Кормление чада
Мама кормит четырехлетнего сына.
- Ну же, Игореша, съешь еще ложечку каши. За маму. За папу. За бабушку. За дедушку. А теперь за дядю Олега. И еще ложечку за нашу тетю Валентину.
Игореша, с негодованием:
- А потом,  что ли,  я один за всех вас еще  и  покакать должен?
                            

Чай
-…Может, пойдем ко мне, чаю попьем? – робко предложил он девушке.
Девушка, поломавшись для вида,  согласилась.
И когда он хотел уже было поставить кипятиться третий чайник, она надела ему его на голову и ушла, пинком распахнув дверь. 

Бедный Жорик
Вчера во дворе доме номер сто десять по улице Строительной групповому избиению подвергся студент-третьекурсник  Жора Носачев. Сначала его били столяр Алексей Петров, временно безработный  Юрий  Садчиков и мелкий предприниматель Арчил Муставели. И уже в завершение экзекуции к ним присоединился запыхавшийся пенсионер Григорий Иванович Перепелкин.  Бедный Жорик, застигнутый вышеозначенными гражданами во время написания им  большими буквами на тротуаре  слов «Я тебя люблю, Света!»,  как-то не подумал, что такое же имя в этом доме может носить не только его девушка...

Подарок теще
- Завтра у тещи день рождения, не знаю, что и делать.
- А что такое?
- Да мы с ней в ссоре, уже лет пять. И что я ей ни подарю, она все выкидывает. 
- А ты подари ей бумеранг.

Серёга
- Где ж ты ходишь, Серёга? Мы уже хотели без тебя начинать…
- Да подзадержался малость, вы уж извините, мужики. Ну, наливайте!
- Стоп! А что это у тебя под глазом? Фингал, что ли? И воротник вон порван. Что случилось?
- Да ерунда, мужики! Тут, когда уже подходил к дому,  трое хотели меня ограбить.
- Так что ж мы сидим! Их трое, и нас трое! А ну пошли, догоним, они не должны были далеко уйти. Ты их узнаешь, Серёга?
- Я? Да их теперь не то что я, их теперь их и мамы  родные не узнают. Ну, по второй, что ли?..

Рецензия
Был у меня один знакомый журналист. А какой журналист не мечтает стать писателем? Вот и мой знакомый  что-то начал пописывать, но как-то неудачно – не печатали его рассказы, и все тут.  Даже в той районной газете, где мы вместе  начинали работать.
Однажды он приходит на работу чернее тучи и с первыми проблесками седины в тогда еще буйной  темно-русой шевелюре.
- Что с тобой? – спрашиваю я его.
- А то, - скорбно говорит он. – Доча загубила мой месячный труд.
Оказывается, приятель написал целую повесть. Три дня переписывал ее начисто. Закончил под утро в воскресенье. Черновик выбросил в помойное ведро, а чистовик  (страниц пятьдесят убористого текста) оставил на рабочем столе и свалился спать.
Родители еще дрыхли (выходной же!), когда их полуторагодовалая дочь выбралась из своей кроватки и голышом отправилась путешествовать по их двухкомнатной малогабаритке.
… От отчаянного вопля папаши вздрогнул весь  шестнадцатиквартирный дом. Оказывается,  дочурка  начинающего писателя взобралась на стул, скинула со стола на пол аккуратно исписанные листки  с повестью, а потом добавила туда  своей «писанины», мало того -  сделала  еще и  «ка-ка».
Ну, что сказать? В общем, после той убийственной «рецензии»  приятель  навсегда оставил свои писательские потуги. Зато со временем стал хорошим  журналистом.

Tweet