Грузчики тяжело топали по комнатам, коридорам и лестницам недавно проданного дома, вынося мебель и заклеенные скотчем ящики. Пол в прихожей был усыпан опавшими лепестками роз, издававшими тонкий, едва уловимый аромат. Грузчики давили их ботинками, но запах роз от этого только даже слегка усиливался...

Годы назад он пустил по наружным стенам дома ползучие розы. Сам сажал, сам прививал и направлял. Хотел чтобы в окна спален жены и дочек весной и летом заглядывали красивые, благородные цветы. А им почему-то было все равно. Они постоянно задергивали шторы: днем от солнца, а вечером от любопытных взглядов. Господи, да кому тут было заглядывать в их окна!
А розы стучались в стекла, оплетали ставни и карнизы и даже образовали подобие живой арки вокруг парадного входа. Сегодня двое высоких грузчиков задели головой и  сбили пару созревших пурпурных цветов и разнесли осыпавшиеся лепестки по крыльцу и прихожей....

Внизу, в большом кабинете двадцатичетырехлетняя девушка деловито рылась в бумагах. Некоторые она фотографировала на мобильник, другие комком совала в дорогую кожаную сумку.

- Эй! А почему ты роешься в папиных бумагах? Кто разрешил?

За спиной девушки вдруг вырос пожилой садовник – высокий, жилистый бородач, много лет проработавший на них. Вернее сказать – на него. Жена и дети не интересовались ни садом, ни огородами, ни виноградником. Сегодня сбежавшая три месяца назад супруга пожелала вывезти из дома то, что считала своим, но потребовала, чтобы его в доме не было. Поэтому наблюдение за порядком во время «акции» он  поручил садовнику.

- Это – дом моей матери, и все, что здесь находится, принадлежит ей и мне, понятно? – грубо и вместе с тем надменно ответила девушка, окинув садовника полным презрения взглядом.

- Да, но мама твоя здесь не живет, а это бумаги твоего папы, так что...

- Посмотри внимательно и прочитай по моим губам: ПОШЕЛ НА ХУЙ! Понял меня?! Или еще раз повторить? – девушка повернулась спиной и начала копировать номера телефонов с отцовского автоответчика

- Ого! – садовник густо покраснел и стал набирать его номер по своему мобильнику...

Конечно, на время визита супруги, ее грузчиков и помощников (о внезапном приезде старшей дочери стало известно позже) он вывез из кабинета свой компьютер, все мало-мальски важные бумаги, словом – все, что не следовало терять, оставив только старые счета и утратившие актуальность фолдеры. Но тем не менее...

Девушка продолжала возиться в кабинете. Мать сказала, что добраться до основных денег отца можно только в случае его смерти или попадания под суд и тюрьму.

На самом деле мать девушки ошибалась. Умирать он пока не собирался, да даже если и собрался-бы, то на этот случай уже было составлено и нотариально оформлено достаточно хитрое завещание, а что до тюрьмы – так он, конечно, занимался разным, но вроде как сажать его было все-таки не за что. И хотя зарекаться от суда и срока не следует никому, но в этой стране собственность живого человека священна, даже если это осужденный преступник. Бывшая супруга плохо разбиралась в законах. От этого он экранировал ее в течение двадцати пяти лет жизни в трех разных странах. Странно, что старшая дочь – выпускница престижного американского университета – разбиралась в этом не лучше матери. Жизненный опыт оставлял желать лучшего, а вот алчность оказалась развита сверх меры... Интересно, почему? Вроде как он всегда учил детей, что деньги при всей их важности являются далеко не единственной жизненной ценностью, да и счастья сами по себе еще не гарантируют. Видимо, плохо учил... Не в коня корм... Да и не так много времени на воспитание детей у него было: все пахал да изыскивал способы заработать им на то, что считал достойной жизнью. Вот и заработал...

Между тем дочь искала в кабинете компромат на отца. С чего она решила, что на него вообще есть компромат? Да еще в собственном кабинете! Да еще приготовленном к визиту близких, по собственной воле переставших быть близкими и ставших врагами! Нет... точно жизненного опыта недостает... Но девушке так хотелось найти хоть что-то, что могло-бы подкрепить доносы, которыми ее мать уже засыпала добрую дюжину различных инстанций! И еще ей хотелось поехать кататься на лыжах в швейцарские Альпы и провести серфинг-отпуск на Гаваях, куда отец когда-то возил еe в детстве...

А он говорил по мибильнику с садовником.

- Не могу я с ней справиться! – кричал в трубку раскрасневшийся от возмущения бородач, - Она хамит и шурует в твоих бумагах! Надо срочно вызывать полицию! Пусть они с ней разберутся!

- Ну надо – так вызывай!- согласился он после секундного колебания.

Если отец не справляется с выросшим из гнезда птенцом, то пусть теперь этим пернатым займутся профессионалы. Мда... Профессионалы... В старое время во всех обществах, стремившихся если не к развитию и процветанию, то хотя бы к самосохранению, детьми занимался железный треугольник: семья, школа и церковь. А теперь? Семью давно подрезали большевики и их западные апологеты. Школу развалили они же, а церковь убила сама себя...  Вот раньше пришел бы священник, да и спросил бы, строго сдвинув брови: «Вы что же это тут творите, а?!» Да наложил бы епитимию... А теперь?.. Да ладно... Не надо глупых мыслей... Все равно без толку. Значит вместо попа придет полицейский – тоже в черном облачении...

- Сударыня, попрошу Ваши документы! – два констебля неожиданно возникли в дверях разоренного отцовского кабинета.

- Документы? По какому праву?! Я – у себя дома! Покажите ваши служебные жетоны! – девушка говорила жестко, дерзко, но  обычная самоуверенность вдруг начала резко таять.

Блестящие жетоны были показаны и неприятный для девушки диалог продолжался.

- Вы говорите неправду, сударыня. Вы не живете ни в этом доме, ни даже в этой стране. Вот уже пять лет как Вы постоянно проживаете в США по адресу...

Полицейские «пробили» девушку по своей системе еще в машине по пути к дому. Что поделать? В наше время стало совсем уж непросто держать инкогнито.

- Более того, здесь не проживает даже Ваша мать после ее ухода от Вашего отца. Дом продан, и только Вашему отцу разрешено находиться здесь в течение еще одной недели. А Вам можно гостить тут только в случае, если он разрешит.

- Разрешит?!! Да он – преступник! Он уклоняется от уплаты налогов! (Это была неправда, хотя неправда опасная) И еще! Смотрите, у него тут несколько паспортов! (Да, у него - двойное гражданство, что не является преступлением, а паспорта она нашла старые, давно «погашенные», которые он хранил как сувениры) Вы должны немедленно арестовать его!

- Сударыня, мы здесь не для ареста Вашего папы. Мы приехали по поводу не его, а Вашего поведения. Сейчас мы с ним свяжемся, и он решит, можно-ли Вам здесь оставаться.

Девушка презрительно и в то же время неуверенно усмехнулась. Констебль набрал его номер...

Разговор занял пару минут. Он сказал, что старшей дочери не следует находиться в доме в его отсутствие, а значит ее сейчас выведут на улицу и отправят на все четыре стороны.

- Итак, сударыня, Вам придется покинуть это помещение вместе с нами. Предупреждаем, что в случае повторного вторжения без согласия Вашего отца мы будем вынуждены Вас арестовать. Прошу на выход!

- Мой папа не хочет меня в своем доме! – лицо девушки скривилось, приняло страдальчески-детское выражение, и крупные слезы брызнули из сузившихся глаз. Слезы всегда были ее оружием – особенно если она хотела добиться чего-либо от мужчин. Но полицейским был также знаком этот метод, и они сделали вид, будто не видят слез.

- Она украла его бумаги! – пробасил садовник из-за спины констебля, -  Пусть сейчас же положит на место!

- Сударыня, верните на место то, что Вы здесь взяли!

- Я ничего не брала в комнате этого уголовника!

- Сударыня, последний раз просим вернуть взятое Вами на место. В противном случае мы вызовем офицера-женщину для личного досмотра, и взятое придется все равно вернуть, но еще и после унизительной процедуры. К тому же тогда мы будем вынуждены завести на Вас дело. Нужно-ли Вам это?

Девушка по мановению ока прекратила плакать и вышвырнула скомканные бумаги из карманов и сумки на стол. Потом еще раз потребовала предъявить жетоны и демонстративно записала имена, фамилии и личные номера полицейских.

- Я буду жаловаться на вас в Главное Управление! Вы ведете себя непрофессионально и попираете мои гражданские права!

- Жаловаться как раз и есть Ваше бесспорное гражданское право. А пока попрошу на выход. Не забудьте ключи от Вашей машины. Мы подождем здесь пока Вы не уедете...

_______________


Констебль позвонил ему еще раз и доложил, что его кабинет очищен от посторонних... Ну что ж... раз так -  значит так...

В голову лезли воспоминания... Вот она родилась... Маленький, очаровательный комочек.. Даже еще не куколка... Вот он катает ее в коляске... Вот они гуляют в парке... Она сидит на плечах у папы... Вот она пошла в школу... Вот он учит ее плавать...
Когда это началось? В подростковом возрасте? Откуда ни возмись – какое-то непонятное презрение к родителям. А потом – мат и оскорбления в адрес отца...  Регулярно... Дать подзатыльник или пощечину нельзя! Посадят в тюрьму... Призвать к порядку словесно – невозможно. Она не уважает его... Да и никого, похоже, не уважает...

Ее мать поддерживает хамство в адрес отца: «Ты не должен так это воспринимать! Здесь так принято! Это – не мат, а местный молодежный жаргон! Оне не свидетельствует о неуважении!»

Ага! Как бы не так! Может быть, здесь это и принято... в опеделенной деградирующей среде, но я этого терпеть не буду...
Вскоре дочь стала обкладывать и мамашу. Он самоустранился. Твое воспитание, дорогая! Получила то, что хотела... А я умываю руки... Оба родителя вздохнули с облегчением, когда первенец по собственной воле, если не сказать – капризу, переехал в США...

А потом их брак треснул и распался. И вот теперь... теперь все – в прошлом... И у всех начнется что-то новое. Отдельное...

В пустом доме гуляло эхо. Бывшая супруга вывезла почти всю мебель и наспех посрывала со стен все картины. Грузчики вынесли почти всю мебель. Через неделю он переедет в другое место, оставив ключи новому владельцу дома, сада, виноградника...

На выложенной красивым узором плитке прихожей и опустевшем крыльце россыпью лежали раздавленные пурпурные лепестки роз.

Tweet