Фонтазия гробителей не знайет грониц. Как только народ не изйобываецца, штобы банк ограбить. И вламываюцца ниажыданно, и на машыне вйезжайут, и переодиваюцца по фсякому. В часности был известен, кагда группа грабителей пириоделась в гамно. Кто-то накуриваецца или ужыраецца в гамно, а эти, сцуко, саригинильничали – пириаделись. Вашли в банк – народ сразу в ужосе разбежалсо, ахранненики дружно праблевались и сами атдали ключи ат сейфа. Но это были не арабы нихуйя. Арабы не настолько изйобисты.

Ага. Вот, кароче, не слишком изйобистый араб решыл тоже переодецца. Думал: «Щас чорнуйю прастынку на сибя накину и хуй кто миня выкупит». Решыл закосить вопщем под закрипащонную женщину вастока. И вопщем-то, правельная тактика – бабы у них бесправные сафсем, только для паебацца и для пажрать пригатовить. И если женщина в банк зайдет, то фсе, канешно, падумайут, што она либо пажрать принесла, либо паебацца.

В нозначеный день гробитель пришол в банк, но тут ахранник решыл дайебацца. Типа девушка, а сколька вам лет, а не жылаете ли пазнакомицца и фся хуйня. Гробитель папыталсо обайти нозойлевого ахраннега, но нихуя не вышло. Казалось бы, чево проще, сказать: «Атйебись и иди нахуй авец йобаный!». Ахраннег сразу бы зодумалсо над словом «авец», а гробител васпользовафшысь зомишательством канешно праскачил бы в банк. Но адно дело переадецца в бабу, а другое дело изабразить бапский голос. Не правельно изабразишь, сразу палучишь песдюлину в псевдоженцкое табло и фся патгатофка пайдет в хуй. Решыл молча проломицца, вопщем. Но ахраннег настаивал: «Пакажы мне сваи глаза, сиськи и жеппу, о ханума!», пыталсо хватать за ягодитсы и прижымацца страстно. Ахраннег, судя по вздыбленному хую в штонах был уже гатов на решительные действия. Он наклонил низадачлевово гробителя и расстегнул штоны.

А в это время в галаве у гробителя боролись два начала. С одной стараны хотелось аграбить банк, с другой стараны хателось астацца мущщиной. А возле жеппы гробителя, в это время, боролись два конца. И в канце канцов, извените за коламбур, разумное начало взяло верх над неразумным концом. Гробител не выдержал и сказал: «Пашол нахуй пидарас сраный, не можешь женщина от мущщина в чадре атличить, вах!» и, васпользовафшысь замишательством, сйебалсо. А абискураженный ахраннег ищо долго стаял с хуйем наружу и мило улыбалсо: «Вах! Персег!»

http://www.utro.ru/news/2006/07/24/568530.shtml