«Жизнь – это пиршество, но находятся сукины дети,
которые умудряются ходить голодными».
Хелен Келлер

        – Согласна, – предательски быстро, чуть нервно и как-то так, нелепо наигранно, проронила  Света.
        – А вы, Карма Юрий Александрович, согласны ли вы, взять в законные жены Нежданову Светлану Сергеевну? –  холодно обратилась ко мне ведущая,  тоном, каким на кассе обычно шипят «следующий».
        И вот тут, в «храме любви» воцарилось гробовая тишина. Уши мои, в мгновенье, запылали  кроваво красным оттенком, ноги перешли в режим легкой вибрации, а на душе – встала на стул и судорожно натянула петлю, моя последняя надежда на чудо. Спиной почувствовал, как десятки встревоженных взглядов, бандой хулиганов набросились на мой затылок, словно пытаясь высосать оттуда, тот самый, утвердительно-обрекающий ответ.
          Ответственность моя зашкаливала – такое чувство, как будто ты бьешь пенальти в финале чемпионата мира по футболу, и от твоего гола зависит всё. Забьешь  –  «слава великому Цезарю», не забьешь – «ловите шкета и на кол!». Но вот в моем случае, ощущение было такое, что сейчас я буду бить, в  свои собственные ворота.
        Я смотрю на  Свету, на  мою «идеальную» Свету, и вся моя жизнь, паровозом из  цветных слайдов,  проносится  перед  моими глазами. Так, давайте ка разберемся: значит, в 12 лет я начал заниматься боксом, в 14-ть – выиграл первый турнир. Но мама говорит, что «мордобой» –  это не интеллигентно и никак не поможет мне «стать президентом». Поэтому меня отдают на плавание, которое «так хорошо» развивает фигуру. За год  «нахлебался»  интеллигентности вдоволь  –  бросил, надоело! С другом вдвоем собираем мотоцикл. Собираем и отдаем – другу. Езда всего на двух колесах?  Это ведь так опасно... для меня, по крайней мере. В старших классах всерьез  увлекся фотографией. Трудолюбивым шмелем, заработал за лето на собственный фотоаппарат. Удивляю своими работами сверстников, ставлю себе цель – стать профессиональным  фотохудожником  и иду… куда бы вы думали? –  учиться на юриста. Японский  бог! Кем же еще, может стать единственный сын в семье мирового судьи и преподавателя экономики? Смирился – родителям ведь, наверное, виднее, с их пугающе высокой колокольни.  В армию, естественно, не пошел – как же такой «бриллиант»  как я, может потерять свое «драгоценное время»? Про девушек вообще молчу – магнитом тянет к стервам, а общаюсь, преимущественно, с мышами. Кстати, еще чуть-чуть, и на одной из я женюсь. Итак, каков же итог? Мне двадцать четыре  года, у меня высшее юридическое образование, перспективная должность в преуспевающей  адвокатской конторе, начальник которой  – Светин отец. Плюс ко всему: я атлетически сложен, не пью, не курю, практически не ругаюсь матом, если только  шепотом и в подушку. Ну, словом,  ангел во плоти. Не мальчик – мечта домохозяйки! И в данную секунду беру в законные жены:  умную, тихую и хозяйственную девушку, которая, как уверяет все мое окружение –  «мне так подходит». Внимание, вопрос: если все, действительно, так хорошо и логично, то какого же дьявола мне сейчас так тошно?
        «Все решено, – настраиваю сам себя. –  Штанга, господа… штанга». Касаясь руки Светы, тихо говорю ей:
        – Извини, ты здесь не причем.
        И, повернувшись к гостям, подписываю свой смертный приговор:
        – Не согласен!
        Свидетели отпрыгнули в сторону, будто я прокаженный. Ведущая неожиданно лишилась  дара речи, а пристальный взгляд потенциальной тещи – стал невыносимо расстрельным, улыбка на ее лице, медленно переросла в оскал.
          «Трибуны» замерли. Если бы вы только видели эти застывшие лица, словно вылепленные из воска. Вся палитра эмоций на одном снимке: от полного удивления до нескрываемой злости, ювелирно выгравированной  на лице  Светиного отца. В глазах толпы читается что-то вроде «Как же так, Юра?» или «А что банкета не будет?».
        Я, как первоклашка, который первый раз принес домой двойку – виновато прячу глаза, ожидая заслуженной порции ремня. И вдруг замечаю один одобряющий взгляд, с вопиюще открыто  улыбкой – это мой лучший друг Толик, моя полная противоположность. Циничная, наглая и вульгарная личность – такую характеристику обычно дает ему моя мама. Которая, кстати, сказала, что если свидетелем будет он – то «мать на свадьбе не жди». А вот если бы Толик однажды не снял проститутку и не привел ее на мое двадцатилетие, под видом своей сестры, внезапно приехавшей к нему откуда-то из Мухосранска,  то, скорее всего, я  бы сейчас вступал в брак мальчиком. И Света тоже «нетронутая». Вы на велосипеде с первого раза – далеко уехали? Вот и наша,  первая любовная схватка – наверняка бы закончилась досрочным нокаутом или обидной дружеской ничьей.
        Вдруг Толик, наблюдая полный ступор толпы и, видимо, предчувствуя «тем самым местом» приближающийся скандал, выходит ко мне,  эффектно разворачиваясь ко всем гостям и родственникам. 
        – Спокойствие, господа, только спокойствие, –  с хладнокровием кота Леопольда объявил Толя, – Вы все постойте здесь минутку, пожалуйста. Мы сейчас с Юрой поговорим и сразу же к вам вернемся.
          У ведущей внезапно проснулся дар речи, и она попыталась вмешаться:
        –  Друзья! Я думаю, что… 
        – Помолчи, цыпочка, – быстро охладил ее Толик. Он берет меня под руку, и мы резко движемся к двери.
        – Юра, одумайся, что ты делаешь? – раздается крик моей мамы, прекрасно понимающей, что ничего для спасения свадьбы – Толик мне не скажет. Собственно, и не собирается.
        Мы открываем двери и выходим в небольшой коридор, резко прибавляя в шаге. Вся свадебная свита во главе с мамой,  черной  тучей негатива,  движется за нами.
        – Юра, постой! Юра, подумай! – доносятся крики сзади. Гул нарастает с огромной силой.
        – Я говорил, что у тебя будет скучная свадьба, – на ходу тараторит Толян. – Брат, я был неправ, – начало великолепное!
          – Ты уверен, что правильно поступаешь? – резко взволновался он.
          – Да, я себя так хорошо никогда не чувствовал. Больше терпеть не могу! Я люблю своих родителей, но это моя жизнь и я уж как-нибудь, сам её загублю, если понадобиться.
        Тем временем мы минуем коридор, синхронно  открывая двери в общий зал. В дверях нас встречает следующая  свадьба, преграждая пути к отступлению. Их человек тридцать, совсем молоденькие жених и невеста. Наблюдая меня, Толика и «армию возмездия», плетущуюся за нами, – они тут же испуганно умолкли. Я почти остановился от неожиданности, но находчивость моего спутника сделала свое дело.
          – Вы представляете?! – возмущенно голосит Толик, обращаясь к новой свадьбе. – По новому законодательству жених и невеста должны обменяться кольцами абсолютно голые. Так сказать – быть «чисты» перед Богом! А мы против такого разврата! И вам не советуем!
          Толпа замерла. Молодая невеста, покраснев как пожарный гидрант, суетливо завертелась по сторонам.
        – Что значит голые? – наконец сердито пробасил здоровый мужик в белом костюме, по-видимому, отец невесты.
          – Это ка… как это так?  – заикнулся от возмущения  он.
          Тут жару добавляет наша ведущая, которая, перекрикивая шум толпы, угрожающе выдает:
        – Вы вообще понимаете, что нарушаете свадебный обряд?!
        Начиная с этого момента –  культура в поведении присутствующих, вымерла как динозавры. Закатываясь от смеха, мы пробиваемся сквозь ряды новой свадьбы. Дикий ор заполоняет зал. Угрожающие крики заглушают друг друга. Уже бегом мы движемся к выходу из ЗАГСА, ловя со всех сторон удивленные взгляды нарядных людей. Я даже не оборачиваюсь, прекрасно понимая, что там сейчас началась сцена из Бородинского сражения, когда «смешались в кучу кони, люди…».
          Под ручку с Толиком выбегаем на улицу. И он, показывая на наш лимузин, громко командует:
        – По коням, хлопцы!
          Любой спецназ позавидовал бы тому, как мы c Толяном  «влетели» в лимузин.
        – Трогай, ямщик! –  с ходу кричит Толик водителю.
        – А невеста где?
        – По пути найдем! Трогай, говорю!
        Лимузин стремительно срывается с места, оставив позади всю праздничную свиту. Специально отворачиваю голову, чтобы не видеть недоумевающие лица. Мобильник предательски звенит – тут же сбрасываю, выключаю его, шепотом успокаивая себя:
        – Абонент сейчас в шоке. Пожалуйста, перезвоните позже.
        Толик берет в руки шампанское и тянется за бокалами:
        – Жаль, конечно! У дружки была такая грудь… так и просилась в руки. Жаль!
          Я с улыбкой созерцаю «душевные муки» Толика. Голова разрывается десятками виноватых мыслей. Я тут же гоню их прочь, ибо целой армии оправданий сейчас не хватит, чтобы выгородить себя.  Глубоко внутри осознаю, что поступил верно, хотя и не порядочно. 
          Разлив шампанское по фужерам, Толя протянул мне бокал и торжественно толкнул речь:
        – Засветились во тьме твои спелые груди… Словно фары «Тойоты». Японская мудрость.                           
        Салон взорвался звонким смехом.
        – Куда едем? – улыбаясь, спросил  водитель.
        – Пересечение Чапаева и Герцена, –  машинально ответил я. – Не знаю почему, но сейчас мне хочется именно туда.

Tweet