– Ну, што, малышъ, с кем тебе понравелос больше? – спросила кросавеца Афрадита.
– Ебать-калатидь… – тяжко размышлял Париз, расглядевайа злапалучьнойе яблако.
– Что же ты, сцуко, малчишь? – неутерпела Гера, патягеваяс на мяхкех падушках.
– Дествительно – паддакнула с облачька, Афина – Была бы интересна.
Париз нервна сглатнул, сжемайа предательский фругт.
– Слышь, девке – начал он – Хуле вам с этово яблака срадцо, я ево себе аставлю.
– Ойайебу!? – васкликнуле хорам багини.
И, ну ево, падушькаме хуячедь.
– Ах, ты – падонаг! – кречад – Васелисг, ты ебучий, а-ну, выберай бегом!
А, Афрадита уже с кален престраеваецо и в ягадицы акрилам вцепилазь. А Париз ей:
– На, яблако! – и па съебатору, хуйаг. Тёлге и взмаргнудь не успеле.
– Гера, бля! – закречал вдрук с балкона Зефз – Чё за нах?
Падрушке претихли, ипугавшесь бажественово баса.
– Ничё, дядя Зефз – атазвалазь первай Афрадита – Мы с дефчёнкаме проста падушкаме кедаемса.
– Ойайебу! – шустро спускавшыйса с Алимпа, Париз, ещё малость паднажал.
Возле самово выхада са Священой Гары, перед Паризом вазникла Афрадита.
– О, кросавчег Париз – пафасно васкликнула она – Благадаря тебе йа палучила зефсовый респегт и у меня увеличилсо бажественый рейтенк. За это, йа падарю тебе марской круис с тёлачькой, с такой – шопесдец, не пажалеежь.
И, рррррааасс, ему такая, на пращанье. Он и проснулсо. Глять, а в кубреке у нево Елено Аргивское. Улыбаецо, таг мило, и за хуй ручёнкаме держецо.
– Ойайебу – радуецо Париз и, токо собераецо вставедь, каг в зеркале паявляецо Афрадита.
– Ебать-калатидь – нагнетаед зефзава дщерь – Париз, бля – вытре слюне, нада тёлачьку вернудь. Или за аренду росчетатцо.
– Я же есчо, даже не вставел?! – возмущаецо Париз.
– Никово не ебёд – парируед Афрадита – Патаму што её муж, зверападобный мужлан Менелай пра всё узнал и алчед и кагда вас найдёд, то её выебед в жёпу, а тебя в капусту, нахуй, парубед. А есле, вдрук, узнаед, што ты есчо и вставлял, так вапще тебе песдетц.
– Йоманарод!? – не на шутку встревожелсо Париз – Йебадь-калатидь…
– Не сцы – утешела ево Афрадита – Йа тебе памагу.
И съебнула ис зеркала. Елено улыбнулазь, Париз задумчево вставел.
В это время, Афрадита вхадила в преземестые палаты царя Менелайа. Уставше Манарх, десяты день жоско бухал, мало спал и предавалсо разврату.
– О, неебатцо-царь, Менелай – вежлево абратилазь Афрадита, вздрагевайа от тяшково перегара – Я прешла папесдеть с тваей прекрасной женой.
– Ойайебу – удевилсо Менелай – А от меня тебе, хуле надо, девочько?
В атвед, коварная цыфро-художнеца Афрадита, паказала ему любительске ролег, в катором Париз сладастрасно ебал жену пъянецы-царя, Елено Аргивске.
– Вод! – сказала удавлетварённая эфектом Афрадита – И с табой, гаварид, тоже церемонецо не станед, не таковске, мол, характер у преамидав.
– !!! – чо-то очень нехорошее прокречал царь Менелай, патрясайа арудеем.
– Иниибёд! – веско заключил он, аблачаязь в даспехе.
Пра этад движ, далажыли Апалону. Сочуствуйа преамидам, он божественно провидел, што Паризу могуд навалядь песдюлей и выдвенулсо на помащь. Абеспечев сваему падапечьному камфортные условейа мареплаванейа, Апалон атправелсо гадеть врагам.
Аднавременно, Афрадита вернулас к Паризу и абнеаружела множественыйе аргазмы и полную гармонейю.
– Вот, шустры песдолюб – какетлево паругалас Афрадита, немношко завидуйа Елене Аргивске. Париз гордо паразовел.
– Вод, што я тебе скажу – наклонилас багиня к уху щасливово мудака – На изученее камасутры, тебе – неделя. А патом, мечь в зубы и шагом марш – защещадь Атечество.
– Ойайебу?! – абамлел Париз – Какое, нахуй, мечь?
– А вод такойе! – раскрыла Афрадита перед Паризом карту лакацей Древней Грецие– Видешь, бля. Все хатяд дать вам песды.
И дествительно, глядя на карту, сложно было не ахуедь. Красные стрелачьки вражескех отак акружале раднуйю Тройу плотным кольцом.
– Кто фсе эти люде? – в ужасе закречал Париз – Пашли они фсе нахуй!
Но было уже позно. Великийе Армейе сшебалез ебальнегами, што бы испортедь Паризу медовы месяц.
– Какие же вы педорасы! – негодовал Париз. Застегнув шеринку, он преладел к телу партупейю с тяжёлым мечом – Йебадь-калатидь!
Елено Аргивске, тоже была недовольна, потому што ей, всё ещё не хватало чево-то.
– Кароче, бля! – кречал с прегорка, багровый от злосте, зверападобный царь-Менелай – Песдец вам всем, нахуй. Я вас всех, блядь, выебу. Патом убью, нахуй. Патом есчо рас выебу, и в море утаплю, нахуй. И там, вас есчо и окулы выебуд, и кеты. Атдавайте мне тёлачьку и праценд, сцуконах, а не то, песдетц вам вапще, иниибёд.
Старейшены Тройи быле глубако вазмущены наглостью зажравшевося педафила.
– Да, пашол ты нахуй! – гаваряд – Абразина ты, ебучяя.
– Да!! – геройске кречид с высокой башне, Париз – Пайди падрачи, упырь!
– !!! – снова выкрикиваед Менелай загадочьное закленанее и наченаед замышлядь недоброе.
Париз, уже успевшы пару рас вставедь Елене Аргивске, выходед, давольный жызнью, ко всеопщему сабранею старейшен.
– Париз, бля! – гаварид ему Гектар – А-ну, съебал отсюда, малалетка хуйев.
– Ну, чё ты, браза – заканючел Париз – У меня ж завтра деньрожденье.
– Завтра и предёшь – атрезал Гектар – А пока, валинах – до 16-ти, иниибёд.
Прогнав, нахуй, настыроново юнца, васемнацателетний Гектар, гордо меряед магучеме шагаме зал сабраней. Растроеный Париз уходед, што бы сделадь Елене Аргивске канелингуз.
– А у меня завтра деньрожденье – саабщаед йему, чуть атдышавшесь от канелингуза, кросавецо Елено – Четырнацать.
– О, бля, нехуясебе! – васклецаед Париз – И у меня, бля. Токо шеснацать. И я смагу пайти на савед старейшен!
– Ты – далбайоп – жалеед ево влюблёнайа кросавеца – Тебя заставяд пиздецо са зверападобным царём-Менелайем. Он даст тебе песды. Патом убъёд. Патом выебед. Патом есчо рас даст песды и снова выебед. И утопед, нахуй, в море. Я с ним с двенацате лед жеву – извращенец, есчо тот.
Елено Аргивске пытаецо сделать любимому менед, но у Париза весид – не выдерживаед нервнайа сестема.
– Не сцы, Париз – падбареваед ево ис зеркала Афрадита. И пока, Елено убежала в душъ, шекарно атсасываед у прекрасново юнаши.
– Ойайебу! – думаед Париз – Теперь мне, точно – песдетц.
Премерно в это же время к Ахелесу преходед Адесей.
– Есть кароче, тема – гаварид Адесей Ахелесу – Нада пайти папиздецо с трайанцаме.
– Ойайебу?! – атвечаед Ахелес – С хуяле бы?
Адесей, в двух словах, росказываед Ахелесу, што зверападобный царь-Менелай пресмотрел себе прекольную тёлачьку и женилсо на ней. И токо, пару лед паебадь и успел, каг, хуяг – тёлачьку у немо атмутиле. И кто?! Малалетко Париз. И теперь, хуячед ей в Тройе любовные канелингузы, а Менелай сабрал много армей и хочет дать им песды, потом убидь, потом выебадь и в море утопидь, нахуй.
Ахелес вспаменаед, што в прошлом году бухале у Менелайа и, там он пресунул па-пьяне семпатичьной бландиночьке с зелёныме глазаме.
– Слышь, Адесей – спрасил, вдрук, велике воен – А Елена Аргивске – бландиначька с зелёныме глазаме?
– Не – атветел Адесей – Пакраселас, дура, в чёрный – в знаг печале. Но, глаза зелёные шопесдец, это – да.
– Ну, Париз, бля! – думаед Ахелес – Вод эта ты папал.
А вслух спрашиваед у Адесейа.
– А ты ебал ли, многаумный Адесей прекрасное Елено?
– Нед, друк – атвечаед Адесей падумавше – Случайно лишь патрогал сисьге, здароваязь.
Ахелес решаед идти на вайну.
– Кагупаительнайа в Тройе тешена – думаед Гектар на высокай башне – Ойайебу…
В это же время, ласково нежед Елену Аргивске Париз, спят тройанце, бухаед Менелай.
На падходе к Тройе, Ахелес захватываед в плен кросавецу Бресеиду. Васпользовавшесь случаем, кросавеца Бресеида захватываед Ахелеса. И ему, сразу становецо похуй Елено Аргивске, похуй Париз и вапще – фсё похуй, кроме прекрасново бресеидыново тела.
Пагрузившесь в слаткее утехе, Ахелес савершенно забил на ратныйе подвеги.
Об этом проведал главный царь Агамемнан.
– Ойайебу! – вазмутилсо гланкомандующий – Мы туд хуярем на поле брани от зари до зари, а этод, сцуко, герой – развлекаецо.
Вазмущённый Агамемнан издаёд прекас «Забрадь у Ахелеса Бресеиду, иниибёд».
– Ничо – думаед царь – Пагрустид денёг и примецо за дело.
Но, в этот рас, мнагамудрый палитег и заслуженый камандир жестоко просчеталсо. Ахелес, лешонный, чесно дабытой кросавецы, не на шутку асерчал.
– Ах, вод каг вы, блядь! – скрежетал зубами в шатре аскарблёный воен – Таг хуй вам тагда флангавые прарывы, и стремительные контр-отаке вам тоже – хуй. Саме срожайтес.
На балконе шекарново, новово пентхауса ебутцо, каг кролеги, Елено Аргивске и Париз. Ис сваево лагеря, в падзурную трубу за этим агалтелым бляцтвом наблюдаед Менелай. Бестыжые дете знаюд за нево, и паэтому делаюд всё артестичьно и на совездь. Вазбуждёный, не па-децке, Менелай исходед на гавно, но сделадь ничево не можед. Таг каг, аставленые Ахелесом бес паддержке вайска, палучаюд от тройанцев песды па всему фронту.
На сваю беду, мелковозрасный родственег Ахелеса, Патрокл, решаед васпользовацо сетуацеей и заслужидь себе лавры Великово Геройа. Спиздев у пьяново дяде Ахелеса даспехи и мечь-кладенец, Патрокл, ва главе атряда мермедонскех распездалачей, каг вихрь врываецо в ряды трайанцев, хуяча всех бес разбора на сваём пути.
– Йебадь-калатидь! – разбегаюцо в ужосе тройанцы – Ахелес, йоманарод!
Уведевши такой беспредел с высокой башне, Гектар, хватаецо за оружее.
– Ах, ты ж, йобаный ты, нахуй, Ахелес! – кречид Гектар – Сечас я тебе наваляйю трайанскех песдюлей!
И, накинувшесь на переодетово Патрокла, в два двеженейа забеваед ево в нешто. Снявше с паверженово врага шлем, Гектар панемаед, што песдец, папал.
– Ойайебу…- гаварид ашеломлёный Гектар и съёбываед за гарацкие стены.
– Йебать-калатидь – вторяд ему трайанцы и съёбываюд следом.
Выйдя ис шатра пасцадь, Ахелес, каг рас встречаед траурнуйю працесейю.
– Йебадь – падкашеваюцо ноге у храброво Ахелеса – Патрокл, сцуконах, каг же таг…
Прагаревав три дня и захуячев жертвеное стадо, полный несгебаемой решымосте, Ахелес, вааружаецо па-бажественому и выдвегаецо к Тройе, што бы ввалидь мего-песды Гектару.
Елено Аргивске, сваими женскеме фибраме, панемаед – Гектару песдетц. Што бы каг-то памочь ему, она, в тайне от всех делаед герою тайске масаш.
– Ну вод – говорид кросавеца – А теперь песдуй сражатцо. И есле ты захуярешь Ахелеса, то я падарю тебе адин канелингуз.
Ваадушевлёный Гектар выходед на бой. Но, к сожаленейю, масаш нихуя не помог. Велике воен Ахелес, техничьно захуяреваед Гектара ва фтором раунде и, превязавше акрававленый труп к калеснице, съёбывает в свой лагерь, замачевадь пабеду.
– Йа йебал такие днерожденья – сквось слёзы шепчед Париз, задумчево поглажывайа лучьшие в мире сисьге Елены Аргивске.
Елено тоже в печале, нежно теребид чёлочьку любимова и роняед крупныйе слёзы, панемайа, што празнегу любви – скоро песдетц.
– Какайа же ты фсё-таке сука – сердито смотред Зефз на груснуйю Афрадиту – Каг теперь разрулевадь, хуйпроссышь.
Зефз, в недауменее разглядываед картину эпическех разрушеней – следы буйств великово Ахелеса. И вдрук, замечаед в пендхаузе разгарячённых любовнегов. Афрадита, скланила прекрасную головку на плечо атца багов и вздыхаед.
– Но ведь, правда же, дядя Зефз – говорид ласково багиня любви – Париз и Елено – песдатайа пара.
– Што-то в этом есть – лецемерно цедед Зефз, предержевайа пад тунекой, ожывшый палавой хуй.
– Ладно, Афрадита, иди пока, пагуляй – неажыданно выпроважываед Зефз златакудрую кросавецу – Мне нада с Герой перепесдедь, кое о чём.
И уходед ва внутренее пакои Алимпа, готовецо к сабранейю багов.
Над Тройей спускаедцо ночь и, сражённый горем, старекан Преам, отправляецо в лагерь к Ахелесу, што бы выпросидь тело старшево сына у жестоково геройа. В Ахелесовой палатке, они полноче бухаюд и пад утро, разамлевше от вена и ласг Бресеиды, Ахелес вазвращаед старекану тело Гектара.
– Алагер, ком алагер – извеняецо герой.
Заодно, с пьяных глаз, Ахелес отдаёд Преаму также и Бресеиду. Нахуя, непанятно.
Лишь только, занялсо рассвед, атец багов Зефз, аткрыл канференцейю.
– Значед, таг – весомо промолвел Зефз, преняв решенейе – Ахелесу – песдетц.
– Кагбля? – вскинулас Афина – Да вы, ахуеле туд!
– А пачиму бы и нед? – вмешалсо Апалон – Гектара же, захуячеле.
– Гектар – лох! – не унемаецо ваинственайа багиня – А, Ахелес – божественово рода!
– Каг это – песдетц?! – бесстрашно смотред на Зефза прекраснайа ваительнеца.
– Песдетц иниибёд – отворачеваецо от пристальново взгляда Зефз – И не хуй меня гепнотезировадь.
Афрадите, больше нравецо Париз, но Ахелеса тоже жалко, аднако, што бы насолидь сапернеце-воену, багиня сладастрастейа паддерживаед Зефса.
– Вод же, сучька крашеная – с панеманеем, косидцо на Афрадиту Гера.
– Мне тоже па нраву Ахелес – говорид Зефз – Паэтаму, взамен, йа расхуячю Тройу.
– Йебадь-калатидь! – теряед дар рече Апалон.
– Фсё – песдец. Сабранее закрыто – величественый Зефз уходед на самуйю вершину Алимпа.
Задумчевость Зефза, вальготно раскинувшевося на сматровой плащатке, прерываед Апалон.
– О, великей атец багов! – скланяед Апалон голову – Есле учасдь Ахелеса решена, то пусть ево захуячед Париз.
– Ойайебу?! – атведствуед Зефз – Да, у Ахелеса бицепз – пеисядчетыре и па фехтаванейю первый разряд. Какой, нахуй, Париз?
– Ничево страшново – убеждаед Зефса велеречивый Апалон – Йа дам ему паюзадь свой снайперске луг. Пусть пацан себе респегд заработаед.
– Ну, хуй с табой – соглашаецо Зефз.

Абнажённый Париз разметалсо на шероченной кровате. Рядом спала кросавеца Елено Аргивске. Паризу было заебись. Неажыданно, в фортачьку влетел Апалон.
– Превед, Париз! – сказал бог – Сматри какой песдаты луг есть у меня, а?
– И есчо карбо-кевларавыйе нана-стрелы – прадалжал хвастацо Апалон.
– Нехуясебе! – вскачил Париз – Дядя Апалон, дай пастрелядь!
Васхесщённый мастерской ресьбой, взмалился Париз, с байцовскем важделенейем разглядывайа смертаносное аружее в руках бога.
– Париз – сказал Апалон – Йа очень уважал твоево брата, Гектара. Но, педораз Ахелес – ево замачил. И есле ты возмёшсо захуячедь Ахелеса с этово лука, то йа тебе ево падарю насовсем.
– Да, каг за нехуй! – васкликнул щасливый Париз и пабежал на пустырь, тренероватцо.
Оставшысь, адин на адин, со спеще кросавецой Елено Аргивске, Апалон презадумалсо.
– Нед, не удержус…  - прабарматал он, престраевайа бажественый фалос между беласнежных булачег.
– Да, Париз… – в полусне прастанала Елено Аргивске, ащющяйа.
Но, Паризу было похуй, он хуячел мешене – тренеровалсо. Не похуй было Афрадите. Увидев, што праисходед, она праникла в тело Елены Аргивске:
– Ах, ты, сукен кот! Ты, што ж это, сцуконах, делаежь?! – сказала вдрук Елено голосом Афрадиты.
– Йебать-калатидь! – испугалсо Апалон – Афрадита, бля. С табой импатентам стадь, нарас. Хуле тебе надо?
Вапроз был ретаричезке, понял Апалон, заглянув в бездну Афрадитыных глаз.
– Вод же, сцуко – падумал он, пакедайа васхетительныйе пакои – Каг сама, таг с Паризом тово. А, каг мне Елено, таг и не всунь.
– Да, пашол ты – слатко прашептала Афрадита, престраевайязь па-девечье к спяще кросавеце Елене – Пегасу иди всунь.
Чем дальше занемалис девчёнке – не извесно. Гомера выгнале, нахуй, ис комнаты и задёрнуле шторы. Зато, извесно, чем занемалсо Париз. Нехуёво натренеровавшесь фигачедь из лука, он занял пазицейю на высокой башне трайанскех укрепленей.
– Где же ты, йобаный, ты, нахуй, Ахелес – пристально всматревалсо вдаль, зоркей Париз.
– Оп-па, бля! – вскинул вдрук Париз тежеленный луг – Палучай песда на чай!
Карбо-кевларавайа нано-стрела памчалазь к целе и, каг заебенед Ахелеса в пятку.
– Ойайебу – прастанал Ахелес – Каг же хуёво бес пятке.
И тут же геройске пагиб.
– Ура, бля! – закречал Париз – Йа захуячел Ахелеса!
И побежал к Елене Аргивске разделидь щастье. Но, застал любимуйю в глубокой печале.
– Париз, Париз…- начала сквось рыданейа Елено Аргивске – Ка мне, токо што прехадил Апалон и сказал, што Тройе песдетц.
– Йебадь… - паразилсо Париз – И хуле теперь?
– Не сцы, Париз – выглянула из-за хрупково плечека Елены, Афрадита – Йа тебе памагу.
И, каг обычьно, съебалас. Елена улыбнулас. Париз задумчево вставел.

Tweet