«Обезьяны называли это место своим городом и делали вид, будто презирают Народ Джунглей за то, что он живет в лесу. Они усаживались в кружок на помосте в княжеской зале совета, искали друг у дружки блох и играли в людей: вбегали в дома и опять выбегали из них, натаскивали куски штукатурки и всякого старья в угол и забывали, куда они все это спрятали; дрались и кричали, нападая друг на друга, потом разбегались играть по террасам княжеского сада, трясли там апельсиновые деревья и кусты роз для того только, чтобы посмотреть, как посыплются лепестки и плоды. Они пили из водоемов и мутили в них воду, потом дрались из-за воды, потом собирались толпой и бегали по всему городу, крича:
- Нет в джунглях народа более мудрого, доброго, ловкого, сильного и кроткого, чем Бандар-Логи!»

Всегда. Не знаю значения этого слова, это какое-то неразумное слово – всегда.
О чём.
В том городе часто тряслась земля. Тряслись стены дома, пол, гремело и звенело всё, что могло греметь и звенеть. Никто не кричал, не спешил выбраться на улицу. Просто говорили – опять взрывают.
Пацан любил наблюдать за муравьями. Это были хорошие чёрные муравьи. Жили они под землёй. Просто дырочка, отверстие в твёрдой корке серого пыльного грунта, вокруг неё бегали муравьи. Пацан мог часами сидеть и наблюдать за ними, изменять палочкой их маршруты, тормозить их движение плевком, делиться чем-нибудь съедобным. Что было там, за входом в муравейник, неведомый мир.
Вокруг шли люди. Это был проход между двух пятиэтажек, посреди которого сидел пацан в белой кепочке и наблюдал за муравьями. Иногда кто-нибудь из людей останавливался и заговаривал с ним, а он охотно отвечал на вопросы.
Иногда внезапно начинал дуть ветер, усиливаясь с каждой секундой. Надо было быстро добежать до подъезда и суметь открыть дверь, суметь, потому что ветер был сильным и мешал этому. Подняться на четвёртый этаж, войти в квартиру. И смотреть в окно, как ветер гонит тучи песка, рвёт деревья, как прохожие спешат добраться до своих убежищ. И слушать, как цокают песчинки по стеклам окон.
В деревне у бабушки муравьи были совсем другие, мелкие красные. Те, чёрные, кусали просто, щипали и всё. А эти кусали жгуче, и вид у них был какой-то нехороший, недобрый. И жили они в разных непонятных местах, например под вросшими в землю красными кирпичами, ограждавшими клумбы в палисаднике. Пацан решил, что красные муравьи враги чёрных.
В лесу жили другие муравьи. Жилища их были серьёзными строениями,  пирамидами. В одних жили большие чёрные, в других большие чёрно-красные. И те, и другие были явно солдатами. Брошенная на муравейник лягушка не успевала упрыгать, она замирала, подёргиваясь валилась, вытягивалась, облепленная муравьями.
Со стороны пацана это не было убийством лягушки, ведь он накормил ею муравьёв. Так, однажды, бездумно убив камнем птицу, он очень пожалел о содеянном. Но сразу принял верное решение, сбегал домой, принёс кошку и показал ей мёртвого воробья. Это уже не о муравьях. О чём.
Всегда – это с момента первой памяти и до сейчас.
Сегодня иду двором двухэтажки, а там пацан с палкой в руках, важный такой. Спрашивает – Ты кто. Я иду, говорю – Человек. Он – Какой человек. Я иду, говорю – Взрослый.
Быть всегда…

Tweet