Разбитые рессоры пронзительно скрипели после попадания в очередную выбоину на дороге – машину подбрасывало, будто на волнах во время шторма. Как назло, фары не работали, и пробираться сквозь густой, почти осязаемый туман, было особенно неприятно. Дорога была совершенно невидна, отчего каждая яма будто «выскакивала» из-под земли.
Скрип разбитой машины действовал угнетающе, но люди в кузове на него почти не реагировали, лишь слегка вздрагивали, когда машину подбрасывало на очередном ухабе.
– Страшно, в первый раз-то? – усмехнулся унтерштурмфюрер.
– Не-е-ет, – ответил солдат срывающимся голосом.
– Обманываешь, салага! – усмехнулся унтерштурмфюрер . – Вижу, что боишься. Странный ты. А ты Ганс? – он повернулся к сидящему рядом солдату.
– Никак нет!
– Молодец! Далеко пойдешь! – унтерштурмфюрер позволил себе потрепать его по плечу. – На все у нас пятнадцать минут – сегодня еще много работы предстоит, так что не медлите, как приедем, сразу же выгружаемся и за дело. Я все расскажу, вы еще зеленые, дела не знаете. Потом уже вы, и не больше одного патрона на цель, сейчас мы находимся в условия строжайшей экономии. Все ясно?
– Так точно! – рявкнули солдаты.
Унтерштурмфюрерыр, кивнув, начал пробираться в кабину – у него не было никакого желания сидеть с солдатами в неудобном кузове.
– Ганс, тебе вчера письмо пришло, ты обещал рассказать, от кого.
– Амалия написала.
– Да ты что! И как она поживает?
– Пишет что все хорошо, за последнее время ничего не изменилось. Пишет, что любит очень, и ждет, когда я вернусь. Я ведь на ней обещал жениться.
– Здорово! Я ее столько уже не видел, ты же меня на свадьбу пригласишь?
– Спрашиваешь! – рассмеялся Ганс. – Конечно, приглашу. Кстати, ты ведь помнишь Ирму?
– Не припоминаю.
– Мы ее еще дразнили Ирма-жирна, неужели не помнишь?
– Это та, у которой отец без мизинца был?
– Да, она, и ты не поверишь – ее в жены взяли!
– Если кто на ней и женился, то совсем какой-то доходяга, она ведь страшная как смерть.
– Если бы так! Ее сын местного директора завода взял.
– Да не может быть! Амалия ничего не могла перепутать?
– Такое не путают – уже два месяца прошло, а люди еще за спинами шепчутся, как она такого парня охмурить смогла.
– Дела… – протянул Артур. – Быстрее бы домой попасть, всего три месяца здесь, а там уже столько интересного произошло.
– А ты как, писем с дома не получал?
– Мама писала, говорит, что очень мной гордится и вся семья очень рада, что сын пошел служить. Очень меня ждут, надеются на мое скорейшее возвращение. Ганс, как думаешь, долго нам воевать осталось?
– Думаю еще месяца два, и  победа за нами. Так что скоро будем дома.
– Я тоже так считаю. Какие у тебя на сегодня планы после того как мы здесь закончим?
– Лейтенант сказал, что поедем в часть – нужно подготовить танки, завтра выступать снова. А тебе куда?
– Да мне то же самое, – махнул рукой Артур. – Сегодня мы с тобой целый день вместе работаем.
– Так здорово! Сколько уже не виделись!
– Ганс, мне на самом деле немножко жутко, а вдруг я больше патронов потрачу? Это ведь позор будет.
– Нашел о чем беспокоится! Не думай о плохом – все у тебя получится. Мне вот совсем не страшно, скорее даже интересно.
– Ты всегда был смелым! А расскажи мне еще об Амалии, я хоть отвлекусь слегка. Какая она?
– Она замечательная: каждый раз, когда я ее вижу, будто внутри что-то вспыхивает. Очень хочу поскорее с ней встретиться вновь. Я даже представляю каждый вечер, как это будет: я, в отглаженной форме, начищенных сапогах, весь при параде, возвращаюсь с фронта. Она выходит из своего дома, широко улыбается, и бежит по мостовой прямо ко мне на встречу, я подхватываю, ее кружу вокруг себя и потом обнимаю.
– Здорово ты рассказываешь! – воскликнул Артур. – Я как будто наяву это увидел. Счастливый ты человек, Ганс!
… машина, качнувшись и скрипнув тормозами, остановилась. Первыми вышли  унтерштурмфюрер и оберштурмфюрер, за ними из кузова выпрыгнули Ганс и Артур.
– Выгружайте! – приказал оберштурмфюрер.
Солдаты молча, подойдя к заднему борту машины, синхронно нажали на ручки, державшие запоры. Борт с грохотом упал, ударившись о край машины.
– Быстро, быстро, быстро! – кричал Ганс, махая автоматом.
– Славные ребята, – шепотом сказал Волф унтерштурмфюрерыру.
– Стараются, – так же, шепотом, ответил Ерс. – Ты с тещей своей помирился? А то на тебе лица нет.
– Голова раскалывается, не удалось поспать из-за этой старухи. Ты представляешь она…
От машины раздался пронзительный стон, перерастающий в крик. Волф, в мгновение выхватил свой именной пистолет и выстрелил в кричавшего – тот упал, не проронив больше ни звука.
– Гоните их быстрее к мосту, у нас еще дел много, – крикнул Ерс солдатам. – Если из них еще кто рот раскроет – вы из нарядов не вылезете.
– Так точно, – хором ответили Ганс с Артуром.
– Так вот, – продолжил Волф, – прихожу вчера домой, захожу на кухню, а там эта гадюка сидит. Я с ней поздоровался, спросил, как она поживает, все очень культурно, улыбнулся даже. А она тут же накинулась – тебе четвертый десяток пошел, а ты еще в оберштурмфюрерах  ходишь! Детей совсем не смотришь, и дочке моей ничего за полгода не купил. И пошло, поехало. Я даже оправдываться не стал, развернулся и ушел к себе в кабинет, закрывшись на ключ. Так она еще полночи под дверью орала. Ни выспаться, ни позавтракать  не удалось. Я уже жалею, что не фронте – там бы ее точно было. А сейчас голова раскалывается, сил нет.
– У водителя должен быть кофе и какая-то снедь, – ответил Ерс. – Ты стой, я сейчас принесу.
– Спасибо.
… Ганс с Артуром старались, как могли – стоять в нарядах никому  не хотелось. Работы они не боялись, а вот письма семье,  сообщающих, что они не оправдали доверия – очень.
– Почему Волф не пристрелит свою тещу? – совсем шепотом, на грани слышимого звука, спросил Ганс.
– Пог-г-говаривают, что она же-н-н-на кого-то из выс-с-сшей верхушки. Ее нельзя стрел-л-лять. – Слегка заикаясь, ответил Артур.
– Тебе что, страшно? – изумился Ганс.
– Не-е-т. Просто неож-ж-жиданно.
– Я тебе говорил, ты волноваться брось, сейчас уже все закончим. А по поводу Волфа – съехал бы он куда от нее – пока месяц жил один, был отличным командиром. А сейчас на нем лица нет, она же его в могилу сводит.
– Это не наше дел-л-ло, – зашептал Артур. Давай внимательнее смотри за  этими. Не дай бог заорут. Они же хуже скота.
– Боишься стрелять?
– Прекрати! – Артур чуть повысил  голос. – Не врем-м-мя для шуток. Лучше смотри за ними.
– Да смотрю я, смотрю. Кстати, у нас в казарме поговаривают, что в среду буду выдавать новые ботинки. Ты не прозевай, а то твои совсем уже прохудились. Еще два месяца точно не выдержат.
– Я в сред-д-ду не буду в лаг-г-гере, у меня не пол-л-лучится. Захват-т-тишь пару?
– А размер у тебя какой?
– Сорок третий. Меньше не бер-р-ри.
– Хорошо, я постараюсь.
… Вот, у него даже стул раскладной нашелся, – сказал Ерс, протягивая Волфу бутерброды и термос. – Ты присядь, отдохни, тебе сейчас нужно.
– Спасибо, выручаешь, – ответил он. – Присмотри за парнями, что бы чисто работу сделали. А я и в правду здесь пока присяду.
– Нет проблем. – Ерс, развернувшись, зашагал к солдатам. – Так, сегодня у вас первый день, так что слушайте внимательно и запоминайте. Этих свиней ставите по два в ряд, ровно друг за другом. Один должен стоять вплотную к поручням моста, второй прямо перед ним, как раз так, что бы одной пулей убило двоих. Все понятно?
– Так точно!
– Приступайте.
Ганс, махая автоматом, вывел из толпы двоих и поставил их у моста. Последовал выстрел. Люди, словно мешки с песком упали с моста. Ганс двинулся за следующей парой.
– Отлично, моло… – Ерс не успел похвалить солдата – Артура перегнуло пополам от рвоты. Его тошнило прямо на автомат, и он никак не мог остановиться.
– Что за день такой! – Ерс, тяжело вздохнув, подошел к солдату и рявкнул:
– Прекратить неуставное поведение! – как ни странно, Артура сразу отпустило и он, выпрямившись, тут же отрапортовал:
– Есть прекратить неуставное поведение!
– Кто тебя ж тебя в армию взял? – Сюда мужики идут, а ты от одного выстрела всю форму загадил. Писем посылать не буду, это происшествие останется между нами, но в наряд тебе, солдат идти придется.
– Есть наряд! – ответил Артур, щелкнув каблуками.
– Так не спим, продолжаем работать.
Ганс тут же повел еще одну пару к мосту, а за ней следующую.
– Вы ребята, молодцы, за родину сражаетесь. Хорошо вам – выполняете приказы и не думаете не о чем. – Начал рассуждать вслух унтерштурмфюрерыр. – Вот ко мне сегодня, – Ерс бросил взгляд на наручные часы, – через два часа приезжает журналист из «Народного Обозревателя». Будет про войну спрашивать, про наши успехи. Фото еще сделает. А у меня сапоги не начищены… – да пристрелите вы эту плаксу – мне надо думать о делах государственных, а она плачет! – Ерс достал пистолет, и выстрелил девушке в голову – пуля ушла ниже, пробив шею. Тело начало заваливаться набок, с бьющим их него фонтаном крови. Ерс сделал шаг назад и тяжело вздохнул. – Ну вот, теперь и мундир надо стирать, а то кровью забрызгало.
… Работа завершилась через час – Волф не стал пить кофе, решив подремать, Ганс сделал работу очень чисто и надеялся на похвалу главного. Артура после восьмого человека совсем перестало подташнивать, и он стрелял четко и ровно. Ерс же, надеясь, что маленькие пятнышки не будут видны на черно-белой фотографии, залез обратно в машину.
Грузовик возвращался в лагерь, начинался новый день.

Tweet