– Пап, сказку расскажи…

– Какую тебе сказку? Поздно уже.

– Сказку хочу!!! Только не про Белоснежку и говно. Надоела она уже.

– Ладно… слушай:

Жила была на свете девочка с обычным русским именем Брумбильда. Мама хотела назвать дочь в честь бабушки – Епихарией, а папа – Сальмой, в честь Сальмы Хайек, на которую он беззастенчиво дрочил с пятнадцати лет. Но Луна в созвездии Водолея, легкие наркотики в крови родителей и пьяный регистратор в ЗАГСе не оставили ей шансов.

– Гыгыгы, Брумбильда, нах…, – заорали предки, листая сборник женских имён (том второй, улучшенный и дополненный). Регистратор, ставя печать в свидетельстве о рождении, ошпарил себе ноги. Отчество у девочки было Оглоедовна, а фамилия так и вовсе Гольдштейн-Готторпская.

В соседнем подъезде незадолго до вылупления Брумбильды у четы Козявкиных народился мальчик по кличке Утконос. Вот ровно на год раньше. День в день, как годовщина октября. Такое совпадение, да. Никто Утконоса не называл по имени, даже родители. Имя ему было – Всеволод, но всем это было – похуй.

Экзотичная погремуха прилипла к парню вовсе не за ебальник, напоминающий  фейс импортного мультипликационного пассажира, по имени Дональд Дак. И даже не за любовь к диснеевскому сериалу для малолетних ушлёпков – «утиные байки». Просто, учась в седьмом классе, Всеволод спиздил на станции юннатов утконоса Гришу и выгодно его забарыжил в местный клуб уфологов «Алешенька», выдав за пойманного на химзаводе инопланетянина.

Убитые тареном сталкеры целую неделю пытались вступить с Гришей в контакт (в том числе половой), и даже сумели заключить договор о межгалактическом разделе сфер влияния. Но, попускаясь на траве, увидели по дискавери передачу про дикий мир Австралийского континента. Выяснив, что Гриша нихуя не пришелец из созвездия Гончих псов.  Как и бомж, дядя Вася, уже год живущий у них в подсобке, и харчующийся за их счёт.

***

Брумбильда и Утконос росли бок о бок. Иногда играли мышку-норушку, засовывая в пизду Бруньки дохлых мышей, хомяков и тритонов. Иногда катались на качельках, регулярно получая ими по своим неокрепшим скворечникам.  В школу пошли в один день и один класс. Отец Брумбильды настоял, чтобы в шесть лет её в школу приняли. Даже взятку дал кому-то. Не то, чтобы девочка была дахуя вундеркинд, но папа реально заебался постоянно задыхаться от вони разлагающихся в её в пизде грызунов и земноводных.

Утконос вообще бедовым парнем был. То собачку во дворе выебет, то на залупе себе выжигателем нарисует портрет Ким Ир Сена в полный рост, то из унитаза воды напьётся. И всё это на спор. Азартный такой человек, увлекающаяся натура. Ни одного спора не проиграл, хотя и награда никогда не была дороже бутылки пива. Мог бы космонавтом стать, наверное, с таким-то упорством и целеустремлённостью. Но стал ассенизатором. Не хватило ему мотивации даже школу толком окончить. Ушел после девятого класса в ПТУ, а оттуда, по заданному алгоритму – в армию.

Брунька же, хоть и села в школу с шести лет, вышла только к двадцати годам, да и то по амнистии. Частенько её на второй год оставляли. Ну, по малолетке-то еще пытались ума вдолбить, объясняя, что Волга впадает в Каспийское море. А как восемнадцать исполнилось, так вдалбливали уже не столько ум, сколько хуи всего преподавательского состава.

От трудовика-алкоголика до семидесятитрехлетнего директора школы, Акакия Сигизмундовича – все успели приобщиться. Мордашкой Брунька была смазлива, на Елену Воробей чем-то похожая. Но тупая, что твоя бамбуковая катана, и с пониженной социальной ответственностью. Зато безотказная, как двуручная пила. Эта её безотказность однажды чуть не стала причиной громкого скандала. В одну незабываемую весну весь педколлектив вместо проведения годовых контрольных, две недели дружно лечился от триппера болючими уколами и настоем ромашки. После того случая выпустили её от греха. И аттестат выдали без троек, и грамоту за спортивные успехи, и благодарственное письмо для родителей.

Тут как раз Утконос из армии вернулся. Точнее, с флота. Но так говорить не принято. Дембель, одним словом. Глядь, а подруга юности налилась будто яблочко, особенно в местах, именуемых ягодичными мышцами и молочными железами. Стал он к ней клинья подбивать. То ведро цветов на кладбище соберёт в Пасху и под дверью оставит вместе с венками от скорбящих братьев и детей, то на тротуаре под балконом слова любви краской намалюет, без ошибок почти. Ну, разве что «жопа» через Ё написана, а «впизду» слитно. А бывалоча, подкараулит где-нибудь, в бабушкином пальто фабрики «Большевичка» на голое тело, да и распахнет перед ней импровизированный макинтош, начищенными мудями солнечных зайчиков пуская. Романтик, хуле. Но Брумбильда принца ждала, которого нагадала по остаткам шмурдяка в стакане, на Святки. И чтобы обязательно на белой, заниженной приоре, и похожий на Дмитрия Певцова, ну, в крайнем случае, на Роко Сиффреди. Утконос к ней и так, и этак. А она – кремень. Не сдаётся, короче.

Решил тогда Утконос этот город смелостью брать, то есть какой-нибудь подвиг совершить. Чтобы покорить возлюбленную, и она ему дала. Возможно даже в жопу. Но это ж все понимают, что подвиг нешуточный должен быть, чтобы сразу, да в жопу. Это вам не дракона у замка закошмарить и спящей дурочке хуем по губам провести. Тут надо как минимум в шоу «Голос» победить, или на евровиденье поехать со скрипачом и фигуристом в анамнезе. Стал Утконос думать. Мозг его к таким нагрузкам был не приучен с детства, появились мигрени и атопический дерматит. Решил он у друга совета спросить.

Вопреки здравому смыслу, был в этом жестоком мире один человек, которого Утконос мог назвать френдом. Костя, с логичным погонялом Кастет – сослуживец и боевой товарищ. Три года на флоте они вместе получали пиздюлей от отцов-командиров, пили морскую воду из плафона, а позже заставляли младших товарищей проходить через ту же процедуру, «патамушто традиция, бля!». Вместе и на дембель ушли. Раз или два в месяц напивались, пускали слюни по выцветшим тельняшкам и вспоминали славные годы службы, повторяя, что моряк на суше – не дешевка. 

Голова хорошо, но две лучше. Особенно, если одна из них кость, а вторая служит пищеприёмником. Раздавив  по «нольсемь» на брата под плесневелый сырок «Дружба», заговорщики скреативили невъебенно хитрый и коварный, как чилийская хунта,  план Барбароса. Решили разыграть инсценировку нападения на прекрасную даму, с последующим опиздюливанием негодяев, нашим доблестным героем, в образе брутального Митхуна Чакробати. Да, киножурнал Ералаш они в детстве смотрели, но показалось им, что это они сами так охуенно придумали.

Кастет для этой задачи идеально подходил – был он от рождения смугл, броваст и ебанут.  Ещё  пообещал подтянуть нескольких корешей из автомастерской – арийцев: Гарика, Тофика и Артурчика. Так и экшона, мол, будет больше, и достоверность нападения «по Станиславскому» вырастет в разы, а шкала героизма пробьёт верхнюю планку пафосометра. Вырисовывался, таким образом, опиздененный артхаусный боевик, с особым философским подтекстом, как у Люка Бессона, только без  паркура и Милы Йобович.

В условленный час «криминальный квартет лиц кавказской национальности», основательно вооружившись вилкой, стамеской и ножовкой по металлу, подкараулил «жертву», бредущую с тренинга по отсосу народной тропой меж обоссанных гаражей. Четыре тени выскочили на дорожку, подобно всадникам Апокалипсиса:

– Добрий вечир, да? Слющий, красависа, пайдём с нами туда-суда… шашлик покющаем, вина выпьем, патанцуем. У братэлло дэнь рождэния сиводня, а ево дэвущька бросила, курва-проститутка! Натаща такая нихарошая, прэдставляешь?

Тофик продемонстрировал Бруне тюнингованную золотыми коронками мясорубку, в воздухе отчетливо запахло адреналином и сероводородом.

– М-м-м-м-м-молодые люди… я домой спешу. У меня мама там б-б-б-б-б-ббольная аспергиллезом, и брат с плоскостопием второй степени, – залепетала Брунька, вспоминая, как однажды ее подружка поиграла с тремя грузинами в тянитолкая и потом не могла из дома выйти, не подклеив выпадающий геморрой изолентой к пояснице.

– Ай, слющий. Мы нэдолго, – бородатый Гарик схватил Брумбильду за руку (это было оговорено при утверждении сценария малобюджетного спектакля), – Нас всэго чэтвэра, да? Быстра управымся. Ну, што ты ломаешься, как савэцкий тэлэвызар «Гарызонт»?

– Я кричать б-б-б-б-б-буду, – привела последний аргумент Брунька, натянув ситцевые трусы до подбородка.

– Зачэм крычат? Можешь просто спину расцарапат, э! Когти об шерсть только нэ сломай.

Девушка уже приготовилась звать на помощь, понимая, впрочем, что помощь может добираться, как заказанный на алиэкспресс вибратор, доставляемый из Китая «почтой России». То есть, месяца через  три-четыре. Перед глазами пролетала вся её незатейливая жизнь. Четырнадцать лет школы показались потерянным раем. Очень захотелось снова оказаться за партой или хотя бы в бытовке физрука, где они усиленно работали над её паховой растяжкой.

– Э, бычьё барагонское, вы хули тут устроили? – белый рыцарь объявился на сцене, как и было запланировано. Ровно в 19:32, GMT+3. В парадной форме моряка с ватным подбоем по плечам, тройными аксельбантами, скрупулёзно сплетёнными из бельевой верёвки, и значком воина-спортсмена первого класса на груди. Образ дополняли расклешённые до невозможности брюки, бескозырка с развевающимися ленточками и моряцкий ремень в руках.

– Охуели вы, звери? – Утконос устрашающе взмахнул ремнем, нечаянно въебав бляхой себе по яйцам. – Ну-ка съебали быро, крысы сухопутные!

– Ты откуда, билят, взялся. Хады мыма, да? – прочитал по бумажке Артурчик. Нагнетая атмосферу, он достал из кармана стамеску и, попытавшись крутнуть её эффектным жестом, воткнул себе в ногу. После чего слегка приуныл.

Утконос, задвинув подругу беспечного детства за спину, приготовился к «показательным выступлениям». Состряпав звериные морды на вполне интеллигентных лицах, четверо подельников стали его медленно окружать. Тофик даже зарычал, для пущего драматизма, да так реалистично, что со страху немного подпустил в трузеля подливы, а Утконос на всякий случай стал искать пути для съёбинга.

Брунька зажмурилась и что-то беззвучно шептала пухлыми губами, перемежая слова «Божечка, помоги» с «еб вашу мать, пидарасы душные». Это весьма озадачило всю пятёрку каскадёров, ввергнув их в пучину недоумения. Как демонстрировать героизм и невъебенный по масштабности постановочный махач, многократно отрепетированный в пустующей автомастерской, если единственный зритель наглухо зашторил зенки, и готовится отъехать на ПМЖ в астрал? Сценарий этого не предусматривал, жизнь такому  не учила.

***

    У капитана ОМОНа, Дениса Харитонова день не задался с самого утра. Сначала приснилось, будто он проебал ксиву, за что министр лично сорвал с него погоны и разжаловал в ефрейторы. Потом жена закатила скандал на ровном месте, запалив в его телефоне фотки голой и беременной Ким Кардашьян. Буйная фантазия подсказывала, что шмара залетела от неблаговерного супруга во время очередного «субботника». «Думаешь, я не знаю, да? Сколько ты с ней уже встречаешься? Что ты вообще в этой прошмандовке нашел?».

Потом прибежала соседка, тетя Фрося. Потрясая сухенькими кулачками, она визгом сообщила, что  её заливают. Ну, протекла крыша у старой ебанашки, которую последний раз ебли еще при Берии. Затем вышел заспанный сын и просипел, что у него горло болит, и температура высокая, и возможно, даже болезнь Лайма или клещевой энцефалит, так что он не пойдет в школу, после чего упиздил в свою комнату, играть в WoT.

За всеми этими заботами Харитонов опоздал на работу, где получил разнос от начальника, в очередной раз напомнившего в самых ярких терминах про народное хозяйство, которое заебалось ждать всяких долбоебов, неспособных стойко переносить тяготы и лишения службы. Потому что когда утром надо было ехать брать наркопритон и подпольное казино, все ждали Дениса, и теперь пиздец. Гидра организованной преступности поднимает голову, из-за разъебайства отдельно взятого непунктуального капитана милиции. Премии можно не ждать. Её передадут в фонд Мира или на ежеквартальную подписку «Милицейского вестника Кубани». Да и майорские звёзды тоже начинают светить в красном спектре, напоминая об эффекте Доплера.

    Казино они таки накрыли. Среди задержанных посетителей обнаружилось два помощника депутата, сам депутат и  несколько жриц продажной любви, которые хоть и не проживали в его избирательном округе, но частенько пользовались вниманием народного избранника. Больше всех возмущался начальник областного главка, который в компании двух прокурорских, только что просадил все свои нетрудовые накопления в «очко».

В течение нескольких неприятных часов капитану пришлось согласовывать щекотливые вопросы, принимать непопулярные решения и действовать, как это принято говорить, «под свою ответственность». То есть на свой страх и риск, подставлять шею и прочие трепетные места  под гильотину «бюрократических и межведомственных разборок».

            Когда поехали накрывать притон, оказалось что, произошла утечка информации, и никаких цыган с тоннами наркоты по адресу уже нет. Сидит на лавке древняя беззубая старуха в чёрном платке на голое тело, и лишь калитка скрипит на ветру, да ворон на яблоне насмешливо каркает. Такой вот постапокалиптический пейзаж.  От досады бойцы, чей удар пришёлся в пустоту, решили обыскать район и провести спецоперацию «пиздец всему», в надежде поймать хоть каких-то мелких барыг, но попали на представление начинающего шапито. 

    Булгаков таких пьес не писал, Джон Ву и Джордж Лукас таких фильмов не снимали. Случайные зрители плакали, смеялись и хлопали совсем не в ладоши. Картина, открывшаяся отряду вооруженных и озлобленных мужиков, была эпичной, как гибель Боромира под песню ВИА Любэ «Мент». Щуплый морячок, размахивая флотским ремнём и по-флотски же матерясь надломленным голосом, вёл неравный бой с четверыми орангутанами, посягнувшими на честь невинной Дульсинеи Тобольской. Прекрасная дама сидела на обосранной жопе, не переставая обильно «озонировать» воздух и выть что твоя Перепелиха. На звук этой серены бойцы и вышли.

    Развязка водевиля была стремительной и ужасной как повальная диарея, вероломно накрывшая пионерлагерь Артек в канун Дня Нептуна. Без лишних слов и вопросов, четвёрку шекспировских капитанов молниеносно отмудахали и скрутили.

    – Ай, нэабэссуть, по-брацки! – раздавались крики опиздюливаемых доброхотов. – Только не убывай, да! Ми всьо расскажэм, мамой клянус!!!

Гамлету тоже мимоходом прилетело в бестолковку. Несколькими часами позже, накладывая двадцать третий шов на помятое лицо, и бинтуя героя под Щорса, врач скорой помощи всё цокал языком и мурлыкал бессмертные строчки про «их было восемь».

Задержанных бабаев вместе с «потерпевшими» доставили в отделение и допросили с пристрастием. Принцесса всхлипывала и просила то воды, то нашатырю, то водки, то в сортир. В конце забылась беспокойным тревожным сном в кабинете дознавателя. Труппе молодых актёров, когда выяснился истинный замысел их перформанса, сделали профилактическое внушение телефонным справочником «Жёлтые страницы», взяли отпечатки кегель и выпиздили в дождливую ночь, без отцовского благословения.

    ***

    Брунька и Утконос поженились через полгода. Все четыре капитана были в числе гостей; невеста, пребывая в неведении, относительно своего чудесного спасения, не признала их, особенно в свете трансформации арийских профилей после соприкосновения с ОМОНом. Кастет выступал свидетелем со стороны жениха, кавказское трио спело песню «Я начал жизнь в трущобах гарацких, да?». Медовый месяц молодожёны провели в Ейске. На сдачу от поездки Утконос купил себе убитую ржаво-бежевую «четвёрку», а жене – сапоги и «стиралку». Они жили недолго, но счастливо, и умерли в один день, траванувшись палёной водкой. Детей не нажили. И слава Джа. Нехуй такой генофонд плодить…

– Тут и сказке конец, а кто слушал молодец.

– А почему хорошо, что детей у них не было?

– Потому, Всеволод, что не всем нужно размножаться. Спи. Тебе на завод завтра.