Во времена тотального дефицита многие предприятия открывали свои собственные подсобные хозяйства. Таксопарк тоже имел подкормочную базу в виде свинофермы, куда меня сослал директор за попадалово с водкой.

  Свиноферма находилась в пригородном посёлке и состояла из бревенчатого жилого сруба, пристроя в качестве кухни и большого сарая, где жили свиньи, поросята и хряк Борька. За всем этим хозяйством присматривала местная жительница баба Фрося, женщина в годах, но не утратившая подвижности и неиссякаемой трудоспособности, которую она допинговала ежедневным умеренным потреблением отличной самогонки. В помощники к ней обычно были приставлены один или два провинившихся таксиста, в обязанности которых входила чистка свинарника, колка дров и заготовка воды для кухни, где баба Фрося варила баланду для свиней.

  По графику моя рабочая смена заканчивалась в 17 часов, но чтобы не тратить время и деньги на поездки в город, я оставался ночевать в крестьянской избе на скрипучей кровати, а домой ездил только на выходные, чтобы помыться, переодеться и отдать супружеский долг.

  Работая в такси, я научился дозировать употребление водки, рассчитывая пропадание похмельного синдрома до прохождения врача перед выходом на линию. Попав же в чуждую мне деревенскую среду, я был вынужден привыкать к новому укладу жизни, быту, традициям и сглаживал антагонизм расслабляющим действием беспрепятственного употребления алкоголя.

  Несколько раз ко мне в ссылку приезжала Анка Брежнева, любительница выпить и потрахаться, с которой я познакомился за несколько дней до моего "залёта" в ментовку. Близость к природе вдруг обнажила в ней деревенские корни и она активно включилась в исполнение моих обязанностей, а мы с бабой Фросей, попивая самогоночку на крыльце дома, с улыбкой наслаждались зрелищем переноса двух полных вёдер воды на коромысле, худенькой городской пигалицей, обутой в мужские резиновые сапоги.

  К заходу солнца я, уставший от работы и возлияний, падал иногда мимо кровати и, похрюкивая, засыпал, торопясь в новый пьяный день, но однажды поутру, забыв похмелиться, я зашёл в свинарник и, переебав совковой лопатой Борьке по хребту, понял, что "так дальше жить нельзя". Сменив скотскую робу на джинсовый костюм, я сел в автобус и уехал в город.

  В таксопарке меня не ждали и к моему визиту директор был не готов, поэтому оторвавшись от просмотра каких-то бумаг, он удивлённо спросил:
- Иванофф, ты почему не на работе?
Всю дорогу, трясясь в громыхающем автобусе, я пытался выработать тактику своего поведения, но так и не решил, что я буду говорить, какие буду приводить аргументы, буду ли я требовать или мне надо просить. Я даже вступительной фразы не смог придумать и решил действовать по обстоятельствам.
- Виктор Ильич, я так дальше не могу жить. Я умру там вместе со свиньями. - сказал я то, что думал.
- И что ты предлагаешь? Посадить тебя на новый автомобиль и выпустить на линию? - директор опять углубился в изучение бумаг.
- Ну, не совсем так, но я хотел бы приносить пользу там, где я это могу делать с лучшими результатами. - нёс я какую-то ахинею.
- Вот и поезжай на свиноферму и показывай там результаты. Всё, Иванофф, разговор закончен. Если ты сейчас же не покинешь кабинет, то я поставлю тебе прогул и уволю. Ты меня понял? - он начинал злиться.

  Директор загнал меня в тупик, не оставив выбора. Я точно знал, что обратно в деревню я не вернусь, а, следовательно, будет мне прогул и увольнение по 33 статье, не будет положительной характеристики в ментовку и суд, наверняка, припаяет мне пару лет лагерей и совсем не пионерских. Такая перспектива заставила меня пойти ва-банк.
- Я никуда не уйду из Вашего кабинета, пока Вы не восстановите меня на прежней работе. - спокойным и твёрдым голосом сказал я, а у самого начали трястись ноги и я сел на стул.
- Что??? Ты ещё мне будешь ультиматум ставить??? - мои слова разозлили его и он встал со своего кресла и направился ко мне. – Ну-ка, пошёл вон отсюда.
Директор схватил меня за рукав куртки и тянул к двери, а я ещё сильнее вцепился пальцами в сиденье стула.

Через минуту тщетных попыток разлучить меня с мебелью, он ушёл за подмогой и вернулся с главным инженером. Вдвоём им удалось оторвать меня от стула и понести вперёд ногами к выходу. Это была их ошибка. Живых людей всё-таки надо носить вперёд головой, потому что, раздвинув ноги, я никак не хотел проходить в дверной проём. Изрядно намучившись и устав, они бросили меня на пол и я, от неожиданности такой подлянки, не успел сгруппироваться и приземлился на копчик. В голове что-то загудело, а из глаз посыпались искры. Ничего не соображая, я пополз на четвереньках подальше от своих мучителей.

- Так, Иванофф, - тяжело дыша, сказал Виктор Ильич - если ты через пять минут не покинешь мой кабинет, то я вызову милицию и тебя будут судить ещё и за хулиганство.
  Я сменил направление и пополз в сторону окна.
- Если я увижу ментов, то выпрыгну в окно и на Вашей совести будет смерть молодого таксиста. - я уже достиг своей цели и для верности, чтоб меня отсюда не утащили, обхватил рукой трубу отопления под окном.

Ситуация, конечно же, складывалась нестандартная, я и сам не предполагал такого развития событий и не знал, смогу ли шагнуть в окно, но всем своим видом старался показать решимость и непоколебимость. Виктор Ильич был человеком интеллигентным и неспособным разрешать подобные конфликты силой, поэтому он дал мне шанс самому сделать выбор.
- Я сейчас уезжаю на обед, а когда вернусь, чтобы тебя здесь уже не было, иначе ты пожалеешь. - как-то туманно пытался он меня запугать.

  В окно я видел, как он сел в служебную машину и уехал, а через несколько минут секретарша Татьяна закрыла дверь на ключ, видимо, чтобы я ничего не спиздил пока она ходит в столовку. Я сел в директорское кресло, положил ноги на стол и пожалел, что у меня нет с собой сигары. Потом позвонил Анке и мы посокрушались и помечтали на тему "как было бы хорошо, если бы она была родственницей того самого Брежнева".
Потом, сидя на окне, я выкурил полпачки "Примы", когда показалась черная директорская "Волга".

  В кабинет он зашёл молча, даже не поздоровался, а сразу набрал на телефоне короткий внутренний номер и сказал:
- Петрович, зайди ко мне.
  Через несколько минут пришёл добрейшей души человек, начальник колонны Иван Петрович.
- Петрович, найди этому водочному королю у забора какую-нибудь старую ржавую рухлядь и пусть он её восстанавливает. - честно говоря, я был в шоке от этих слов.
  Я не знаю, что произошло с директором во время обеда, но съел он, явно, что-то полезное и нужное для принятия правильного решения.

  Если б я знал, как танцуют джигу, то непременно бы её исполнил, а если бы полез обниматься, то меня бы неправильно поняли, поэтому я только сказал:
- Спасибо, Виктор Ильич, я оправдаю Ваше доверие.

  Первым делом я сгонял в гастроном к Нинке и купил пять бутылок лучшего коньяка, которые оставил в кабинете Петровича, несмотря на его протесты, сказав, что это не столько ему, а директору. На следующий день я познакомился с моей новой ржавой "подругой", которую ободрав до скелета, одел в новое платье с крыльями, перебрал ходовку и откапиталил движок. Через месяц мы с ней летали по городу и "бомбили" клиентов. Петрович написал на меня характеристику для ментов и они чуть не приняли меня в партию, а суд, учитывая все мои положительные качества и признание вины, наградил меня двумя годами ИТР по месту работы с вычетом 20% в пользу государства.


  05.10.2011.

Tweet