быстрее бабахнуло.

Вот с этой хренью мы и бились полдня в бибиковой лаборатории. Пока почистили, измельчили, пожарили на маргарине "Особый Бибиковский ", рассортировали в пакеты по столовой ложке каждый, время почти уж к съёму.
Осталось у нас этого масла грамм четыреста. Весь цимус с дикушки в масло сошёл. Масло смерти. Но ведь не выставишь же масло на продажу? Нужна мощная маркетинговая поддержка, рекламный блицкриг, форма не привычная для потребителя, надо разъяснять, давать попробовать, заёб, короче. Не стоит свеч.
Так что оставили себе это маслечко на чёрный день, под полом в апартаментах Биби, за кухней. На зиму. Вдруг ударит наркоголяк! Сами же всех барыг затуркали до полусмерти.
Швыркнули по веслу жарёшки этой нашей перед самым съёмом. Пока дойдём до дома, переоденемся, выползем из барака на улицу курнуть, тут она нас и настигнет. Накроет. Придавит. Закружит. Ещё на один день в тюрьме станет меньше. Ещё ближе к свободе...
Но просчитались мы.

Спутал карты всем калошным творцам Рустамчик, не состоявшийся картёжник. И нам и ментам и блатным..
Прошёлся по контрольно-следовой до самого забора с колючкой. Это у лаковарки, там совсем до забора рукой подать.
Солдат-постовой с вышки оборался "Стой, стрелять буду!", "Стой, стрелять буду!", а Рустик похуй, все прёт вперёд на проволоку.
Чурка с автоматом попутался, начкар – на блядках в посёлке, как водится, кого спросишь, что делать?
А Рустамчик уже и на забор влез, и отдирал уже от острой как тысячи лезвий колючки свою робу, чтобы перепрыгнуть на той стороне, на свободе, на большой земле, когда услышал очередь калибра 7.62 оглушительно треснувшую на всю промзону.

Те из вас, кто служил в армии, безошибочно определят голос автомата Калашникова. Суховатый треск. Голос оружия призванного защищать Родину.
Те из нас, кто сидел в тюрьме тоже безошибочно определяют этот властный голос. Голос оружия, из которого нас убьют, если будет приказ. Иногда ты спишь или купаешься или пьёшь чай, и вдруг в паре десятков метров, штатататаах.
Сразу тут и вспомнишь, в каком странном месте находишься.

Рустама быстро протащили через всю толпу на съёме, под белой простынею с чёткой диагональю бурых пятен засыхающей крови. Если он хотел именно этого, то побег Рустамчику удался. Теперь его не догнать никому.

Съем в тот день длился несколько часов. В штабе на жилой нас встречали гражданские менты, командир батальона ВВ, какой-то кожаный тип из прокуратуры и Дядя, возглавивший следственную группу.
Почти всех заставили писать объяснительные, кто что видел, кто что знал. Нашу почти уже не вменяемую от жарехи троицу вызвал Дядя в свой кабинет. Надеялся на помощь следствию.
Жареха уже вовсю разгулялась в крови, и на миг вдруг показалось, будто мне опять семь лет, и я в первый раз попал на работу к отцу, в огромный кабинет здания высшей партийной школы. Оно до сих пор высится, как рейхсканцелярия недалеко от станции метро Максима Горького.
Кабинет был таких гигантских размеров, что можно было бегать, а стены покрывали плиты из экзотической для Узбекистана карельской берёзы. Когда я в очередной раз грохнул на пол тяжеленный письменный прибор из бронзы,изображавший узбекского поэта Алишера Навои, отец оторвал усталые глаза от кучи машинописных страниц на столе, и повёл меня в столовую. Столовая, казалось, была ещё больше чем станция метро Максима Горького. Мраморные колонны полностью подтверждали сходство. Отец молча кивнул на меня кассирше, давая ей понять мол "этот товарищ со мной", и оставив меня у скатерти-самобранки, снова вернулся в кабинет. Это был один из немногих дней, которые я провёл с вечно занятым отцом. Дни эти можно перечесть по пальцам, и я дорожу ими как фамильными бриллиантами.
Я, Булка и Бибик, похоже, испытали в тот момент одинаковое чувство.
Мы настолько расслабились, что стали вести себя там как дети, случайно попавшие в кабинет отца на работе. Жарёха сняла ограничения. Наши стукачёвские сердца наполнились великой радостью.
Но мы упустили из виду тот факт, что Дядя, в отличие от нас был совершенно трезв. И зол как собака из-за ЧП.

Кончилось тем, что нам дали по пять дубинок и закрыли на прогулочный дворик. Это тюремная камера с сеткой вместо крыши. Выгуливать постояльцев ШИЗО. Обычно используется как вытрезвитель. А из под жарехи совершенно наплевать, где переться, ничем этот бетонный кайф не шуганёшь! Стали веселится там, как арестованные чилийские коммунисты в застенке Пиночета.

Под вечер Худой все же смягчился и отправил к нам со штабным дневальным миску плова из комнаты свиданий и пачку сигарет Хан.
Пока Булка с Бибиком плевались на спор у кого круче сушняк, я нацарапал на стене огромную надпись "ВЕРОНИКА".
***


... Вероника. Я все чаще думаю о нашем переезде в Москву. Мы будем жить с тобой вдвоём, как муж и жена. В нашем домике! А я тебе омлет твой любимый утром в постель буду подавать! А вечером как зажжём по дискотекам! Я тебе хочу показать один единственный клуб, который там знаю, Секстон ФОЗД. Тоже в ухо можно схлопотать, но все же там мы дома, играем на своём поле. На своей земле.

И потом в Москве не будет этого вурдалака Юры. Он так накрутил мне дозу, что я почти стал его рабом. Видимся через день. Я теперь даже заискиваю перед его тупицей женой, хозяйкой вертепа. Сам себе противен. А Юрец знай все больше заламывает за чек, крысит и разводит хандроз какой-то гадостью. Животное. Как будто нельзя по-джентльментски глянуть в глаза и просто поднять цену. Знаешь-же гад, что мне некуда больше пойти.
Надо слезать с этой пакости. Что-то как-то втянулся, в привычку стало входить. Не просто каждый день, а в день по нескольку раз уже луплюсь. Каждый вечер ложусь спать в лёгком кайфе, обещаю себе это сделать начиная с завтрашнего утра. Сбавлю дозу и потихоньку спрыгну.
А утром что? Ханка! Машинка!! Раствор!!! Поехали...

Из-за растущей дозы и дешёвых Юриных фокусов, никак не могу оптимально подобрать консистенцию. Регулярно передозируюсь. Не сильно, но достаточно, чтобы бегать блевать на работе каждые пятнадцать минут. Сказывается на качестве предоставляемых мной услуг. Нервирует окружающих. Моя карьера на всех парах устремляется в тупик.

Из института, наверное, тоже скоро попрут – с моими частыми командировками, Вероникой и хандрой, я практически положил на все хуй. Хотя некоторые по привычке ставят "зачёт", за красивые глазки, но надолго ли это? Я плохо помню, что делал вчера, какие уж тут курсовые в пизду.
Все катится вниз по наклонной. Поддерживает немного книга Берроуза Naked Lunch. Из предисловия следует, что автор сорок пять лет торчал из-под герыча, а потом спрыгнул. Правда и з самой книги становится ясно, что автор стал таки играться под хвост. Это недобрый побочный эффект.
Ещё, правда, обнадёживает прочтённая недавно биография Германа Геринга, который полжизни вспрыскивал себе морфий, но добился поразительных успехов пробиваясь на верхушку третьего рейха.
И всё-таки, лучше всего, наверное, с этой мерзости соскакивать.

Москва! Вот спасение! Там, в Москве, где я не знаю никаких юр, вынужден просто буду спрыгнуть. Переломаться. Помучаюсь немного, но обязательно слезу. Дальше так жить нельзя. Это не жизнь. Это просчёт времени до следующего укола. И он становится все короче. Ни какой радости уже - одни угрызения совести.
Потом, меня пугают мысли о рыжем, которому я имел удовольствие выстрелить в наглое лицо. Драма на охоте.
Жив ли он? Если жив – то, наверное, ищет меня. Если двинул кони – ищут уже менты. Какая замечательная альтернатива. Валить нужно как можно скорее. Не дожидаясь концовки.
Москва, только Москва. Начнём жить с самого сначала. С чистого листа.
В этом прекрасном городе. Столице Мира. Мегаполисе. Городе - герое. На русской земле. Большой культурной ломки в связи с переездом не предвидится. Москва всегда была своей для населения одной шестой части земной суши.
Нужно только достать немного денег, снять квартиру, где я переломаюсь и поживу пока найду работу. Хоть где – лишь бы в Москве. Лишь бы с Вероникой. Лишь бы трезвым.
***

Дядя недолго чикался со следствием. К отбою Мастерских, получив лёгких пиздюлей от оперов, уже грел шконку в изоляторе. Правда, в несознанке.
"Ничего не видел, ничего не слыхал, за что харчуете, начальники?"
Дяде похуй. Распорядился готовить Андрюху на этап. В следственный изолятор. Пусть теперь там поблатует, в четырёх каменных стенах.

Нас же по отбою амнистировали. Так что в ШИЗО мы со смотрящим за промкой разминулись. Нам – на свежий воздух.
А за воровскую идею – страдать полагается, сами же только об этом и поёте!

И все были бы довольны, и про Рустамчика бы забыли через пару дней, у живых-то забот побольше, чем у мёртвых, если бы не вмешался Имомов. Зашёл к Хозяину. Попил с ним чайку минут сорок, и Андрюху, героя-мученика, пострадавшего за чистоту воровской идеи выпустили обратно. До первого ЧП. Это уже Хозяина вердикт. А узнает ли о ЧП Хозяин, это ещё вопрос – если Имомов позволит.
Хозяину обо всем знать не полагается. Сердце у него пошаливает.

Дяде утёрли нос. Мягко указали на место. Хоть и больше звёзд на погонах, ты все же третий человек здесь, а я второй. Так что за Имомовым была эта партейка. Партейка с живыми и мёртвыми фигурами.
Мастерских Андрей, сам того не подозревая, вдруг стал личным врагом начальника оперативной части. До первого ЧП.
Большая политическая катка тогда только начиналась, но таким шестерням как наш клуб стукача о таких раскладах не сообщают. Мы картишки мелкие, мусорные. И закрутит нас скоро ветер больших перемен, как разноцветную листву в октябре.
***


Булка, Бибик и я сейчас ломаем похмельные, тупые от вчерашней жарехи головы. Мы должны спровоцировать ЧП. Прямая директива. Причём без кровопролития, стрельбы, мордобоя. А это что же за ЧП? Ежели без мордобоя, то мы не согласные. Изощрённое заданьице. От сука. Ломай теперь башку.

Нихрена не идёт в голову. Она к тому же ещё и гудит. Отходняк.
- А давайте подправимся?
- Что жарехой опять? В пизду! Тяжеловатый кайф.
- Не, маслом, у нас масло от жарехи есть.
- Так бабушка сказала – на зиму масло, от простуды
- Бабушка сдуру ляпнула. Попутала движения. От простуды мёд надо, не жареху, ей бы,бабушке вашей, рога пообломать! По чайной ложечке хапнем, сильно не прибьёт, но залечит. И потом масло быстро вставит, чифирнем, и тут же влупит. Жить захочется.
- Давай, давай, откапывай масло сука! Докатились. Срочная замена масла на всех видах двигателей! Масло будем пить на похмель!
Я хуею, Клавдия.
Бибик извлекает банку из загашника. Смотрит на свет. Маргарин застыл, и смешавшись с горелой анашей сейчас похож на свечной нагар. Бибик тыкает в него веслом.

- Застыла пидаразка!
- Кто пидаразка?
- Масла! Кто ещё нахуй?
- Ээ, мужики, давайте я её в общий обед сёння ебану?
Бибиков – профессиональный гадёныш.
- Масло? В обед? Нахуя?
- Всей промке в обед ёбну масла! Вот будет хохма на съёме!
- Да ты ебанулся, Клава!
- А чо, думаешь раскумарит?
- Нихуя себе – масла! Она их изколбасит!
- А ведь это ЧП, друзья мои! Это ЧП! Вариант какой-никакой. От обеда до съёма, масло сильно раскочегарит творцов-резинщиков.
Я побегу, "добро" у Дяди возьму, постараюсь его укатать, самому прикольно будет такой исторический съём провести! Это будет бенефис! Все билеты проданы! Бегу! Бегу-у!

К моему небывалому удивлению Дядя сразу одобряет диетическую добавку в сегодняшний обед. Не слушает даже деталей. Может, занят просто. А может сам дурьку себе в плов подбрасывает на выходных. У узбеков так вроде на свадьбу делают. Нет ничего нового под солнцем.
Это значит, операция согласована с Центром, и у восьмидесяти процентов осуждённых-производственников на съёме будет очень весёлый, бодрый кайфият.
Дядя тоже не терял времени даром. У него свой план ЧП, более профессиональный, и наша операция "Масла" очень его дополняет. Добавляет элемент массовости.
В каптёрку Бибикова с тёплой стороны столовой я бегу уже со всех ног.
Добро Кремля получено. Вместе с личным благословением светлейшего. Срочно приступать операции тчк.
***

Шефу предстоят переговоры в приграничном с Узбекистаном, казахском городишке Чимкент. Он берёт на встречу меня. Это означает, что встреча с главой чимкентской администрации будет проходить за закрытыми дверьми. На обычные переговоры, где все прозрачно, шеф может взять и Гулю.
Когда мы выезжаем в казахскую степь на новеньком Чероки, скорость неожиданно падает до пяти миль в час. Американскому джипу не по нутру грязный узбекский бензин. Бортовой компьютер автоматически гасит скорость, чтобы "уменьшить загрязнение атмосферы" - плюясь, объясняет сэр Мартин.
"Просил же этих прощелыг московских выслать Рэндж Ровер! Ты, кстати, писать по-казахски умеешь?"
- А зачем по-казахски? Тут все по-русски должны понимать. Чего писать - то?
Вскоре нацарапанный фломастером плакатик срабатывает, и нас берут на буксир за пять тысяч твёрдых российских рублей. Правда, притянув нас к зданию областной администрации, водитель отказывается принять деньги, распознав в нас "почётных гостей".
"Урал" - запросто представляется глава чимкентской администрации - "Это мне джип? В подарок?"
Сэр Мартин, не колеблясь, дарует ему "это американское чудовище". Уроженец Лондона, он совсем не верит в американский автопром. После этого жеста, Урал, не читая, подписывает контракт на шестистах страницах. По контракту Чимкентская область поставляет несколько сот тонн хлопка сырца английской фирме "Петри и Макнот". Потом часть этих денег должна пойти на покупку ксероксов для нужд чимкентской администрации. А большая часть оседает на счету фирмы "Аякс-Лондон", которая состоит из маленького офиса и банковского счета. Учредители фирмы - жена Урала и сэр Мартин.
Переговоры прошли на "ура" и сэр Мартин страшно доволен. Теперь он получит комиссионные от Петри Макнот, Рэнк Ксерокса, а также станет соучредителем фирмы Урала.
Но нам в тот день предстоит ещё одно испытание - казахским гостеприимством.
"Куда вы поедите? С ума сошли? А джип обмыть? А контракт? На охоту, все на охоту сегодня же!"
Пока челядь из администрации спешно загоняет нам зверя, Урал пичкает нас жирнючим казахским деликатесом - бешбармаком их бараньей головы и водкой Абсолют. Это плата, которую сэр Мартин вынужден молча глотать. А мне каково жрать эту жирнятину с водкой под хандрозом. Пытка сущая! печень же у меня не железная!
В казахской степи быстро темнеет, и вот уже мы мчимся по бездорожью в ментовском газоне с открытым верхом. От встречного ветра и выпитого Абсолюта, глаза Урала превращаются в узкие темно-красные щёлочки. Он непрестанно палит крупной дробью по влетевшим на свою беду в свет фар обезумевшим от ужаса зайцам. Их разорванные на куски тельца потом скормят гигантским казахским степным овчаркам.
От ебаного бешбармака, водки, тряски и вида убиенных зайцев, мне становится дурно. Я неожиданно вспоминаю кусочек бараньей кожи с головы, к которому прилипло несколько коротких, твёрдых чёрных волосинок. От этого воспоминания мой желудок резко идёт вверх, и я обливаю фонтаном полупереваренного бешбармака нашего шофёра-мента, приборную панель и брюки главы чимкентской администрации.
На этом заячий геноцид прекращается. Сэр Мартин находится в том же состоянии, что и я. Но он блюёт более деликатно - отойдя пару метров от машины в тёмную бесконечную казахскую степь.
"Завтра же вылетай в московский офис, есть дела" - с трудом переводя дыхание, шепчет он.
***

Чтобы спровоцировать ЧП Бибик заправляет баланду маслецем от жарехи. Он ведь шеф-повар. Прыщавый и в шёлковой робе.
Вы когда-нибудь задумывались какая власть гиганская в руках шеф-поваров общепита? Один взмах руки – и сотню человек можно на тот свет проводить. Что, яду трудно достать? А знаете, что крыс травят испокон веков и они, бляди, к ядам довольно быстро адаптируются! Так что яд крысиный апдейтят ещё чаще чем Вилли Калиткин – свой Виндовоз. Ни вкуса, говорят нет, почти, ни запаха. И валяется везде. Просто добавь в обед. Вот вам и теракт уездного масштаба.

Бибик, с благословения начальника оперативной части учреждения заправляет жратву канабиноловым маслицем. Изысканейший для зоны обед. Нет ни в одной поваренной книге.
Кашка "Весёлая". Для среднего и старшего школьного возраста.
Чтобы спровоцировать ЧП, по инструкции Дяди, Булгаков взламывает шкафчики с одеждой вольняшек. Работают на промке гражданские "мастера".
Особено до хрена их в ОТК на химучастке и в лаборатории сырой резины.
Это гражданские и если спиздить у них, это уже не будет называться "крысиные движения". Это будет называтся "кража". Тайное хищение чужого имущества. Это будет ЧП.
Во-первых кража, во-вторых, зачем зэку вольнячая одежда? Правильно – побег! ЧП!!
А Булке что? Цокнул разок фомичём по их шкапчикам лоховским, собрал штанов харыпских ворох, караманы вывернул, и приволок всю эту хуйню в бункер к Бибику. В топку нахуй! Штаны пошли на подогрев баланды.

Вольнонаёмные уходят обычно за час до съема, и тут начинается! "Брюкам пропаль! Е, джаляп, брюкам пропаль-ку! Игде мой пиджагим?"

Призывы ментов по радио каждые десять минут – "Верните вещи, опомнитесь! Немецкое командование все простит, выдайте только зачинщиков!" Сирен воздушной тревоги только не хватает.

Потом от братвы прогоны: "Завязывайте маяться хуйней, верните братве шмотье, мы сами с ментами утрясем! А то менты на всех мужиках начнут отрываться! Если на всех мужиках отразится – подход будет серьёзный, с беспределом будем чинить беспредел!"

А мужикам – хули, смешно мужикам! Народ у нас не безмолствует, у народа, что-то языки развязались. Смехуечки то тут, то там. Заработал обед бибиковский.
И это только им начинает немного становится смешно, на съёме вообще стоит хохот и возбуждённый гул.
Менты бесятся, все вроде слушаются, но больно радостные, не над нами ли смеются?
Власть любит, когда народ благодушен, но когда слишком уж весел, власть нервничать начинает. Может у ней, у власти, вся спина белая?

На входе на жилую начинается настоящая каша. Мужики не привыкли, что на рутинном ежедневном шмоне на съёме с промки всех заставляют снимать штаны. Всех до одного.
Ищут вольное шмотье. Многих этот затянувшийся тщательный шмон раздражает. Охота в барак побыстрее, чифирнуть, тапочки одеть, с работы народ, не с гулянки. За пайкой хлебной на ужин в столовую опять же надо успеть.
Многие огрызаются, волшебное масло Биби развязало языки, надзоры злятся, но их мало, и когда они пытаются жёстко навести на съёме порядок, толпа сминает их и прорывается без обыска в жилую. Как матросы Кронштадта в 1917.
Давненько на папском съёме не отмачивали такой хуйни. Контингент-то промочный проверенный, лояльный к властям, все за свои места держатся. А тут как с хуя сорвались. Как стадо бандерлогов.
Всем, кроме сбитых с ног надзоров весело. В толпе ведь все храбрые, всех ведь не перевешаешь! Кого тут обвинять?

Есть в кодексе такая статья – "организация массовых беспорядков и неповиновения ведущего к бунту в местах лишения свободы". Вот так.
Угадайте на кого её теперь повесят? На шеф-повара Бибикова Игоря? Хуй. На бригадира хим.участка с "шаркающей кавалерийской походкой"? Опять не угадали.

Опера принимают Мастерских прямо со съёма. Давненько вас ждём-с.

Промка обезглавлена. Увесистый пинок имомовской гвардии.
Кто бы не был следующий "смотрящий", это будет человек Худого, обещаю вам. Иначе зачем всё это нужно было затевать? А догадайтесь теперь, кто будет "телефоном" нового смотрящего?
Дядина, а по ходу и наша власть на промке теперь станет абсолютной.
Такой вот весёлый денёк выдался. Папские тяжеловесы до сих пор вспоминают о нем с улыбкой.
Об истинных мотивах и подоплёке "ЧП" знают только четыре человека. Как в прочем и на воле бывает, народу затуманивают башку, а в тёплых местах белых домов производятся быстрые рокировки.
***
У представительства нашей фирмы есть свой самолёт. Звучит довольно солидно, а? Самолёт! "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть"
Эх, видели бы вы этот с позволения сказать самолёт! Вылетавший все допустимые нормы АН-12. Старше меня по году выпуска.
Лётчики приходят на вылет в тапочках и мятом трико. Испитые, давно небритые, отрешённые лица делают их похожими на известный портрет Модеста Мусоргского. Очередное утро затянувшейся на годы пьянки.
Афганским излом. Слишком долго болтались в воздухе над Кабулом. Теперь пьют помногу и часто. Посттравматический синдром и избыток халявного спирта.

На узбекскую валюту все смотрят с недоумением. Поэтому чтобы было чем рассчитываться за метеосводку, взлёт-посадку и аэродромную обслугу в российских аэропортах, нашим асам дают с собой канистру чистого спирта. Вот что такое единое экономическое пространство СНГ. А вы мне чешите, что нефть – это кровь экономики! Спиритус Санктус! 95,6% конвертируемости.

Раньше, в холодно-военные советские времена в Ташкенте собирали локаторы АВАКС. Авиационный комплекс радиообнаружения и наведения. Для летающих командных пунктов. Иногда исход боя решает снаряд, накрывший командный пункт. Если их несколько, и они все время перемещаются в воздухе - такая вероятность ничтожна.
Готовые локаторы и операторские консоли монтировались на грузовые самолеты ИЛ-76, которые, кстати будет сказать, собирали тут же на Ташкентском авиационном объединении имени Валерия Павловича Чкалова.
Теперь в цехах этого уникального завода, со стенами обшитыми специальным дорогущим поглощающим радиоволны материалом, мы храним свою оргтехнику. Принтеры копиры, сканеры со склада в Москве! Рэээнк Ксееерокс, оу, рэнк ксероооокс!

А самолёт гоняем за новым партиями, на склад с кодовым названием "Малком", под Москвой.
До Москвы Антонов твелв трубит восемь долбанных часов. Вместо трёх с половиной, достаточных для Ил 62. Ну, разумеется, сопровождать груз всегда посылают молодого холостого меня, кто ещё выдержит восемь часов в полуразваливающимся самолёте без туалета? Вернее есть маленькая комнатёнка с обычным ведром. Все. Летучая Спарта, ни чего лишнего.

И звук четырёх двигателей - УВЖУВУЖУВУЖУВЖ – от него не сбежать, он будет со мной ещё дня три после перелёта. Лёгкая контузия. Под лёгким кайфом.
Сейчас совершаю беспосадочный перелёт обратно в Ташкент – груженный ксерофаксами и принтосканерами. Единственный пассажир.
Выдержать восемь часов не подлечившись? Да вы совсем озверели! Полчаса вот уже дрочусь попасть в жилу при тусклом свете двадцати четырёх вольтовой лампочки. Ничего. Времени достаточно.
УВЖУВУЖУВУЖУВЖ. Ебанный в рот. Так летали Чкалов, Покрышкин, Коки- Накки, Водопьянов и Кожедуб. По десять-пятнадцать часов в эдаком грохоте.
О, кажись попал! Угу, ща, ща, ща, тихонечко, ну, ну, блять!! Под кожу дуванул ведь! Сука! Они дадут о себе знать попозже, эти полкуба гуляющие теперь под кожей, но ведь хочется прихода зверского, с ветерком, с "колючками"! А ну-к, давай-ка по новой...

Двинулся, наконец, нормально. Как достали эти иголки! Двадцатый век на дворе, а до сих пор не придумали, как быстро загнать в вену кайф безо всяких иголочных суходрочек!
Иду пиначить в грузовой отсек. До порта назначения ещё часа три. Экипаж вроде не квасит. Летим! Летим мать его так!

Вспомнаю вдруг Ашота из московского офиса. Примчался какого-то хрена на аэродром когда движки уже к запуску готовили. Чего он хотел то?
А, да, да ! Коробку с какой-то запчастью для важного клиента приволок. Интересно, что там за хуйня, что столько шума подняли? Обзвонились все кому не попадя!
Где она? Гляну-кось, один хер делать нечего. Интересно пойму её функцию в аппарате великого Честера Карлсона? Да где же она блин эта коробица? Швырнул куда-то второпях, ещё потеряю, головняков потом не оберёшься!
Вот и она. Скотчем залепили. Открыть? А почему бы и нет. Скотч гусарам не помеха.
Открываю. Запчасть сразу узнаю, возил уже эту хрень – элемент нагрева для печки ксерокса. Копия когда готовится, сначала на лист краска-сажа падает, а потом его через печку гонят, чтобы прилипла к бумаге. Вот этой печки кусок.
А под ним конверт с баксами! С короткой и понятной надписью "Ural". Приятная такая пачила! Тяжёленькая. Ух. Милая вещь во всех отношениях.
Двенадцать тысяч сто восемьдесят пять. Странная сумма, но мне бы вполне подошла.
Прострация полная. Шок. УВЖУВУЖУВУЖУВЖ. Моя жизнь изменилась за секунду.
Двенадцать тысяч долларов! Двенадцать тысяч долларов. Двенадцать, двенадцать, двенадцать тысяч долларов! Это цифра крутится у меня в голове с таким грохотом, что я даже уже не слышу жужжания двигателей. Двенадцать, а? Две-над-цать! УВЖУВУЖУВУЖУВЖ.
Это нам с Вероникой по уши хватит, чтобы начать новую жизнь. Лёгкий такой будет старт. И все потом пойдет как в сказке со счастливым концом. Думаю, фирму этот комариный укус не обанкротит. Пугачёвой за клип и то, наверное, больше отсыпали монет.
Ах ты, что же делать-то? Пиздануть и дать ноги сразу после посадки? На такси. Можно и так.
В гражданский аэропорт. И в Москву. А в кармане, траляляля, двенадцать тысяч долларов! В Москве и с баблом, боже вот праздник-то какой!
Я начинаю бегать по пассажирской кабинке ан-двенадцатого. Какое уж тут сидеть!
А если поймают?
Заметят, что не явился с рейса в офис, забьют тревогу, перекроют все дороги и аэропорты, всюду повесят мою фотку, собаки, менты, менты, менты! Кругом. Проверки документов, блок посты на всех дорогах! А я такой невнимательный, такой неаккуратный!
А поймают и начнут избивать, пытать, посадят в камеру. С такими негодяями как Юра. Изнасилуют. Тьфу, мерзость какая. Страшно. Тюрьма. Зона. Что может быть хуже?
Значит, не брать? Может и правда, ну его к чёрту, а? Зачем нам так много? Все равно потратим. Протечёт всё, как вода сквозь пальцы и останется только головная боль и уголовный розыск.
А вот если бы пару штук, просто стартовать на новом месте, всего-то пару штук! Может и не заявят? А может и не заметят сразу? Вытянуть немного новеньких с острыми, как лезвие, краями светло-зелёных соток?
Хотя как же – не заметят, сразу, сразу же пересчитают. И начнётся кошмар...
Бля-а... Открыл коробочку Пандоры, долбан любопытный! А ведь такой был безмятежный всего полчаса назад. Суета и бабло - корень всех зол.


Глава 9
Савой


А что если приехать в офис ночью? Вырвать из пачки пару штук, уже ПОСЛЕ того как сочтут – и дёру в аэропорт. Вот будет казино Метелица.
Если вылечу сразу, ночью же, только к обеду на следующий день поднимут шум, да и то, если заметят. Они ведь не бросятся сразу деньги считать, с чего бы?
Подумают, я проспал снова. Или сдох от передоза. Они уже все подозревают недоброе.
За мои упокоенные в последнее время вечным опиумом очи, шеф дразнит меня "Dreamy Poet" - тут двусмысленность, как во всем приходящим к нам из Англии, можно понять как поэт-мечтатель и поэт-засоня.
А у нас всё всегда прямо и недвусмысленно:
Поэт в России - больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней - образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.

Так-то, сэр Мартин. Если эта земля сейчас распласталась под тобой, как пьяная лярва, это все равно не значит, что тебя в ней же похмельным утром и не похоронят.
Итак, время есть до обеда. Это достаточная фора. Успею долететь до Москвы. Потом сразу на питерский поезд, загашусь у Дашки с Андреем. А через неделю, обратно, в Москву. А она большая, Москвища-то. Пусть ищут маленького человечка. Говорят в Москве паспорт можно купить прямо в переходе метро. Свобода!

А вот если все же поймают! Посадят ведь, непременно посадят! В армию-то идти совсем душа не лежит, а тут тюрьма! Все в наколках, звери, не люди. Никакое бабло этого не стоит. В пизду. В пизду. Это мне снится. Опиумный сон.
И так все нормально. Ну, почти все, сейчас только вот догонюсь по прилёту остатками раствора в туалете, и все будет рок-н-ролл.
Совсем мозги что-то отказывают в последнее время. Надо поспать подольше. И трезвым.
***


Целый день меня лихорадит. Уже и бабло отдал шефу, и самолёт разгрузили, и в офисе для виду покрутился.
Все накатывает и накатывает сатанинская мысль. Хули не пизданул бабки, кретин? Лох!
Любишь Веронику? Это так-то ты её любишь тряпка, трус! У тебя ведь такой шанс был, такой шанс! А ты? Обосрался! Ни кого ты не любишь, кроме шкуры своей.
***

Едем с Вероном в такси. Везу её домой. Приболела немножко девочка, грустная такая. Жалуется на завистливую Глорию, которая с ней не разговаривает из-за Вероникиной новой юбки. Мне бы их проблемы!

- Веронича, представляешь, там, в офисе сейчас двенадцать тысяч баксов!
- Серьёзно? А ты откуда знаешь?
- Да я сам их привёз с Москвы. Во такая пачка, прикинь! Вот бы её нам!
- Да, здорово, конечно. Но вот ведь всё же – какая сука эта Глория!

Милая, наивная моя Вероничка! Как же я горячо люблю тебя тогда!
Именно в этот момент и принимаю решение! Сделаю моей принцессе сюрприз! Ох и обрадуется же, дурёха! Верх всякого кайфа – сделать приятное любимой! От оргазма в постели до бриллиантовых серёг! Задействованы одни и те же центры.
Мы, мужики, дарители по своей сути, а не получатели! От нас исходит, а они благодарно принимают.
На всех уровнях.

Для меня, друзья, трудно бывает принять решение. Но как только я его принял – все. Я – машина. Я попру вперёд. Заебётесь останавливать. Вперёд. Пока не пробьюсь или не разобьюсь в кровь. Но вперёд! Я смелый, сильный, я просто супер!
С трудом дожидаюсь, пока такси доедет до её дома. Вскользь целую Веронику и погоняю таксиста "Жми назад!".
Гони в офис, лукавый ямщик. Мне нечего больше терять.

К моему приезду офис уже пуст. Гуля, которая по всячески поддерживаемой ей же легенде, уходит якобы позже всех, видимо отвалила сразу следом за нами.
Иду на вахту за ключами. Вахтерши давно уже привыкли ко мне. Я часто так возвращаюсь в офис после всех. Приворовываю сум-купоны или ключи от квартиры. Вахтерши привыкли. Такой приветливый молодой человек.

Думаю, двух штук нам хватит за глаза. Ну, может двух с половиной. В конце концов, если бы мне платили, как платят за такую же работу в Штатах, откуда собственно и моя фирма, я бы уже заработал больше двух с половиной! Вот ведь бляди какие! Оборудование здесь пихают по мировым ценам, а зарплату платят по каким-то пакистанским! А что вытворяют с налогами и написать страшно.
Да они должны мне эти две с половиной штуки! Что это за хрень? Я работаю не хуже американца. А если станут возбухать, расскажу где надо о подробностях традиций казахской национальной охоты.

Кабинет босса всегда остаётся открытым, а сегодня он его закрыл! Как назло.
Вот непруха.
И вот ведь глупость – дверь-то стеклянная! Ну и зачем же ты её закрыл, кровопийца, стекло же выбить - пара пустяков. Скотина альбионская.
Но тогда мой план летит коту под хвост, разбитое стекло заметят гораздо быстрее чем, скажем, пару десятков купюр из толстой пачки. Облом. Всё-таки не зря ты дверь закрыл, бульдог английский! Спасло это тебя сегодня! Ладно, так тому и быть. Не судьба. Увы.
Ну и слава богу! Ну и чёрт с ними с деньгами. Подумаешь. А дышать-то как легко сразу стало!
Сдаю ключи. Ловлю такси. Домой. Спать.
Домой, мать твою растак.
Проехать мимо Юриного дома просто так не могу уже давно. Привязался к нему каждой клеточкой, каждой молекулой своей познавшей тягучий опиумный звон. Тело реагирует на этот дом реакцией профессионального зомби.
Беру сразу пять граммов, к великой радости Юрца, но тут же и обламываю, бадяжить раствор не буду, бесплатный проезд на подножке отпадает.
Пока ворчащий себе под нос Юра ходит за кайфом, "отрабатываю" у него с балкона старенькую стамеску. С чёрной эбонитовой ручкой. Лежит она как-то уж совсем плохо - сама в руки просится.
А как ещё вытащить из двери шефа эти треклятые стекла? Вытащу их аккуратненько, а потом снова вставлю, а?
***
После устранения Мастерских промка полностью стала красной. Воровской ход, конечно, но только номинальный.
Смотрящий теперь у нас – андижанец Бахти, по прозвищу Пухлый. Чем-то на экс шеф-повара Мурода смахивает. Дипломатичный донельзя. Трясётся за место. Даже с петушнёй старается вежливо разговаривать, я уж про нашу гадскую организацию молчу. Надеяться подольше продержаться на теплом месте. Ну и пусть сидит, плов кушает. лишь бы не мешал под ногами.

Дядиному бизнесу на папской промзоне теперь не рискнёт угрожать никто.
Под контролем Булки довольно регулярно в печь входят левые тележки неучтённых галош. Не пара и даже не лоток - тележка. Это несколько сотен пар, друзья. Трактором приходится вывозить. Под охраной опера Валиджана.
Также работает без особых сбоев продуктовый лабаз Бибикова. Привилегированные граждане промки регулярно покупают набор из сырых продуктов.
Довольно часто и я с Алишером вышвыриваем в жилую серьёзные партии конопляной дури.
Это все превращается в обыденность. Дядя уже даже не улыбается, когда я инкассацию в его стол произвожу. Скоро, наверное, установит нам план выручки. Острота борьбы и риск запала практически исчезают.
Тоска.
Все превратилось в рутину, а это страшная вещь в зоне. Рутины и так хватает. А хочется чего-то для души. Развеять тоску по воле. Оторваться.
Очень кстати сажают этого Подсекаева. Выпускник питерского института точной оптики и механики, классный собеседник, начитанный, грамотный, по-питерски ненавязчиво интеллигентный. Приехал в Ташкент за планом. Думал тут как во времена СССР - и плана дадут и пловом покормят. Купил у подставного барыги, взяли прямо на выходе из подъезда. Семь лет. Велком ту Поп.
Он быстро разбирается в обстановке и начинает водить с нами дружбу. Со мной в основном, не с Дядей.
Даёт блестящие экономические советы о вещах, которые бы в жизни не открылись моей прокуренной вечно голове. Грамотный, нечего сказать.
В ту пору открылась в Андижане первая в Ферганской долине FM станция. "Эхо Долины".
Я-то в бытность свою москвичом привык к FM, а для многих тогда это было чудо, особенно в зоне.
Так мне этот Подсекаев все ужи прожужжал! Затяни детальки по списку, будишь FM круглосуточно слушать. Надо бы вам сказать, что радиоприёмники в узбекских зонах под запретом.
Ну, принёс ему Гансяра цацки эти – микросхемки, конденсаторы, сопрюшки, так Подсекаев, левша, за сутки мне чудо явил. Всегда таким людям завидую.
Из маленького, подклеенного скотчем динамика голосом кончающей в первый раз в жизни девульки, застонала томная Алсу. "В ту ночь когда ты мне приснился, я все придумала сама".
Всё сама она придумала, рыбка моя!
Так, знаете ли, сильно захотелось от этого нежного голоса дрочить. Когда несколько лет вы практически не видите живого женского тела, то хуй вскочит жёстким торчком и от голоса девичьего. Нежного. Напевного.
Наказывают лишением свободы. А не лишением естественных физиологических потребностей. В зоне можно дышать, принимать пищу, пердеть после этой пищи, но вот насчёт нормального секса с женщиной – тоже лишение. Восемь лет лишения секса. Гуманно, правда? Вот что делает наказание в сотню раз страшнее. Свобода вещь довольно абстрактная. А вот о женщине такого не скажешь. Самая конкретная штуковина на свете.
Если ты не успел жениться официально, то даже раз в полгода на долгосрочном свидании не сможешь подышать женщиной. Это нормально для здоровья, да? Особенно для здоровья психического.
Если уж сажаете, сажайте в такую тюрьму, чтобы лоховатый офисный планктон, вроде меня, случайно туда попав, не становился профессиональным, слившимся с органами, как все профи, преступником с вывихнутой психикой. Сейчас перед совершением преступления я только гляну в кодексе сколько светит, и если меньше пятёрки, скорее всего, раздумывать долго не стану. Вот так я исправился.
Целый день, положив на все, слушаю попсу. Вернее Алсу.
Когда сидишь легко научиться мысленно путешествовать в пространстве и времени. Я то в Москве с Вероникой, то дома, то у компа в офисе.
А приёмник это машина для таких путешествий. Каждое слово, каждая песня это трип. Подальше от колючки, запретки и собак. Не выдержал, забрал это паукообразное, с торчащими проволочками сооружение в жилую. Я - старый контрабандист.
А по Эху Долины круглые сутки музыка! Какой уж тут сон. Одно плохо – народу набилось послушать до чёрта. Затаили дыхание. Особенно когда Алсу до оргазма доходит. А гонят её каждый час.
Под утро желающих купить чудесную машину с сексуальным голосом было хоть отбавляй. И чего только не предлагали! Чай, сигареты, бабло, тушёнку, кайф, место в графике на длительное свидание с близкими, продай и всё!

Так благодаря гению Подсекаева и голосу Алсу в Стукач Инкопорейтид появился департамент высоких технологий.
Разместил я Подсекаева в просторной мутановской мастерской. Художник тоже немедленно стал поклонником новомодной певички и питерского кулибина. Теперь его братец будет вместо анаши радиодетали таскать. Без запала. И почти так же выгодно.
Заказов на приёмники поступила куча. Особенно от блатных. Каждый барачный непременно мечтал о своей маленькой электронной алсу, причём раньше, чем соседи.
Менты тоже, суки, быстро среагировали на вновь возникший рынок. Палить стали приёмники наши направо-налево. И тут же продавать их обратно несчастным владельцам. Не отходя от кассы.
Поэтому сейчас Подсекаев работает над моделью встроенной в прикроватную тумбочку. Если запалят – пусть с тумбочкой волокут в своё логово.
Слава о Подсекаеве скоро доходит и до ментовского посёлка. Теперь у Мутана кроме конвейера по сборке приёмников ещё и телемастерская. Прут, потея, свои старые дебиляторы на ремонт. Так же идет сборка каких-то экспериментальных сверхчусвительных телеантенн. Я не вдаюсь в технические подробности. Просто слежу, чтоб Подсекаева не беспокоили по-порожняку.
А контрольный пакет акций, как всегда, в столе у подполковника Умарова К.К.
***

Ни хрена не могу руками делать. Ни хрена просто. С детства. Это у нас семейное. Отец тоже гвоздя ровно в стену не вобьёт. Наследственность. Можем только языком трещать на собраниях. Стыдно просто.
Бьюсь с этой кретинской стамеской уже целую вечность. Стекло приколочено к двери такими реечками фигурными, простите уж, не знаю, как их величать, по плотницкому не обучены мы. Сковыриваю их потихоньку, стараясь не повредить. Теперь вот стекло надо вылущить.

От блин, порезал палец о край! Вот так и оставляют следы на месте преступления! Отпечатков то моих в офисе до хрена, но это норма, я же здесь работаю, а вот кровь на стекле это улика! Да ещё опий найдут в крови. Его там столько, что мою кровь можно использовать для наркоза безнадёжно больным.
Натираю стекло и дверь.
Так. В офисе шефа лоховской сейф. Его комбинацию, наверное, кроме Дины, уборщицы, и по совместительству кухарки босса, знают в конторе все до одного.

0128 АТВ.
Номер машины шефа. Старый форд-фиеста, которому сэр Мартин доверяет как самому себе.
0128. АТВ.
Ни хрена!
Надо помедленней, а то руки дрожат.
0.1.2.8.А.Т.В.
Да что же за скотство?
Поменял код! Поменял код, сукин ты сын! Ай ты беда-то какая, господи! И дверь в кабинет закрыл, и код поменял. Хороший начальник. Умный.
Сажусь на пол, прямо на ковровое покрытие пола кабинета. Приехали. Можно, конечно, поковырять стамеской этот сейф, он, похоже, не толще почтового ящика, да ведь заметно будет! Весь мой план тогда к чёрту!
За пару тысяч незаметных баксов хрен они куда заявят, побоятся, что запою у ментов о теневых нарушениях фирмой узбекского экономического законодательства. А вот за взломанный сейф будет скандал. Дешёвый детективчик. Ловить меня будет весь СНГ, разумеется.
Не судьба все же. Может и к лучшему, а?
Топаю на кухню. На предмет "чо пожрать" в холодильнике. Хотя больше хочется приляпаться, а не жрать. Завариваю горячий чай и швыркаю с ним грамульку ханки. Быстро должна лупануть на голодный желудок.
Потом поливаю цветы, как последний идиот. Зачем?
Ну что домой ехать теперь? Да. Вот тупость. Грабитель-неудачник. Офисный ковбой.
Что я за человек, нихуя, нихуя в жизни нормально сделать не могу! Клоун несчастный! Медвежатник хренов! Так и останусь на всю жизнь среднестатистическим человечишкой. Украсть вот тоже – пару штук из двенадцати, как крыса, обгрызть и сбежать, хвост поджав.
Крыса и есть.
Мужик за Веронику перестрелял бы пол-банка, динамитом бы стены повыворачивал, только чтоб ей приятно сделать, а ты, трус, тут за две штуки ведёшься! Все у тебя расчёт. Никакого полёта, искусства, фантазии!
Брать – так всё! Всё блять!! Сейчас или никогда!
Порывом влетаю в офис босса. Код ты поменял, скот в твидовом пиджаке! А вот такой вариант не продумал? А? Мудак оксфордский!
Забираю весь сейф. Это решение достойно Македонского. Весь сейф, что тут чикаться?
Он превосходно умещается в саквояж с набором для стенда для участия в выставках .Рэнк Ксерооокс! Саквояж-айболит.
Вот так. Настоящие мужики крадут сейфы целиком. Переходим ко второй части марлезонского балета. Ханка догоняет и добавляет радости.
Вероника, моя, Веронича, мы почти у цели. Москвичкой у меня теперь станешь! Столбовою дворянкой!
Аккуратно вставляю стекло обратно в дверь. Зачем? Спросите что полегче.
Стираю наивно свои файлы на компе. Если бы знал, расхуячил бы молотком весь хард драйв. Выключаю свет. Ставлю офис представительства на сигнализацию. Спрятав саквояж за большой урной, сдаю вахтерше ключи. Счастливого дежурства вам. Доброй ночи.
Теперь. Что теперь?
Сначала надо от сейфа избавиться. Неуклюжий и тяжёлый как моя жизнь. Еле дотащил его до квартиры фирмы. Чиркаю теперь по нему стамеской, пытаюсь поддеть дверцу.
Это одно название – сейф. Несгораемый ящик какой-то. Сейчас мы тебя откроем. Но повозиться пришлось минут, наверное, сорок.
А вот они. Баксы. Много. В конверте с понятной надписью "Ural".У меня зарплата сто двадцать. Плюс подпитка из стола Гули. А тут пачуха! Двенадцать звонких тысяч.

И – ни хуя, ни какой радости. Суета какая-то. Спешка. Обыденность. Казалось бы - сбылись мечты. А на сердце пустота, чувство, будто в лотерею проиграл опять. А ещё желание вмазаться с лёгким передозом. Так чтоб глаза полу закрывались. Регулярное желание в последнее время.
Но я уже решил – всё. Всё. Сейчас доем остатки хандры – и в аэропорт.
На первый же рейс. Заеду только с бабушкой попрощаюсь.
Веронику-то увижу, вызвоню в Москву, а вот доживёт ли бабуля, за все жизнь меня ни разу ни в чем, ни упрекнувшая, ни знаю...

Приехал. Кинул в саквояж смену белья, англо-русский словарь и бритву. Фаршировал всё это дело баксами, как слоеный пирог. Каша из трусов и покойных президентов. Ручная кладь для путешествия в один конец. One way.

- Опять в командировку, а, бабушкин внук?
- Угу. В командировку. В Москву. В Москву-уу, говорю, бабуль!!
- Носочки тёплые надень! Замёрзнешь.
- Да там теплынь уже! Теплынь уже, говорю!! Бабуль, я тут денег тебе оставлю. Вот в книжку вложил, видишь? Это доллары!
После того как за одну ночь от всех её двадцатипятилетних накоплений на мою счастливую свадьбу, у бабушки оставили сумму достаточную для покупки двух булок хлеба, она утратила веру во все государства и правительства.
- А их у нас беруть разве где? Доллары эти? Куда же мне с ними-то?
Бабуля смотрит на доллары как на обёртки от "Мишки на севере".
- Ты вот что, недолго там по Москве болтайся. Скоро малина пойдёт на базаре. Я вот в тую пятницу пенсию получу, куплю тебе малинки-то! Закручу в этом году и малинки и смородины с кружовничком. Сахар хоть они опять по талонам сделали, я скопила, на варенье хватит.
А меня вдруг начинают душить слезы. Что это за глупость я затеял? Почему ни о ком не подумал? Весь мир вокруг уничтожен. Напрочь.
Придётся лепить его заново.
Вытряхнув из карманов все узбекские фантики и добавив пару сотен зелени, крепко целую мою Ксению Ивановну и вылетаю в подъезд. Не время раскисать. Совсем не время. Скоро за мной будет охотиться вся узбекская милиция.

Нужен самый первый рейс. Срочно. По неопытности и имея представление о работе ментов только из фильмов типа "Петровка, 38" мне кажется, что через несколько часов из-за меня перекроют все аэропорты, дороги, вокзалы. Надо успеть уйти. Скрыться.
По работе часто приходилось добывать срочные билеты для всех и вся, поэтому иду прямо в депутатский зал. Там меня хорошо уже знают.

- Тёть Женя, добрый вечер, когда у нас Москва ближайшая?
- Тебе шесть шесть восемь? Через семь часов тридцать две минуты по-местному.
- А какой ближайший вылет на Россию?
- Куда тебе на Россию?
- Да все равно – куда... Поближе к Москве!
Перещёлкивает клавишами. Зевает, едва прикрыв золотозубый рот.

- Самара есть, Аэрофлот - 5618, снимать бронь?
- Да-да, снимайте тёть Жень. Когда вылет?
- Через пятьдесят минут. Бананов связку не прихватишь с Москвы?
- Обязательно, тёть Жень, не знаю только когда вернусь.
Продвигаю ей сотню в окошко.
- Чот много, а, новый русский?
- За бронь.

Самара так Самара. Пусть будет Самара. Лишь бы подальше от Узбекистана. Поскорей.
В самолёте тоже как-то все буднично. Будто ничего не случилось в мире. А мир практически разрушился до основания. И меня это больше печалит, чем радует.
Хотя сам я ещё заторможённый. Ещё под наркозом. Это же мой рейс в новую жизнь! С Вероникой! Бодрей, бодрей, выше голову, товарищи!
Двенадцать тысяч рядом с трусами. Улов века.
Ну и что? Дальше что?
Скоро в Москве буду жить.
Ну и что? Подумаешь, Москва!
Наверное, это от опия. Отсутствие радости. Соскочу с этой дряни в Москве! Обязательно.
А зачем? Денег теперь хватит хоть капельницей его гнать. Зачем это всё, а?
Пытаюсь уснуть, свернувшись в кресле. Передо мной пятно плохо смытой с кресла блевотины.
***


Начальник оперативной части в каждой зоне – всегда по совместительству агент госбезопасности. Эти ребята не могут допустить возможность независимого существования других силовиков, кроме них. Так было и будет ещё очень долго. Контора вечна как Ватикан.
После благополучного развала Союза беловежскими синяками, КГБ Узбекистана превратился в СНБ. Службу Национальной Безопасности.
Интересная особенность узбекский СНБ – 90% штатных сотрудников – русские, татары и корейцы, а не представители коренной, освобождённой от ига российского империализма национальности. Опричники, одним словом. Как латышские стрелки Ильича.
С коренным населением отношения у президента складываются неровные. Народ, если верить местным газетам, без ума от любви к Отцу. Он – скрывается от них за плотным кольцом телохранителей, профессионализму которых позавидовала бы сикрет сервис американского президента.

Именно в ташкентскую контору СНБ с докладом ездит каждый месяц и наш Дядя. Как и другие дяди растущих и умножающихся новых независимых узбекских зон.
Проверенный способ управления государством. Обкатанный ещё Дядей Иосифом – гражданин или должен быть стукачом, или сидеть в тюрьме, или пребывать в ссылке, или прятаться от всех с судимостью или и то и другое, и третье вместе взятое – идеальный вариант. Запуганный подобострастный стукач с судимостью. Стучать ты можешь не стучать, но гражданином быть обязан!

Когда в кабинете у Дяди появляется дорогой кожаный кейс, это сигнал, что он скоро отбывает в Ташкент. Значит нужно срочно тащить отчёт на бумаге узбекского и американского госзнака. Наверх. Мой труд вливается в труд моей Республики. Узбекское экономическое чудо. Кто-то несёт нам, мы несём Дяде, Дядя волокёт куда-то наверх. Похоже на разворовывающих забытую булочку трудяг-муравьёв.

Мы хорошо исполняем свою социальную роль - регулярно и без сбоев провожаем Худого с его чемоданчиком в Ташкент.
За это пользуемся пресловутыми "гражданскими свободами". Нам можно больше свобод, чем другим.
Правда бабло и безнаказанность нас несколько разобщили. Видимся только по оперативной необходимости.
Булка – живёт теперь в кабинете мастера хим.участка Бургута, и, под моим влиянием читает Булгакова, положив ноги на стол лейтенанту МВД Республики Узбекистан. Звание у Булки выше. Ему можно. Он как-то признался мне по-секрету, что освободившись пойдет в вечернюю школу. Мечтает написать книгу "чтоб не хуже чем у Михал Афанасьича".

Бибик, всегда стрёмный донельзя, пользуясь служебным положением, закармливает и растлевает в своей каптёрке за кухней малолетних пацанов-проституток, слишком уж слабых на кишку, и за это в прямую кишку же и получающих. "Кто-то должен стать дверью, а кто-то замком, а кто-то ключом от замка". Такой вот не чуждый артистизма декадент наш нынешний шеф-повар.


У меня тоже новое хобби. Я рисую копию с Ирисов Винсента Ван Гога, хочу показать этому бездушному копировщику Мутанову, что именно хотел сказать Ван Гог. Копировать не трудно, главное время и сосредоточенность.
Когда курну анаши, мне всегда кажется, что я точно знаю, о чем хотел рассказать миру мятежный Винсент.
По ходу спорю с копошащимся здесь же Подсекаевым. Он не патриотично считает, что узбекская система управления народо-государством приживётся и в России. Нужно реставрировать монархию и не заморачиваться. К чему потешные машкерады с выборами? Трата времени и денег. Наивный опиумный самообман. Разогнать все парламенты к чертям. Посадить всех искусственно созданных для витрины олигархов. Оставить одного. Демократия это глупо и непрофессионально. Скажем, едим мы в поезде Москва-Владивосток, и после каждого перегона выбираем на референдуме нового машиниста. Может лучше доверится тому, кто уже много лет знает за какие ручки когда крутить? А самим играть в купе в карты, пить чай и жрать курицу? Меня позиция Подсекаева страшно бесит. Неужели народ, переживший Сталина сможет это допустить. Неужели? Хотя глубоко внутри я знаю, что Подсекаев намного умнее меня. Значит он, как обычно, прав.
***

Самарская милиция любит рейсы из Ташкента. Можно смело шмонать всю ручную кладь с багажом, и всегда что-нибудь найдёшь. И главное – эти прилетевшие так привыкли, что их ебут дома, что ни у одного(!) пассажира не возникает сомнения в правомерности действий милиции самарского аэропорта. Шмон так шмон.

Откуда я мог знать об этом? Разве же в Домодедово такое позволят себе?
Всех по шмону. До одного. Прямо с самолёта.
Наивно хватаю сумку какой-то пожилой женщины с внучкой на руках, совершенно не подозрительных, может и проскочу на шару, да вот уж хуй там - и их выворачивают наизнанку не задумываясь.
Хорошо в крови ещё бродит мой последний опий, а то бы в обморок со страху, наверное, бухнулся.
Вот и всё, Вероника. Не доехал я до Москвы, любимая. А ты, наверное, спишь сейчас в своей постельке сладким предутренним сном, и некому отогреть твои вечно холодные пяточки...

Да. В моей саквояжике этого рослого старшину ждёт настоящий сюрприз – долляры, по всюду, там , здесь, кругом, россыпью. Обалдеть!
Долляры, прилетевшие на пару дней из Москвы в Ташкент и застрявшие в Самаре. Клянусь, он бы меньше удивился, если бы там оказалась отрезанная голова Берлиоза.
За то идущим за мной повезло - на мне поголовный шмон сразу и окончился.

Пятеро самарских ментов быстрым шагом волокут куда-то меня и мой холщовый саквояжец через весь огромный аэропорт.
Несмотря на ранний час, ожидающие рейса скучающие пассажиры вознаграждены – бандита поймали! Ой, гля, а деньжищ-то сколько! Говорят и оружие было и наркотики! Совсем распоясались, негодяи! Довели страну комуняки !
Люди до этого мирно дремавшие, соскакивают с набранных из лакированных деревянных реек скамей, и устремляются нам в след. Надеются, что меня сейчас поставят к стенке и пристрелят, как бешеную собаку.
Я безо всяких эмоций бреду в самом центре этой толпы и тихо хуею.
Прошло всего несколько часов, а меня уже приняли. Это же надо! Король неудачников. В книгу рекордов надо в категорию "бытовой идиотизм". Не успел даже и штуки потратить. И колечка я тебе, Вероника обещанного не купил... И в Москву не вывез.
Да...
Сейчас видимо будут бить. Писать протоколы допросов и бить. Смертным боем. Посадят в бетонную камеру к зэкам, отправят в Ташкент. Охуеть. От одного названия "Таштюрьма" мне сразу делается дурно.
Я думал, что я самый умный, а моя великая Родина просто бесцеремонно засунула свой ментовский нос в сумку с моим бельём. И всё... Как пишут в их сводках: " В ходе оперативных мероприятий..."

- Начальник ночной смены линейного отделения милиции аэропорта города Самара майор Пашков. Откуда столько денег? Верблюда своего любимого что-ли продал?
- Какого ещё верблюда?
- Ну, у вас же там, в Ташкенте много верблюдов. На базаре!
- Не знаю. Разве что в зоопарке есть один.
- Ты мне муму здесь не три. В запарке. Откуда крупная сумма в иностранной валюте?
- Откуда? Да как вам объяснить-то... Дом меня родня отправила покупать. Дом в России. Собрались все вместе, сложились и – вот... Совсем плохо нам, русским, в Узбекистане приходится. Никакой жизни не дают басурмане! Хотим купить дом и переехать на историческую Родину.
- А что у вас там разве русские есть?
- Есть, есть, товарищ майор, униженные и оскорблённые!
- Что ты говоришь! Да. Мудаки. Такую державу просрали . На всех ещё долго это отражаться будет. Значит дом, а? Правильно. Милости просим. Россия, она всем рада! Россия, она гостеприимная страна! Только законы наши надо блюсти.
Давай-ка так. Посиди ты тут у меня до утра, до выяснения. Прозвоним с утреца Ташкент, и если ты там Рашидова своего не ограбил, потопаешь в город. А задерживаю я тебя, потому что надо декларировать ввоз валюты в РФ.
- Товарищ майор! Вот если бы я ВЫвозил, тогда понятно, декларируем, но я же Ввожу, это же на благо экономике! Деньги пришли в страну.
- Грамотный да? Лучше меня закон знаешь? Может и на бесплатных курсах где уже отбывать приходилось?
- Да что вы, нет, нет, конечно. Просто рассуждаю, простите уж меня, товарищ майор. А нет ли способа быстрее решить все вопросы? Ну, скажем, заплатить штраф, пошлину, ну, в конце-концов вы НАЧАЛЬНИК ночной смены. Вся власть у вас. Я бы родне своей все правильно потом объяснил! Поняли бы без вопросов.
- Начальник смены, говоришь? А знаешь, сколько у меня народу в смене? Она ведь не маленькая - смена-то. Двенадцать человек! И вся смена о тебе уже знает, можешь не сомневаться.
- Мне кажется, уже весь аэропорт обо мне уже знает, товарищ майор!
- Плевал я на аэропорт. У меня в смене – двенадцать человек. Двенадцать. Человек. Вот так. Двенадцать рыл. Всем кушать надо. Да.
Делает паузу и выразительно смотрит на меня. Прямо над его головой на меня так же злобно взирает со стены молодой симпатичный Ельцин.
"Продолжается посадка на самолёт авиакомпании "Сибирь" следующий рейсом 939 Самара –Хабаровск, прошедшим регистрацию и оформление багажа, просьба пройти в секцию номер шесть, повторяю..."

- Каждому если по сто, тысяча двести, в общем, нормально будет?

Майор Пашков встаёт из-за стола, и, открыв дверь, зачем-то выглядывает в коридор. Смотрит в окно на перемигивающий лампочками, как новогодняя ёлка, перрон. Чешет под галстуком багровую шею, откуда к утру уже выползли серебряные иголочки щетины.
- Давай! Давай штуку двести...Но - смотри мне, не умничай тут мне...
С облегчением переходящим в судорожный восторг быстро отсчитываю купюры. Зачем умничать, не надо конечно же умничать!
- Можно идти, товарищ майор?
- А нук, погодь, погодь, старшину Лунёва ко мне.
Это уже в селектор.

Лунёвым оказывается тот же сапог с красной мордой, который меня спалил на контроле. Он весь сияет, как тульский самовар, как в прочем, и положено герою дня. Такую крупную шишку словил.
- Довезёшь куда братишка скажет, в целости и сохранности, доложишь об исполнении. Свободны оба.
Когда мы уже в дверях, майор Пашков сосредотачивает взгляд на выключенном мониторе компьютера цвета прокуренной слоновой кости.

Старшина Лунёв и ещё какой-то сержант, по моей просьбе везут меня в гостиницу аэропорта. "Чтоб тебя тут никто не обидел! сам понимаешь - времена сейчас огогого!".
Лунев лично оформляет документы, берет ключ, и провожает меня до самого номера.
- Ну, держись, давай, пацан! Перевезёшь родню в Самару, не ссы! Что надо будет - не стесняйся!
- Спасибо вам товарищ старшина. Спасибо за всё.

Наблюдаю теперь за ними из окна. Их разрисованный, с понтом шерифский форд, ещё долго стоит перед входом в гостиницу "Перелёт".
Я думаю, они сейчас сдадут смену и вернутся за мной обратно. Со стволами. Или пошлют кого-нибудь. Помогут избавиться от излишков наличности.
А может и нет. А не в пизду ли так испытывать судьбу?
Выгребаю из сумки усохшую немного пачушку Урала и распихиваю деньги по карманам. Саквояж оставляю в номере. Пусть караулят, если надо.
С милой улыбкой сдаю администраторше ключ.
" Я - воздухом российским подышать! А где у вас тут покушать можно недорого? Спасибо. Спасибо"

В двух шагах от гостиницы бухаюсь на заднее сидение такси.
- ЖД вокзал! Не обижу... Жми!
***


У Димки из Воронежа проколота мочка левого уха. Он по воле носил там маленькую серьгу.
В то время за серьгу в Узбекистане можно было получить пизды и на свободе, а тут – зона! Наслушался Димка за эту дыру всякого!

Приехал он в Ташкент анаши по-дешевке взять, хипан несчастный! Точно так же как и Подсекаев. Взял. Неплохой дури. У барыги-стукача. А вы думали?
Любишь кататься – люби и саночки возить. В Ташкенте стучит сейчас КАЖДЫЙ барыга, каждая простиутка, каждый таксист. Кончился Амстердам. И Катартал кончился.
Не ехайте туда за анашей, молю вас! Лучше сразу уж в Бангкок дуйте, если до такой степени с собственной головой не дружите.

И знаете, какой срок гражданину Российской Федерации впаяли? Девять лет. Привет. За одно судебное заседание уложились. А тщательное следствие кропотливо длилось аж целых два дня! У нас это быстро, Дима! Без ненужных процессуальных проволочек.
Если бы они ласты пендосу какому скрутили, хай бы поднялся на ВЕСЬ мир.
Россия, увы, не знает, или не хочет знать, что в Узбекистане кроме верблюдов есть и севшие в калошу русские...
Американцам крепко засадили в Сомали. Полудикие боевики Айдида в китайских шлёпанцах на босу ногу. Потому что командующий морпехами отправил несколько сот солдат спасать четверых из сбитого вертолёта. Он даже не был уверен, жив ли экипаж. Но пока был хоть один шанс их спасти, он был готов нести неоправданные потери. Как же бросить своих раненых на растерзание фанатикам?
В день, когда Россия научится горой, всей мощью своей вступаться за своих попавших в переплёт граждан, она выйдет на новый уровень настоящего исторического величия.

Димка по образованию химик-технолог. Здесь, на папской промке, он рулит в лаборатории сырой резины. Димыч один из немногих на всей фабрике знает как её изготовить.
Отдельный кабинет, неограниченные посылки-передачи, гражданская одежда. У блатных западло работать в лаборатории. "Помогаешь ментам". А ему плевать.
Он уже понял суть "воровской идеи". Тут не надо высшего образования.
Плюс кто-то из его родни работает на воронежском химобъединении где делают синтетический каучук. Основной компонент галошной резины. В Узбекистане его не делают, разумеется.
Димка тянет им из России сырье. Единое экономическое пространство СНГ в действии.
Иногда мне кажется, что его специально загнали именно в нашу зону.

За все это его льготам, конечно, нет никакого предела.
Он без стука входит в кабинет директора промки. Телевизор смотреть. Не ходит на просчёт. Открыто и бесплатно берет в столовке продукты. Его лабораторию всегда обходят стороной шмоны и другие катаклизмы.
Одна только беда – хрен он, под какую амнистию попадёт или условно-досрочное. Скорее всего, будет хуярить свою девяточку до последнего часа. Самого длинного часа в жизни.
Сейчас я уговариваю Димку несколько перепрофилировать его лабораторию.
Мы будем варить винт. Винт. Самый дешёвый синтетический наркотик изобретённый прогрессивным человечеством.
Винт, о котором тогда в Узбекистане знает только один-два процента населения. Винт, в промышленной, оснащённой лаборатории.
В промышленном же масштабе. Эта страшная мысль приходит мне от скуки.

Если удастся создать рынок потребителей винта, а винт это существо живое, сатанинское, его только спусти с поводка, он сам себе фан-клубы создаст, тогда Димка сможет уехать домой на жигулях.
Теоретически все чётко – я прошёл ускоренные курсы варки в новогиреевской школе винтоварения столицы.
Конечно, таких шедевров как винт, что я раз взял на канале "Климат" в Питере мне не сварить. Ну и хрен с ним. Среднестатистический раствор вытяну. А там уж Дима посмотрит, у него все же образование. Химико-технологический. Схватит на лету. То, что надо. Будем внедрять.
Крыша не одна – две, мой Дядя, "самых честных правил" и директор промки Мамут, "дядя" Димона. Кто нас посмеет запалить?
Это должно сработать. Просто обязано. И потом, я не могу без действия. Нужны новые проекты. А этот просто обречён на успех.
Чем мы рискуем, Диманя? Максимум при наихуёвейшем раскладе – пятнадцать суток в изоляторе. А там можно спать сутками, как крот, хуй ему в рот! Осталось заказать коробку "Солутана", когда Худой снова поедет в Ташкент. В Диминкиной лабе есть и красный фосфор и кристаллический йод. Там есть все, что мне нужно. Наркогеноцид в папской зоне планируем начать с начала следующего месяца.
***


Вот и Москва.
Гостиница Савой.
Номер "Студио".
Двести пятьдесят за сутки. Зато не надо показывать паспорт. И никто не станет меня здесь искать. Надеюсь.
Табличка Don't disturb на ручке двери. Мусор и объедки выставляю в коридор сам. Хотя жрать не могу пока ничего. Всё лезет обратно.
Третьи сутки ломки. Длинные сутки, как годы.
Или, подождите, вторые, по-моему, вторые. Или третьи? А может уже неделя прошла? Ни хуя не могу сосредоточиться. Что за обрывки в голове, как листья осенью в парке. Мысли сталкиваются друг с другом, как машинки на аттракционе "Автодром".
Ломка. Кто придумал это слово? Неправильное слово. Это не ломка, это ...ну, не знаю, нытье какое-то. Как будто ноет дупло в зубе, тупо, пульсирующе и бесконечно. Так ноют теперь кости моих ног. Так выворачивается изгибаясь внутренность позвоночника. Прямо по середине. Из-за этого не как не устроится в постели. Ни на спине, ни на боку, ни на животе. Никак.
Не резкая, но не прекращающаяся боль. Бесконечность боли. Вечность боли. И ещё какой-то страх. Просто страшно. Страшно всё время. Холодный страх, сбивающий с ритма ошалело лупящее сердце.. Оно не поймёт почему перестали подпитывать таким необходимым в работе опием.
Не поймут этого и кишки, совершенно вышедшие из под контроля. Они переделывают в воду, то что чудом удаётся не выблевать.
Может быть название "ломка" от того, что суставы стали какие-то ломкие, как стекло. Ходить и сгибать руки больно. Ломка. Похоже на сильный грипп. Только при гриппе можно забыться сном, а тут спать не могу уже не понятно какие сутки. Время остановилось.
Как больно капает вода в плохо закрытом кране ванной. Бам.Бам.Бам.
Может "ломка" потому что каждый звук кажется болезненно резким и проламывающим перепонки? Вот бы сдохнуть сейчас - быстро и без мучений. Пришёл бы добрый доктор Геббельс и отравил меня, как всех своих детей и жену.
Я уже молчу про запахи... Знаете, как погано воняет в Савое еда? Эта кретинская варённая цветная капуста... ненавижу цветную капусту! Ей провоняли коридоры. Сука!!! НЕНАВИЖУ!! Мегрень так сильно чувстчительна к запахам.
Как безумно страшны эти бесконечные шорохи в коридоре, это идут за мной. Знаю, за мной... Лишь бы не сегодня. Пусть поймают завтра, сегодня я не смогу встать с постели... Дайте же мне отлежаться, сволочи.
Боженька, пожалуйста, пусть не сегодня... И пусть хоть ненадолго перестанет тошнить...
Вот и менты. Они уже нашли меня. Сейчас будут допрашивать и бить. Ну и пусть. Лишь бы согреться. Хоть немного согреться и поспать. Мозг давно спит, но охуелый, выбитый из ритма мотор не даёт уснуть остальному телу.
Надо мной склоняется озабоченное лицо майора Пашкова. Он похож на деда Мороза. Только в ментовской форме. Пашков вытаскивает из кармана Псалтырь и шепчет: "Ля илоху илалло...".
Какой холодный этот Савой. Почему бы им не включить отопление за такие деньги. Негодяи.
Противный липкий пот.
Вонючий. Мой пот кисло воняет уксусным ангидридом и опиумом.
Какой тошнотворный запах. Его ничем не перебить. Не отмыть. От него не спрятаться. И тошнота всё нарастает. Кажется, сейчас блевану на эту огромную кровать. Фонтаном блевану, как на охоте в Чимкенте. Наверное, головорезы-охранники Урала тоже меня ищут. Ведь я спёр его конверт.
Не. Нельзя блевать фонтаном. Нельзя вызывать подозрений у горничных.
В ванну. К унитазу. Ну. Пошёл, давай, пошёл!! Ползком давай.
Мама. Где ты? Мне так хуева, мама...
Вероника! Как ты мне нужна сейчас... Я не могу сам дойти до унитаза... Веронича...
Скатываюсь с кровати на ковёр с длинным ворсом. А он ледяной! Как каток хоккейный. Скользкий и очень холодный. Весь заиндевел.
А вонючий!
Ползу. Или карабкаюсь вверх по отвесной стене. Вестибулярный аппарат сбит со всех настроек. Это не пол, а палуба тонущего Титаника. Ди Каприо – болван... Какая чушь! Какая бессмыслица. Как хочется уснуть.
Почти не дыша, чтобы не вдыхать пыльную вонь ковра, ползу.. Если собаки так же чувствительны к запахам, как я сейчас, у них, наверное, не жизнь, а кошмар...
Какая хуйня лезет в голову, когда склоняешься, покачиваясь, над унитазом, как гиганский богомол, и засунув в рот уже целую пятерню давишь из себя остатки изжелта - зелёной желчи...
Блевать без опия совсем не приятно. Впрочем, как и жрать, и спать, и ходить, и сидеть, и спать, думать и жить. Не выносимо!!
Ломка. А может это маковая соЛОМКА? Соломка! Кукнар! Да должена же быть в этой ебаной Москве хандра! Только вот где? И как я её буду искать, если сейчас нет сил даже вернуться на кровать...
Меня найдут тут уже окоченевшим.

Господи, боже мой, Вероника!! Девочка моя!
Наконец – то! Наконец- то, ласточка моя меня нашла! А – я, знаешь, только тебя! Только тебя одну! Малыша, я жить не могу без тебя – видишь, что со мной случилось без тебя? Милая! Сладкая моя! Жизнь моя! Как хорошо, что ты пришла! Как хорошо, что нашла меня.
Подползаю, и из последних сил обняв её ноги, забываюсь с головой у Вероники на коленях ...

Tweet