Сейчас я расскажу тебе, малыш, что бывает с непослушными детьми, которые не ложатся спать вовремя, плюются с балкона, рисуют на обоях и, вообще, постоянно огорчают родителей. Как раз о такой девочке и пойдет речь. Закрывай глаза и постарайся уснуть. 

Имярек убежала от родителей, села на пригородную электричку и оказалась на конечной станции. На задворках дачного поселка начинался самый настоящий лес. Прогалина, отороченная редким соснячком, сменилась затянутой сухим вереском лощиной. Поросль была не очень высокой и не мешала идти. Спускаясь по замшелой осыпи крутого увала, девочка зацепилась за что-то оборкой рукава и едва не полетела кубарем. За стоячим прудом, который посередине полоснуло ряской, забелели березы, завозилось что-то в кустах – холод полез под платьице. Стремительно смеркалось, ночь буквально опрокинулась на лес. Имярек уже нащупывала в кармане мобильник, чтобы позвонить родителям, но из-под увала, из сплетений березняка возник желтый луч и пригвоздил ее к земле. На краю болотистой поляны, запеленутая с одного бока кустами, стояла бревенчатая избушка с подшивкой из досок. «Вот и хозяева дома, они мне и помогут вернуться в город!» – подумала Имярек и осторожно пробралась к крыльцу. Ноги вязли в холодной глине, размоченной ручейком, лицо царапали студеные листья крапивы. Дверь оказалась не запертой. Чуть мерцая, топилась в углу кирпичная печь. Колеблющимся светом она обозначала деревянный стол с тремя чашками – большой, средней и маленькой – и соответственными ложками. Чашки были до краев наполнены похлебкой. В печке щелкнуло, качнулся отблеск огня, пал на придвинутые к стене стулья. Имярек развеселилась. Рассовала содержимое мусорного бачка по карманам висевшей в прихожей одежды, стащила с окон занавески в комнате медведицы, залезла в секретер и порвала все документы медведя-папы, искромсала топориком подлокотники его любимого кресла. Все лампочки были разбиты. Напоследок она достала из кухонного шкафчика стрихнин и жахнула в похлебку. 

Имярек так устала от своей разрушительной деятельности, что, когда зашла за перегородку, чтобы разделаться со спальней, ей захотелось прилечь. Она забралась в самую маленькую кроватку, накрылась одеялом и сомлела. Трепетание огонька в печке становилось все мельче, прогоревшие сухостоины почти не прищелкивали. Наконец, осталась лишь светлая паутинка, но вскоре и она погасла. Имярек уснула. 

Когда три медведя вернулись домой и увидели девочку, они бросились на нее, но ей удалось вырваться и спрятаться между шифоньером и перегородкой. Их тени, ломаясь и вытягиваясь, метались по избе. Выключатели впустую щелкали, даже настольный светильник оказался испорченным. Наконец, медведь-папа затопил печь. От пламени на стене возле перегородки родились резкие треугольные тени. Девочка почти перестала дышать, однако сердце, казалось, стучало громче тепловозной оси. По голосам она определила, что медведи зашли в спальню и там ее разыскивают. Можно было попытаться выскочить в окно. Перекатываясь с носка на пятку, она стала двигаться как в замедленном фильме. Мгновения тянулись, точно расплавленный в духовке сыр. Под каблуком закряхтела половица. Имярек зажмурила глаза, но ничего не произошло. За перегородкой кипела напряженная возня, двигались кровати, гремели дверцы шкафов. До спасительного окна оставалось каких-то два шага. Но в этот момент раздался оглушающий вопль: «Вот она! Держи, держи ее!» Что-то сгребло ее, перекрутило и сложило вчетверо, она увидела над своей грудью голову большого медведя. Его пасть открылась, из тоннеля глотки пахнуло гнилью. В груди сдавило, будто ее сплющили, как баян, на который наехал каток. Имярек хотела закричать, но не могла пошевелить ни одним мускулом, они расслабились и размякли, как макароны. Она поняла, что умерла, но самое страшное было в том, что чувствительность не исчезла: мертвое тело ощущало все, что с ним делали, не хуже живого, но орать и вырываться оно не могло. Сначала медведи принялись за ее ноги, а девочка тем временем буквально видела свою боль, взмывавшую все выше в багровой темноте под черепом. Медведица варила новую похлебку, потому что определила по запаху, что стало со старой, и бросила в кипящий котел голову девочки – все, что от нее осталось. Все признали, что ужин удался на славу. Папа-медведь взялся мыть посуду. Он был примерным семьянином и в детстве всегда слушался своих родителей, не то, что эта маленькая дрянь. Медвежонок ходил в парике, сделанном из скальпа девочки, и напевал ее голоском: «Love me love me Say that you love me» Они жили долго и счастливо.