На Крымском полуострове, у самого Черного моря жил себе старик со старухой. Были они очень бедными. Жили в старой разваленной избушке. Дед сушил рыбу и торговал ею у входа в городской парк культуры и отдыха, а старуха подрабатывала к пенсии стиркой белья местным проституткам в старом разваленном корыте.

Пошел однажды старик рыбу ловить. Погода была заебца, тучки по небу гуляли, ветер мелкую волну по морю гонял. Закинул старик невод дважды и за каждым разом вытянул всякую хуйню, что туристы в море бросают. А вот за третьим разом вытянул старик рыбку из пучины морской. И не простую рыбку, а золотую. Бил дед рыбку бил ­ не убил. И взмолилась тогда рыбка нечеловеческим голосом:
­ Какого хуя ты меня бьешь, старый долбеоб? Не читал ты что ли сказок в детстве? Я же, блядь, самая главная что ни наесть маман в море. И все рыбы и береговые шлюхи в моем непосредственом подчинении. Можешь загадать три желания и я их тебе выполню, только брось меня назад в море.
Почесал дед затылок, прикинул, что рыба хуевая, высушив за нее много не возьмешь. И ответил, ничего не тая:
­ Не надо мне ничего. Плыви себе домой.

Вернувшись домой рассказал старик все старухе. А старуха обложила деда хуями и велела быстренько пиздовать назад на пляж и просить у рыбки новое корыто.
­ А то заебусь я на смерть, стирая в этой развалюхе, ­ причитала она.
Альтернативы у деда не было. По дороге к морю, заглянул старик в киоск, где и заглотнул Джинитонику пару.
Пришел дед к морю. Смеркалось, ветер с моря вонял керосином.
Позвал дед рыбку раз, не дозвался. Позвал второй. Только за третьим разом на гребне волны появилась владычица морская.
­ Хули тебе надобно, старче?
Замялся старик.
­ Да мне вроде бы ничего не надо. Да вот старуха жалуется, что сил нет у нее нет стирать и не ебал я ее давно.
­ Ступай себе домой дед, и не о чем не печалься. Я за свой базар отвечаю.

Поплелся понурившись старик во свояси. Однако, вернувшись домой, старик глазам своим не поверил. Жопа, большая в меру, аппетитная жопа торчала ему на встречу. Старуха, подогнув подол юбки стояла в позе прачки и хуярила чьи-то трусы в корыте. Но это была уже не та обвисшая и вонючая неебанная сот лет жопа, а молодая, ядреная часть тела. Не посмев упустить случай, старик достал елду и всадил старухе так, что чуть не утопил ее в мыльной пене. Вытерев морду от пены, сказала ему помолодевшая старуха:
­ Пиздуй­ка ты старый к рыбке и скажие ей, вобле, что в гробу я видала корыто. Не хочу быть прачкой старой, а хочу быть путаной валютной.
Прикинув хуй к носу старик побежал трусцой к морю. Но велика была жажда мучавшая его и он заглотнул пару Джинитоника в киоске. Став лицом к ветру, дед рыгнул и позвал рыбку.
­ Дед, какого тебе хуя еще надобно? ­ спросила его рыбка появившись на гребне волны.
­ Да вот, нехуево чтоб ты из моей бабы курву сделала столичную.
­ Ступай себе домой дед, и не о чем не печалься. Будет все сделано.
Вернувшись, старый не поверил своим глазам. В кровати лежала помолодевшая старуха, поглаживая томно свой свежевыбритый лобок.
Ебал ее дед три дня и три ночи и не заебал. Вскочил он тогда и побежал к морю.
Черным было море. Буревесник рассекал высоко в небесах, предвещая скорую бурю.
Орал дед орал, аж охрип. Уже собрался уходить за своим неводом, чтобы поймать золотую рыбку, как она появилась на волне и спросила, чего ему надобно.
­ Есть у меня заветное желание, рыбка. Заебался я ебать свою старуху. Хачу к тебе в море. Быть полководцем тридцати трех богатырей и ебать всех морских чудищ­юдищ и чтоб ты сама ко мне приходила и миньет с добрым утром делала.
Не молвила рыбка деду а ни слова, а только хвостом махнула и исчезла в морской пучине обдав деда водою морскою.
Почесал дед репу и поплелся домой. Еще издалека учуял старый нос запах шашлыка и увидел, что его дом совсем не тот который он оставил, а заебатый особняк, увитый виноградом. У деда потекли слюни от предвкушения скорой ебли. Сбрасывая на ходу портки и рубаху он ворвался в спальню и охуел. Посреди комнаты стоял большой, нет не то слово, с невъебенно большим членом, усатый грузин.
­ Здраствуй, дарагой дэдушка. Жить мы с табой будэм. А завут меня Вазэлином, патамушта я всех в жопу с вазэлином ебу.